лопающихся струн, но их было много и все новые и новые путы хищно
тянулись к человеку, к законной и лакомой добыче,- будто человек с
сорокалетним опытом жизни на этой планете мог позволить себе быть
добычей! - радужные жгучие бичи хлестали справа и слева, тонкая живая
проволока закручивалась вокруг тела, падала сверху на голову, ползла к
шее... Десятки, сотни сверкающих нитей. Паутина была в ярости: ей еще не
попадалась жертва, вооруженная стальными когтями.
Питер не глядя перебросил нож в левую. Он ждал. Неожиданно для себя он
обнаружил, что совершенно спокоен. Теперь он защищал только шею и руку с
ножом, предоставив паутине оплетать остальное коконом. Он ждал и терпел
боль. Он умел терпеть и ждать. И когда паутина, вспахивая его телом
лишайник, доволокла его туда, куда ей хотелось, и на расстоянии
вытянутой руки он увидел покачивающийся над ним безобразный коричневый
комок с тонким дрожащим хоботком в проеме распахнувшихся зазубренных
жвал, он, перерезав мешающие нити, хладнокровно и точно, как делал не
раз прежде, всадил нож в промежуток между жвалами и парой отвратительных
выкаченных глаз...
старались вырвать нож. Белых клоунов на холме уже не было, кроме одного,
схваченного. Питер оставил его в покое - еще оживет, увяжется... Горючий
корень был на месте - не уполз, дурак. Питер хмыкнул: хоть в чем-то
повезло. Теперь ничто не мешало развести костер, вскипятить в котелке
воду на завтрак и разбудить Йориса и Веру...
которую давно отчаялась вылечить Маргарет. Затем явилось лоснящееся
лицо-блин с коротким носом-обрубком, и следом - брюхо наперевес -
вкатился сам Анджей, по прозвищу Пупырь, по-утиному переваливающийся на
коротких тумбах. Можно было подумать, что если его толкнуть, он встанет,
вроде неваляшки. Всякого другого Стефан сейчас с удовольствием выгнал бы
вон, да и вообще не дело посторонним торчать в ходовой рубке, но как раз
Анджей посторонним не был. Когда он не занимался прямыми наблюдениями,
его рабочее место помещалось здесь.
но если этот пухлый слон заполнит его своим могучим задом и уронит
кошмарные лапы на пульт, толку от него уже не допросишься. Стефан
изобразил улыбку. Ему в самом деле было приятно, что Анджей и сегодня
пришел работать рано, еще до сигнала общего подъема. Редкий трудяга, все
бы так.
теперь мог вооружить только один глаз - второй заплыл.
за что. Я спрашиваю: кто?
интересует. Ты его наказывать будешь, что ли? Он глупый, его не надо.
не потусторонний, как ты, кто не витает духом в иных слоях мироздания, а
живет сегодняшним днем, таскает из болота торф и ни бельмеса не смыслит
в твоей астрофизике,- все они для тебя не более чем глупые дети, не
поумневшие за сорок лет, и я, наверно, в их числе. А ты подумал, умник,
что Дэйв бил тебя по роже не только из-за твоего отказа идти воровать
бластер? По такой роже тому, кто голодный, бить одно сплошное
удовольствие. Они ведь все как один убеждены, что я тебя подкармливаю за
их счет, ни один не поверит, что это не так...
дела?
похож на жабу, только что слопавшую вкусного жука и оттого невероятно
самодовольную. Всякий знал, что это означает: готов материал для
доклада. Пупырь обожал делать доклады. Без сомнения, в такие минуты он
ощущал себя серьезным ученым, выступающим перед коллегами, и не
снисходил к уровню слушателей. Стефан не раз думал о том, что на Земле
Анджей мог бы стать ученым. Может быть, даже крупным ученым. Здесь ему
не хватало масштаба исследований и чувствительности аппаратуры.
решился... Этот - нет. Кончилось. Не просто очередной доклад, целиком,
полностью и в приложениях посвященный очередному уточнению очередной
модели,- а итоговый доклад по теме! Окончательный. Финиш. Больше
тридцати лет работы, нудной и каждодневной, если считать от того
времени, когда Анджей, разобравшись в приборах и собрав крохи
наблюдательного материала, слепил кое-как первую модель этого солнца,
крайне наивную и даже смешную с позиций сегодняшнего дня. За тридцать
лет ему удалось сделать то, на что астрофизики Земли потратили столетие,
при том что Солнце устроено много проще этой гнусной звезды. И ведь
никто не верил, что получится, сам же Анджей не верил: "С таким
барахлом, как наш нейтриноскоп..." А я его заставил, подумал Стефан с
гордостью. В этом и моя доля успеха. Иногда это очень важно - заставить.
- остался лишь нескладный толстый подросток с уродливыми руками и
подбитым глазом, очень старающийся не скреститься взглядом с неподвижным
взглядом Стефана.
Трибуну. Но он справился.
хотел...
обреченно, кашлянул, покряхтел в кулак, и кресло под ним, прогнувшись,
пискнуло о пощаде. Уродливые лапы легли на пульт с каким-то даже
изяществом, а короткие пальцы словно бы удлинились необъяснимым образом
по меньшей мере втрое. Кроме Анджея лишь Стефан да еще Уве и Донна знали
наизусть всю последовательность операций по пробуждению работоспособных
остатков корабельного мозга, но Анджей справлялся быстрее.
он... Всякий раз боюсь: а вдруг сейчас, а?
не успел заметить, как Анджей это сделал,- на экранчике возникла модель
звезды: набор концентрических окружностей в левой части экранчика и
плотные колонки цифр в правой. Анджей с облегчением выдохнул,
задвигался, усаживаясь поудобнее, и потер руки столь энергично, что
Стефану стало даже непонятно, как это все его наросты и болячки не
ссыпались на пульт.
экранчику. - По сути, это первая непротиворечивая модель нашей звезды и,
вероятно, последняя. Лично я думаю, что она верна, причем отнюдь не
только в первом приближении. До сих пор мы исходили из естественного
предположения, что планета и звезда имеют одинаковый возраст, что вовсе
не очевидно и ниоткуда не следует. Будь это так, и прежняя модель была
бы хороша. Я, конечно, не утверждаю, что новая модель идеальна, просто,
с нашей аппаратурой большего не сделать... - Анджей выдержал
укоризненную паузу, словно в малой пригодности аппаратуры "Декарта" для
астрофизических исследований был виноват не кто иной, как Стефан. Стефан
фыркнул. - Возраст планеты нам известен с приемлемой точностью. По-
видимому, звезда старше планеты, и если мы это допустим, а мы должны это
допустить, то сразу же устраняется ряд существенных расхождений между
наблюдательными данными и результатами расчетов, тем более неприятных,
что...
спрашивали? - Он ткнул пальцем в экранчик. - Это что?
дик.