Чтение 9–й страницы книги ~Орфей и Ника~

понимал: не дадут. В лучшем случае с ним поступят гуманно - оставят здесь
лечиться, чтобы время от времени использовать его странный дар. Если,
конечно, у товарища Иванова не появятся другие планы...

Майор с нетерпением ждал ночи. Придет ли Сорок Третий? Вообще-то, зэк
должен держаться от него подальше, но Пустельга представил себе, что должен
чувствовать этот человек. Несколько месяцев одиночки - пусть больничной
палаты, а не камеры, но все равно - взаперти, с охраной у входа. И вдруг -
свобода, возможность темной тенью скользить по пустынным балконам, встречи
с людьми... К тому же, Пустельга сыграл с ним честно, и зэк вполне может
завернуть на огонек. Правда, Сергей уже не стремился что-либо узнать,
просто хотелось встретиться, а заодно подкинуть Сорок Третьему одну идею,
над которой майор думал весь вечер...

В дверь постучали около полуночи. Сергей был уже готов, под халат
надета шерстяная кофта: беседовать было удобнее на балконе, вдали от чужих
ушей.

- Все-таки пришли?

- А вы бы - нет? - Сорок Третий быстро пожал майору руку и оглянулся.
- Вроде, спокойно... А ваши где спрятаны? Внизу, под кустами?

- Наверно, - рассмеялся Пустельга. - Пусть мерзнут, мешать не будут. -
Ну и ладно... - зэк помолчал, а затем неожиданно осведомился: - Хотите,
свожу к специалисту? Как раз по вашему профилю?

- К врачу? - удивился Сергей. - Но меня и так целый день обследовали!
Кстати, вы правы, Любовь Леонтьевна - душевный человек.

- Ага, разглядели! - хмыкнул зэк. - А то - шрам, длинный нос...

- У нее очень странный акцент. Еле заметный, но если прислушаться...
Сорок Третий пожал плечами:

- Это у вас, уважаемый Сорок Первый, уже мания преследования! Хотя я
тоже заметил... - он усмехнулся. - Нет, не скажу, а то ваши, чего доброго,
за нее возьмутся, пропадет человек... Я вас хочу пригласить, гражданин
старший лейтенант госбезопасности, не к врачу, а к биохимику. Он квартирует
этажом ниже. Если не боитесь заняться акробатикой...

Пустельга поглядел вниз. Высоковато, но по решетке спуститься не так и
трудно. Зэк, похоже, понял:

- Я быстро освоился. Ну что, сходим? Заодно торта попробуем. Этот
биохимик - большая шишка, чуть ли не академик. Обожает сладкое, и его,
естественно, снабжают. Вы как насчет торта?

- Положительно.

- Прекрасно. Только... - Сорок Третий замялся. - Имейте в виду, он
сразу же начнет жаловаться на то, что его бросила жена. Придется выслушать,
а потом уже поговорим...

- А что, жена его действительно бросила? - невольно заинтересовался
Сергей. Зэк, обернулся, посмотрел ему прямо в глаза:

- Зачем вам?

- Ну... - растерялся Пустельга. - Все-таки, мы, вроде, в одной
лодке...

- Мы с вами не в одной лодке, гражданин старший лейтенант
госбезопасности... Но если вам, так сказать, интересно... Они с женой
пытались покончить с собой. Его спасли, ее нет. Ясно?

Сергею стало не по себе. Он чуть было не спросил о причине, но вовремя
сдержался. Крупный ученый, возможно академик, пытается покончить с собой,
причем не сам, а вместе с супругой. Это никак не походило на бытовую
трагедию. Не так давно покончили с собою Гамарник и Путна, еще раньше -
Любченко, Иоффе, Скрипник... Этого, выходит, спасли - очевидно, его мозг
еще нужен...

Сорок Третий еще раз глянул вниз, кивнул и начал быстро спускаться по
решетке. Пустельга последовал его примеру - получилось удачно, даже халат,
не очень приспособленный для подобных упражнений, не особо мешал. Через
несколько секунд оба они уже стояли на балконе третьего этажа. Зэк подошел
к стеклянной двери и постучал.

С минуту ответа не было, а затем неярко вспыхнул свет. Пустельга
взглянул на Сорок Третьего, тот лишь пожал плечами:

- Ничего, ему разрешают. В прошлый, раз во всяком случае, нам никто не
помешал.

Наконец, дверь открылась, гости подошли поближе.

- Торт еще не съели? - Сорок Третий шагнул первым к вышедшему на
балкон маленькому сгорбленному человечку. - Добрый вечер, гражданин
Тридцать Первый.

- Добрый вечер, - послышался тихий, немного дребезжащий голос. - Торт
я не съел и даже согрел чаю... Заходите, товарищи...

Все трое прошли в палату, которая оказалась точь-в-точь такая же, как
у Пустельги - с единственной койкой, новой мебелью, и, вероятно, заранее
встроенными микрофонами. Впрочем, бывшего академика могли "опекать" не так
плотно, едва ли охрана интересовалась каждым словом, сказанным в этих
стенах.

- Прошу знакомиться, - продолжал зэк. - Тридцать Первый. А это ваш
сосед сверху, соответственно Сорок Первый...

В голосе звенела ирония. Похоже, эта арифметика забавляла
государственного преступника.

- Виталий Дмитриевич, - человек протянул руку и вздохнул. - Хотя,
конечно, Тридцать Первый - это правильнее.

- Сергей.

- Простите, а как полностью? Знаете, привык...

- Сергей Павлович, - Пустельга с любопытством разглядывал того, кто
предпочел номер фамилии. Виталий Дмитриевич Тридцать Первый был не просто
мал ростом - он походил на карлика, на сказочного человека, обитателя
подземных глубин, а еще больше - на домового. Сморщенное, почти с кулак,
личико, узкие плечи, короткие ручонки, казалось, неспособные удержать даже
авторучку. На вид ему было за семьдесят, и, лишь присмотревшись, майор
понял, что Тридцать Первому едва-едва стукнуло полвека. Что-то страшное
сломало и мгновенно состарило этого человека.

- Проходите, - Виталий Дмитриевич засуетился, приглашая к столу. Там
действительно стоял торт, а рядом с ним - чайник, накрытый полотенцем.
Тридцать Первый явно ждал гостей.

- Пражский? - осведомился зэк, приглядываясь к угощению. Карлик
невесело рассмеялся:

- Увы, пражский. В хорошие времена я бы сам приготовил, да такой, что
сам шеф-повар "Берлина" позавидовал бы... А это - прислали. Не забывают...

Они принялись за торт. Виталий Дмитриевич ел жадно, кусок за куском.

У Сергея почти не было аппетита, да и Сорок Третий явно не был
поклонником сладостей. Было ясно, что он пригласил сюда Пустельгу совсем не
за этим.

- Что ж вы не едите? - карлик откинулся на стул и вздохнул. - Знаю!
Вы, любезный Юрий Петрович, просто уговорили нашего новенького навестить
меня. Так сказать, повысить мне настроение. Ну, спасибо...

Пустельга удивился - оказывается Сорок Третьего звали Юрием
Петровичем! Здесь зэк не скрывал своего имени. Итак, Юрий Петрович Сорок
Третий...

- Юрий Петрович наверно успел рассказать вам, - Тридцать Первый
повернулся к Сергею. - Здесь все считают, что лишился ума, после того, как
меня бросила супруга...

Зэк еле заметно кивнул, но Сергей предпочел отделаться неопределенным
угуканьем. Карлик вздохнул.

- Смешно, правда? Старик, похожий на какое-то чучело... Но ведь я все
еще не разучился думать! Почему? Не могу понять...

Он заговорил быстро, так, что Пустельга еле различал отдельные слова:
- Тридцать лет, тридцать лет мы жили вместе, ни разу по-настоящему не
ссорились. Что же могло случиться? Почему она меня бросила? Может, я чем-то
ее обидел? Но чем? Даже если так, почему она ни разу не навестила меня, не
написала? Я ведь действительно болен! Почему? Они не говорят мне, не хотят
волновать. Но я не могу. Я должен узнать...

Сергей постарался незаметно отвернуться. Виталий Дмитриевич тоже не
мог вспомнить прошлое, как Сорок Третий, как и он сам. Что сделали с этим
безобидным человеком? Или это просто защитная реакция психики, спасающая от
самого страшного?

Речь Тридцать Первого стала совсем тихой, неразличимой. Наконец он
затих, глаза закрылись, и он недвижно застыл, прижавшись к спинке стула.
Зэк чуть заметно дернул щекой и достал папиросы.

- Курите, Сорок Первый! Ну его все к черту, никак не привыкну...
Курите, потом проветрим. Сейчас он очнется...

Действительно, не прошло и двух минут, как Виталий Дмитриевич открыл
глаза.

- А? - дернулся он, но тут же успокоился. - Кажется, я опять...
Извините, товарищи... Юрий Петрович, вы говорили вчера, что наш
новенький...

- Да, он, кажется, по вашей части...

Карлик вскочил со стула. Пустельга тоже встал, но решительный жест
маленькой ручки остановил его:

- Сидите, сидите, Сергей Павлович. Я быстро. Надеюсь, Юрий Петрович
все же ошибся. Если ваши с ним случаи сходны, то волноваться нечего. Сама
по себе амнезия конечно, малоприятна...

Не прекращая говорить, Виталий Дмитриевич осторожно взял Сергея за
руку, пощупал пульс и замер. Затем сморщенное лицо дернулось, Тридцать
Первый проговорил нечто вроде: "Ох ты!" - и легким движением прикоснулся
сначала ко лбу, а затем к шее Сергея - там, где проходила артерия.

- Сергей Петрович... любезнейший... если можно, к свету. Я должен
осмотреть глазное яблоко...

Осмотр на этот раз длился долго. Карлик хмурился, вздыхал, а затем
кивнул на стул:

- Садитесь... Рассказывайте, и поподробнее...

Слушал он внимательно, время от времени кивая. Затем вздохнул и