дальнейшее укрывательство безнадежно. Если ты неправ, имей мужество в этом
сознаться.
вернее всего, секретной установкой в корыстных целях.
рублей. Не надо, мне все ясно.
старше, мне нельзя было применить насилие. Ну, вы понимаете, в каком
смысле. Но вид у меня был грозный.
непонятно.
экспедицию. Сообщать. Ничего подобного. Он вошел в дом. Может, сделает это
позже?
не хотелось. Два мальчика, этакие лопоухие, нашкодили, а дяденька их
поймал.
дома, я подошел к забору проследить за ним. Но оказалось, Томат пошел к
Федотовым за молоком. Он пьет молоко только от федотовской коровы,
говорит, что в нем выше жирность. Иногда за молоком заходит с работы Люси,
но в тот день она снова задержалась. Я стоял у забора до тех пор, пока он
не вышел с банкой обратно и не отправился к дому. Нет. Ничего не
произошло.
меня не покидали. Этот Томат должен был что-то натворить. Что-то варилось
в его гладкой голове. И, разумеется, нам с Макаром будет плохо. Я не
строил иллюзий.
столом, разглядывал свою икону, я даже подумал, не хочет ли он ее
восстановить? Но восстанавливать там было нечего. Икона его была, как
новенькая. Он же мне сам показывал. У меня, как видите, уж тогда возникло
подозрение, что такой человек, как Томат, захочет воспользоваться
информацией. И, может, даже решит меня шантажировать. Но у него, насколько
я понимал, не было никакой с собой вещи, которую он мог бы восстановить по
ее памяти. Не ехать же ему в его Подмосковье. А раз так, то его замысел
заключался в чем-то ином. И самое гадкое то, что я не мог догадаться. Даже
голова разболелась.
что Люси даже и не узнала о том, что пластинка оказалась дефектной. Томат
говорил о погоде, о ценах на рынке и потом принялся пересказывать какой-то
двухсерийный индийский фильм, который видел в Москве.
чаем. Но все во мне было напряжено.
иногда бывает полезным, но в тот день оно сыграло надо мной дурную шутку.
Если у меня нервный стресс, то я хочу спать. Я однажды на экзамене заснул,
потому что не знал билета. А когда тетка умерла, я ее очень любил, то я
целые сутки проснуться не мог. Так вот, в тот день после ужина я вдруг
почувствовал, что меня тянет в сон. Что мне хочется заснуть сейчас, а
утром проснуться, чтобы ничего уже не было, чтобы все обошлось.
гидра эта живая, и все ее головы похожи на Томата.
вырастают новые, и что-то мне доказывают с сокрушенным видом, вроде
говорят: <Нехорошо, Костя, отрубать головы человеку, который вдвое тебя
старше и обитает в Подмосковье>.
сонливость.
Томата. Дверь в нее была закрыта. Я ее открыл. Томата не было. Я и не
ждал, что он спит. Я был уверен, что его нет.
тихо. Светила луна. Времени было больше часа ночи. От луны по морю
тянулась длинная прямая дорога.
не полезет. Он же не знает, как машина работает. Значит, он побежит к
Макару. В случае, если решил воспользоваться установкой. А если нет? Чтобы
жаловаться на нас, не надо ждать ночи, чтобы чем-нибудь еще заняться... а
чем, простите, можно заняться в нашем поселке в час ночи?
вздыхает, всхрапывает во сне его отец. Но дыхания Макара я не уловил. Я
подтянулся, заглянул в комнату. Кровать Макара была разобрана. Самого его
не было. Худшие мои предчувствия оправдались. Значит, пока я безмятежно
смотрел сны, здесь побывал Томат, каким-то образом заставил Макара пойти с
ним к установке, а теперь они восстанавливают... но что?
которые подняли истерику - в Таганроге слышно. Поближе к школе я перешел
на шаг - зачем будить экспедицию?
надо быть Шерлоком Холмсом. Мой Макар приблизился к своей мечте. Он увидел
настоящую Машину, он встретил Донина. Ему даже обещали, что возьмут в
институт. Макар был как зерно в земле, которое лежит, ждет своего часа,
ждет, когда пригреет солнце и потом начинает расти - и его уже ничем не
остановишь. И вот к нему приходит этот Томат. Что-то Томату нужно. И Томат
ему говорит: если ты не сделаешь того, что я тебе велю, то я тут же
сообщаю обо всем Донину. Тебя, голубчик, выгоняют из экспедиции и так
далее. А если сделаешь, никто не узнает, и все будут друг друга любить...
Вообще-то, как потом выяснилось, в своих рассуждениях я был прав. Именно
так и случилось.
от меня у него сонного комплекса нет. Он читал и переживал от
неизвестности. Он ждал этого Томата. Он, как и я, рассудил, что тот ушел
не зря. Вернее, Макар не знал точно, кого ждать - Томата или разъяренного
Донина. В половине двенадцатого Томат постучал к нему в окно и вызвал на
улицу. На улице он сказал, что ему требуется от Макара одна небольшая
услуга. Запустить на десять минут машину. Макар, естественно, наотрез
отказался. Тогда он напомнил Макару, что прошлой ночью он уже ее запускал.
Но ради друга! - пытался сопротивляться Макар. И теперь, сказал Томат,
тоже ради друга и ради тебя самого. Ты знаешь, что достаточно рассказать
экспедиционному начальству, что вы с Костей натворили, придется вам с
экспедицией прощаться навсегда. И еще платить за ущерб. Он, Томат, знал,
какое плохое денежное положение у Макара, и бил по самым больным местам.
Макар все равно сопротивлялся, как спартанец на Фермопилах, но был обречен
на гибель. Томат был беспощаден - ему нечего было терять, а приобрести он,
как ему казалось, мог много. Я так думаю, что у некоторых людей в жизни
такая ситуация бывает - надо выбирать между своей честью и своей любовью.
И Макар, как большинство, выбрал любовь. Видно, ему показалось, что все
еще обойдется. Тем более что Томат объяснил ему доступно, что моя судьба
тоже в его руках. Вот мой толстый и гениальный Макар покорно поперся к
школе.
свою икону - ну, ту самую, что получил от бабуси и теперь таскал с собой.
Он сказал, что убежден, что в этой иконе есть внутренний слой, в смысле
старая запись. Может быть, шестнадцатого века, и потому эта икона
совершенно бесценна. Он даже при лунном свете показывал Макару эту икону,
переворачивал ее обратной стороной и утверждал, что доска очень старая,
черная, гнутая. Макар, конечно, ничего в этом не понимал, он шел и
проклинал себя. И ничего не мог придумать. И постепенно в Макаре рос гнев.
Макар медленно зажигается, но если зажегся - его не остановишь, в этом
отношении он как носорог. Томат этого не знал и думал, что он уже победил.
думали, что у Томата какой-то грандиозный план, что он задумал
какое-нибудь преступление. А тут - какая-то сомнительная икона. Но,
во-первых, у Томата, кроме этой иконы, не было ничего достойного
восстановления. А во-вторых, запомните, что Томат - никакой не преступник,
просто не очень приятный человек, корыстный, зануда, но никакой не
преступник. Он всегда старается воспользоваться выгодными
обстоятельствами. И очень спешит при этом. Потому он так и не разбогател.
И не разбогатеет. Масштаба у него нет.
произошло. Машина была запущена, а икона на подносе уже была заложена в