Чтение 9–й страницы книги ~Командировочка~

утруждайте себя откровениями, мы уже давно вычислили, кто ваш осведомитель
и позаботились о том, чтобы утечки информации не было". Я вспомнил ту
мерзкую ночь, стоны, Рипкина на "шухере"... "Темная". Интересно, все-таки,
кто?

Майор Юра сменил тему, обратившись ко всем:

- Что будем делать, хлопцы? Казнить Зонова Григория Ефимовича или
миловать?

Жора, для которого все уже было ясно, удивился:

- Да вроде бы победителей и правда не судят. Он хоть и гад, а ведь
вон сколько всего наизобретали. Одно обидно: почему я-то тут так ничего и
не сделал?

- Наверное, Жора, ты не такой пропащий, как мы, - успокоил я его, - а
вся эта система на совсем уж законченных бедолаг рассчитана. А про Зонова
я согласен. Хоть меня здесь и били, хоть я и похудел здесь килограммов на
двадцать...

Но тут со своего места сорвался Рипкин:

- Если мы оставим безнаказанной эту выходку, мы тем самым признаем
право на насилие во имя благих целей. А это - иезуитство, фашизм и
сталинизм. Мало ли что тут изобретено?! Это мы сделали, мы, а не он. А он
издевался над нами, и больше ничего. Я не удивлюсь, если узнаю, что
следующий эксперимент Зонова будет связан с пытками. Его деятельность
антигуманна в корне. В войну тоже изобретают, но кому придет в голову
оправдывать этим войну? Лично я даже предложил бы во имя гуманизма
отречься ото всего здесь созданного.

- Бред, - сказал Зонов уверенно, - ни один этого не сделает.

- Знаю, - Борис Яковлевич не удостоил его и взглядом, - и все-таки я
призываю хотя бы к тому, чтобы не считать Зонова причастным к нашим
изобретениям. Предлагаю не разглашать, а в случае разглашения, всячески
опровергать слухи о том, что изобретения эти, якобы, сделаны в стенах НИИ
ДУРА. В застенках, точнее.

Мы были несколько ошарашены таким оборотом. Возмутился Сан-Саныч:

- Борис Яковлевич, насчет того, что Зонов не должен уйти от
справедливой кары, я с вами полностью солидарен, нельзя ему спускать. Но
то, что предлагаете вы - такое же иезуитство: ради гуманизма все должны
врать. Войну никто не оправдывает. Но если что-то во время войны создано,
никто этого факта не скрывает. Факт есть факт.

Зонов поднял руку:

- Можно мне два слова?

Но того, что хотел сказать он, мы так и не узнали. Потому что эхом
рассуждений о войне прогремел внезапный оглушительный взрыв. И вспышка. И
звон стекла. И вонь гнилого чеснока. И моментальное, выворачивающее
наизнанку удушье. Захлебываясь слезами и соплями, я успел увидеть, как с
двух сторон - из двери в коридор и из двери в подсобку - в зал ввалилось с
десяток слоноподобных монстров цвета хаки с черными палками в лапах.

Я корчился на кафельном полу, и моим единственным желанием было
разорвать ворот рубахи, но тот не поддавался и душил, душил... Я и думать
забыл об автомате, а когда очухался, его у меня уже не было.

Солдаты в противогазах, орудуя резиновыми дубинками, выгнали нас в
коридор, а оттуда - в спальное помещение. Вот они - "другие инструкции"
пацана-сержантика.

В горле першило, глаза хотелось тереть и тереть, все тело ныло от
кашля, который не прекращался уже полчаса. Проклятый слезоточивый газ
выветривался удручающе медленно. Никто, казалось, и не собирается
объяснять нам происшедшее.

Зонов, разделивший на сей раз с нами участь арестанта, в промежутках
между приступами кашля поведал нам, что и сам не имеет понятия, какие
события ожидают нас далее. Ведь солдаты, оказывается, находятся в
непосредственном подчинении МВД и в соподчинении КГБ, официально оставаясь
охраной секретного склада. А Зонов для них - начальник только в том, что
касается внутреннего порядка. Все наиболее важные распоряжения они
получают непосредственно из Москвы. "Самое смешное, - закончил он, - что
только высшему командованию известно истинное положение вещей. Материалы
об этом эксперименте проходят в режиме "два ноля" - "совершенно секретно",
и для всех промежуточных военных начальников вы - особая категория
заключенных. В документе так и написано: "В целях государственной
безопасности подвергнуть изоляции сроком на шесть месяцев".

- Сколько, сколько? - выпучил свои голубые глаза самый молодой из
нас, - да у меня жена, может, сегодня рожает уже!..

- Зонов, я вас убью, - решительно поднялся Рипкин, но его сумели
усадить на место. Тогда он крикнул: - Это провокация! Все продумано,
запасной вариант!

Зонов, кажется, наконец, впервые смутился.

- Уверяю вас, это не так. Я думаю, мне позволят пройти в кабинет,
позвонить, и я все улажу. Эти дуболомы потому нас сюда и согнали, что
растеряны. А когда они растеряны, они начинают метаться.

- Ох, Зонов ей богу, ваше будет счастье, если вы не врете, - сжал
кулаки Юра. - Как мне хочется дать вам по роже. Но ничего, вы еще будете
публично, перед всеми хлопцами, прощения просить.

Смирный наш майор-то, оказывается, крут. Представляю, как трудно ему
было столько времени разыгрывать перед Зоновым его правую руку.

Зонов поднялся и, сдерживая ярость, с расстановкой произнес:

- Я не требую от вас извинения за эти слова, хотя и имею на это все
основания. Я понимаю вас. Но и сам я не считаю нужным извиняться перед
кем-либо за все то, что здесь произошло. Как не извиняется хирург за то
что он вас режет. Вы еще будете благодарны мне. Что же касается последнего
эпизода, то тут виной - единственно ваша самонадеянность. Вы сами себе
навредили. Себе и мне.

- Да как вы смеете! - снова дернулся Борис Яковлевич. - Как вы смеете
ставить людям в вину нежелание терпеть унижение?!

Но Зонов не слушал его. Он подошел к двери и принялся колотить в нее.
Ему открыли. Мы видели, как он, перекинувшись парой слов с сержантом,
пошел, конвоируемый двумя охранниками, к выходу.

- Зря мы его упустили, - огорчился Сан-Саныч, - надо было его
заложником оставить.

- Лучше наложником, - хохотнул Жора. - Из него сейчас заложник, как
из меня балерина: он тут больше не котируется.

Мы ждали полчаса, час... Потом расползлись по койкам. "Если следовать
логике Зонова, думалось мне, - то сейчас каждый из нас должен совершить по
великому открытию. Да нет, теперь-то нас может спасти только одно, зато
мощнейшее изобретение человечества - бюрократическая система..."

Следующий день прошел так, будто ночью ничего не случилось. Хотя нет,
изменения были. Во-первых, мы встали только к обеду и обошлись без всяких
построений. Во-вторых, двери в лаборатории были заперты на огромные
амбарные замки. В-третьих, сначала в столовой, а потом и в расположении за
нами постоянно наблюдал теперь молодчик с автоматом.

Мы были озлоблены, мы требовали немедленно выдать нам
предателя-Зонова для расправы. Но охранник в разговор не вступал, только
смотрел с нескрываемой неприязнью, да матерился с акцентом. А когда
кто-нибудь подходил к нему ближе, он замахивался прикладом или
передергивал затвор. Родом он был явно откуда-то из Средней Азии, и мы не
сомневались, что если понадобится, он не задумываясь спустит курок.

Флакончики с растворами были у Сан-Саныча при себе, и их содержимого
вполне хватило бы на то, чтобы выбраться отсюда. Но при том режиме боевой
готовности, в котором находилась сейчас охрана, повторять попытки бегства
было небезопасно: нас, безоружных, перестреляли бы как котят. "В целях
государственной безопасности".

На ужине мы принялись колотить тарелками по столам, скандируя:
"Зо-но-ва, Зо-но-ва!" И моментально получили добрый "урок демократии":
группа солдат, орудуя, как и вчера, дубинками и прикладами, загнала нас
назад в спальню.

Если вчера, во время "пресс-конференции" с Зоновым многие склонились
в его сторону, сегодня, пережив новые унижения и побои, все окончательно
согласились с Борисом Яковлевичем. Согласились с его яростью и желчью.

Он все-таки появился. Он появился только на следующее утро с
дипломатом в руке.

- Все, - сказал он, - отправляетесь домой.

Тем, что именно эту фразу он произнес первой, он спас себя от десятка
желающих прикончить его тут же, не сходя с места. Услышав эти слова, майор
Юра вновь взял командование в свои руки и объявил построение. Как ни
странно, и теперь его послушались, видно, понимая: в последний раз.

- Значит, так, - сказал Зонов, похаживая перед строем, - еле сумел
убедить Академию, что эксперимент успешно завершен задолго до планируемого
срока. Но, сами понимаете, пока все согласовывались МВД и КГБ, пока оттуда
дали кодограммы нашим доблестным защитникам... Короче говоря, вас
освобождают. Но, как я уже сказал, только потому, что налицо уже готовый
результат. И сейчас каждый из вас, точнее те, кто не потерял здесь времени
зря, напишут мне письменные заявления о том, что они здесь изобрели или
открыли. Напишете, будете свободны, не напишите - не будете. Ясно?

Мы молчали.

- Что, еще посидеть хотите?

Мы молчали. Тишина длилась долго и становилась тягостной.

- Поймите меня правильно, - снова прервал ее Зонов, - через два дня
сюда прибудет комиссия из Академии. Чем я перед ней отчитаюсь за
истраченную сумму, немаленькую, надо заметить? А ваши заявления послужат
основанием тому, чтобы ваши родные институты перевели в НИИ ДУРА деньги на
погашение расходов. Механизм этой процедуры уже согласован.