- Огород прополки требует? - осведомился я.
- А хоть бы и огород...
С показным сомнением я воззрился на тяжелое, ростом по пояс разнотравье. Где-то
под ним не без труда угадывались грядки.
- Там что - клубника?
- Возможно...
- А может, вы собираетесь в Языкове?
- Может быть.
- Может, вы и вчера собирались? - предположил я. Судя по тому, как заходили
желваки на его лице, Другой бы на его месте вскочил с ругательствами. Но этот
справился, решив, как видно, что послать надоеду подальше он еще успеет,
помолчал и в конце концов хмыкнул почти добродушно:
- Люблю дотошных. Я не только собирался, парень, я вчера и поехал...
- И у вас не завелся мотоцикл?
- Хуже, сломался по дороге. Раз уж ты такой любознательный, скажу более: возле
Белышева на ручье рухнул мост. Прямо у меня на глазах рухнул, и никого на нем не
было. Под собственным весом. Сгнил, наверное. Я было нацелился в объезд, вот тут
движок и встал. Назад на буксире за трактором ехал, понятно тебе?
- Более или менее. А что случилось с движком?
- Понятия не имею! - рявкнул, выходя из себя, Шкрябун. - Еще вопросы есть?
- Есть. Вы подумали над нашим предложением? '- Пусть Максютов приедет сам, с ним
буду разговаривать.
Сообщать ему о том, что он прямо нарывался на неприятности, не имело смысла.
Если яйца не учат курицу, то лишь потому, что курица по природе глупа и учить ее
бессмысленно. Зато мелкая ящерка не станет учить старого опытного варана совсем
по другой причине.
- И передадите ему свой архив?
- Какой архив? - Шкрябун почти не переиграл, удивившись очень натурально. - Ах,
вот ты о чем... Ну, если килограмма три газетных вырезок - уже архив, тогда
пожалуй... Только не отдам: самому нужен. Должен же старый пень иметь на досуге
какую-то забаву?
Я вздохнул.
- Очень жаль, что у нас с вами, Виктор Иванович, не получается конструктивного
разговора...
- А мне почему-то нисколько не жаль, - отрезал он.
- Значит, отказываетесь? Так Максютову и доложить?
Все-таки этот отставник хорошо владел собой. Иной на моем месте мог бы и
поверить, будто мои слова не заинтересовали его ни на грош.
- Как хочешь, так и докладывай, мне-то что. Нацбез - пройденный этап.
Разговаривать с вами - зря время терять.
- Значит, нет?
- Нет.
- Понимаю, - сказал я, вставая. - Ну что ж, счастливо оставаться. Я прямо
завидую: природа, форель, соседей никаких... По клубнику можно ходить, как по
грибы. Кому захочется менять такую благодать на нашу возню, так ведь?
Он не ответил.
- А вы все-таки подумайте...
К моему удивлению, полковник Максютов еще не ушел: сидел, нахохлившись сычом, за
своим гигантским столом-аэродромом, работал и в неярком свете зеленого абажура
настольной лампы выглядел жутковато. Вообще-то в кабинете имелась люстра, однако
полковник предпочитал обходиться без нее. Громадные напольные часы - бронзовый с
позолотой раритет середины позапрошлого века, когда-то украшавший гостиную купца
первой гильдии, пущенного, вероятно, в расход в Дни красного террора, -
показывали половину третьего ночи. Поговаривали, что часы эти некогда стояли в
кабинете самого Железного Феликса и что будто бы по его личному распоряжению бой
у них был не то отключи, не то сломан, но ход до сих пор оставался изумительно
точным. Путь старых вещей извилист и детективен. Поговаривали еще, будто бы
полковник Максютов выиграл эти часы на пари чуть ли не у Крючкова, но это вряд
ли. Не та у него была весовая категория, чтобы заключать пари с Первым Шефом.
- Ну? - сказал он, оторвав взгляд от монитора и вперившись в меня. - С чем?
Были у него какие-то неприятности, я это видел. Покрасневшие веки одрябли, под
глазами четко обозначились рыхлые мешки. За трое суток не поручусь, но двое он
не спал наверняка.
- С делом о разрезанном доме, - доложил я, демонстрируя полученную от Алимова
папку. - Забрал. Это интересно. Образцы для экспертизы в машине. Кому прикажете
передать?
С минуту полковник смотрел на меня воспаленным взглядом и, как видно, изучал во
мне что-то, мне самому недоступное. Затем протянул руку за папкой, для чего-то
прикинул дело на вес, молча запер его в стол и уже потом спросил:
- Без происшествий?
- Без, - ответил я и спохватился. Полковник Максютов любит повторять, что
истина зарыта в мелочах, и с этим тезисом я в общем согласен, а в частностях -
когда как. И я поспешно добавил: - Если не считать происшествием землетрясеньице
на четыреста первом километре и ненормальную собаку.
Он немедленно потребовал доложить подробно. Выслушав, дважды кивнул, как бы
подтверждая свои умозаключения.
- Укушенный - он кто?
- Некто Каспийцев, корреспондент "UFO-press". Корреспондентской карточки у
него не было, но я позвонил редактору и проверил.
- Эта "UFO-press" - что, газета?
-Журнал, - объяснил я. - Стопроцентно шаманский и тем не менее
довольно-захудалый. Удивительно, но факт.
- Бывает и так, - равнодушно сказал Максютов и помассировал виски. Поморщился,
встал из-за стола, прошелся по кабинету, разминая ноги. - Ну, с этим ясно. А что
Шкрябун? Отказался?
- Наотрез. - Я положил на край стола диктофон. - Здесь запись нашего разговора.
Максютов не глядя подобрал диктофон, включил и несколько минут бродил по ковру
взад-вперед, слушая. Потом ухмыльнулся неизвестно чему и с прищуром посмотрел на
меня.
- Так себе удовольствие было, да?
- Пожалуй, - осторожно согласился я. - В общем вполне понятные комплексы
отставника. А в существовании архива я убежден.
Полковник зевнул, прикрыв рот.
- Почему так считаешь?
Я невольно втянул диафрагму. Всем в отделе известно, что полковник Максютов
тыкает либо любимчикам, либо тем, чьей работой он страшно недоволен и кого
собирается загнать за Можай. И не одному из первых случалось пополнить ряды
последних.
- Шанс вернуться в Нацбез, - коротко ответил я.
- Значит, есть смысл нанести ему еще один визит, так думаешь?
- Думаю, он придет сам. И довольно скоро.
- Завтра? Послезавтра?
- Возможно.
- А если не придет?
Я не ответил, сочтя вопрос риторическим, и правильно сделал.
- Подполковник Шкрябун сейчас будет здесь, - сказал Макс ютов и, посмотрев на
меня, остался доволен произведенным впечатлением. - Как раз перед тем, как ты
вошел, я велел выписать ему пропуск. Вот так, Алексей. Поработал ты хорошо,
хвалю. Так хорошо, что Шкрябун в одно время с тобой к столбу пришел, корпус в
корпус. Признаться, не ожидал...
Вот оно как. Я чуть было не брякнул в ответ, что и сам, мол, не ожидал от
клиента такой прыти, но это явно само собой разумелось. Что ж, побудем в шкуре
старательного осла, это совсем не плохая шкура. Чересчур догадливых подчиненных
начальство держит на дистанции и подставляет при каждом удобном случае.
А кто я такой на самом деле, спрашивается? Бывший догадливый, пригретый
Максютовым из голого практицизма. После паскуднейшего прокола, с задержанием
корейского пресс-атташе - стрелочник и вечный капитан во второстепенном отделе с
розовыми снами о следующем звании. Насчет осла можно еще поспорить, но факт:
серый и старательный. Старательный, но серый, потому и верный. На важных
направлениях начальство скрепя сердце терпит людей поумнее, а для рытья боковых
штолен сгодится и такой.
- Товарищ полковник, разрешите задать вопрос, - решился я.
- Валяй, - легко разрешил Максютов. Он был доволен. "Усталые, но довольные" -
про таких, как он, сказано. Только уж очень уставший. И по причине не первого
подряд "всенощного бдения" полусонный.
- Виктор Иванович Шкрябун нам действительно так уж необходим в качестве
консультанта?
Полковник еще раз зевнул, крепко зажмурил веки и потер пальцами мешки под
глазами.
Извини, Алексей, спать тянет, черт... Что ты спросил? А, Шкрябун? Да как тебе
сказать... Вреда от него не жду, понятно?
- Вполне, - ответил я.
В эту минуту в дверь постучали.
Они пожали друг другу руки. Не слишком тепло, скорее по-деловому, как бывшие
коллеги, встретившиеся, чтобы решить не самый приятный для обоих, но насущный
вопрос. Ладно и так.
Контраст. Оба невысокие и плотные, но один умученный службой, припухший и
вяловатый, другой - загорелый сельский житель, раздобревший от размеренной жизни
на молоке, яйцах и овощах, заметно привыкший к крестьянской размашистости в
движениях, но в эту минуту скованный, скрывающий нервозность под напускным
спокойствием. Хоть снимай на видео и демонстрируй курсантам в качестве зачетного
задания по курсу психологического портрета.
Было заметно, что они знакомы друг с другом. Мало того: очень хорошо знакомы.
- Слушаю тебя, Виктор Иванович, - сказал Максютов.
Шкрябун покосился в мою сторону.
- Прошу с глазу на глаз. Пусть он выйдет.
- Он останется. - Максютов зевнул. По-моему, чуть-чуть напоказ.
- Тогда разговора не будет, - отрезал Шкрябун.
- Значит, не будет, - равнодушно согласился Максютов, возвращаясь к столу.
Совершив полуоборот кругом, Шкрябун немного помедлил. Затем решительно пошагал к