думаешь?
твое дело.
вам виднее. Но ведь уже пора ехать. Где она?
вьючных не брать...
ждет. Уже совсем рассвело.
Лонча, надевшего в честь отъезда роскошный лазоревый терлик с иршанными
сапогами, и худенькую фигурку Чаки в холщовых портах и коротком коричневом
армяке.
видневшийся в четырехугольном вырезе рубахи гайтан.
говоришь, продумали? - он повернулся к Старику.
уже оседланных лошадей.
была рыжая, с белыми бабками - явно русского замеса. Обе лошади, он знал
это, были необычайно выносливы и могли выдержать три часа непрерывной рыси
без всякой помощи Мистера Томпсона.
Ягодки подпругу, похлопал ее по крупу.
и Лонч, бережно державший ее за подъем, как раз в эту минуту выпрямился,
помогая Чаке взобраться в седло. Григ отвел глаза.
здесь дела другие. Приди в себя. Не позорься.
прощаться, что ли?
Григ пожал руки остальным и, вскочив на свою гнедую, тронулся в
открываемые Бартом ворота. Он сознательно не стал дожидаться Чаку, чтобы
не видеть ее прощания с Лончем. Но Чака не заставила себя ждать. Через
несколько секунд он услышал стук копыт за спиной, а выезжая со двора,
увидел и ее, привставшую на стременах и машущую кому-то рукой.
Покровский собор, спустились к реке. У Живого моста Григ оглянулся. Утро
только занималось, но видно было, что день обещается добрый. Чистое, уже
отчетливо бирюзовое небо было безоблачным, и только вдоль самого
горизонта, у Воробьевых гор, пролегла темная полоса. И звонким,
напряженно-тревожным ожиданием обожгло душу, когда вспыхнули под лучами
невидимого пока еще солнца ярким, очищающим огнем купола кремлевских
церквей.
пришпорили коней и быстрой рысью понеслись по пустынной пока в этот час
дороге. Путь им предстоял неблизкий. Поротовское Бусково находилось
достаточно далеко, за стоящим на Пахре селом Подолом, и надо было бы
поберечь лошадей, но утренняя свежесть бодрила тело, заставляла азартно
напрягаться мышцы, и до самого Свято-Данилова монастыря Григ с Чакой шли
ускоренной рысью.
выглядеть спокойным и бесстрастным. Именно поэтому он нарочно обогнал ее и
теперь скакал чуть впереди, боясь неосторожным взглядом или словом выдать
терзавшие его чувства. За эти полгода, что он провел здесь, ему довелось
лишь дважды переброситься с ней парой незначительных фраз, да еще
несколько раз она нечаянно попадалась ему то в сенях, то во дворе, когда
он покидал Старика после очередной встречи.
враждебно. Напротив, как и подобало девице, она тут же пыталась скрыться с
глаз постороннего человека. Но Григ навсегда запомнил ее безразличный
взгляд, которым можно было скользнуть по привезенному в дом новому
сундуку, когда она случайно влетела в горницу, где они сидели со Стариком,
и Старик счел нужным представить подьячему свою дочь.
назад, вызвав по какому-то делу Старика, он случайно вклинился в общий
разговор. Реплику Барта он, увлеченный беседой со Стариком, не разобрал.
Барт что-то творил о выемке поличного у воровской жонки Малашки в
Чертолье. Но фраза о том, что узнать о судьбе найденных там вещей можно
через Гаврюшку, заставила его невольно напрячь внимание. Напрячь, чтобы
тут же услышать издевательский смех Чаки. Отсмеявшись, Чака, не скрывая
презрения, объявила, что интересоваться у Гаврюшки о Романовском списке
Заточника все равно, что, спрашивать у сторожевого пса Копея, который час.
показывает, насколько хорошо тот вжился в образ и роль, но уязвленный Григ
так и не сумел избавиться от неприятного осадка, и теперь, едучи бок о бок
с Чакой, в очередной раз давал себе слово навсегда выбросить ее из головы.
вспомнив наконец о тех, кто остался в Москве и сейчас напряженно ждал
встречи с опасностью, Григ не ощутил тревоги. В отличие от него самого
Группа имела дело с предельно ясной ситуацией. Задача, поставленная Группе
была четкая и конечная. Пугающая, трудновыполнимая, но совершенно
определенная.
ждали только мрак и неизвестность. Темная пропасть Контакта представлялась
ему даже более жуткой, чем холодные глубины космоса. Контакта с теми, кого
трудно было даже назвать братьями по разуму, с теми, кто на протяжении
веков вызывал иррациональный ужас, а в последнее время воспринимался как
сказка и миф. Барт был прав, сказка теперь становилась былью, но радости,
которую ожидаешь от встречи с чудом, Григ не испытывал. Не радость, а
тревога ложилась на плечи, свинцовой плитой пригибала к лошадиной холке,
нервным огнем опаляла изнутри мозг.
никто. Неподвижное, как в этот раз, или неуклюже шевелящееся, как в
некоторых других случаях, оно никогда не выходило за пределы светящейся
колонны, и все попытки проникнуть туда к нему тоже всегда оканчивались
ничем.
выдумал, пытаясь объяснить необъяснимое, потусторонний мир. Но только
столетия спустя люди открыли для себя его истинного властителя. Дьявол
появился на Земле не одновременно с человечеством, а лишь когда уже успели
рассыпаться первые цивилизации - в разное время, но с одинаковой
неизбежностью придя практически ко всем народам.
лежали, видимо, реальные факты. Пришельцы, если это были пришельцы, могли
осваивать новую планету неравномерно. Непонятно было другое. Записи
фиксировали пассивных и не приносящих никому зла существ. Почему же в
большинстве случаев они олицетворяли зло или страшное запредельное знание,
что в общем-то тоже было равносильно злу? Ответа не было. И единственное,
что оставалось, так это-надеяться на предстоящий Контакт, последнюю
неиспользованную возможность получить ответ и на этот, и на многие другие
вопросы.
Контакт. Может, от них, кроме гадости, и ждать нечего?
любопытство тебя не мучает? А я-то, дурачок, думал, для хомо сапиенс
характерна жажда познания...
экспедиции должен быть толк!
иной культурой всегда является колоссальным стимулом для развития, даже
если эта культура основана на чуждой нам системе ценностей. Это, по-моему,
еще в школе проходят. А ты что, не согласна?
губы и глядя куда-то в сторону. Она явно не желала продолжать беседу, хотя
поговорить было о чем. Так же, как и она, Григ видел своего дьяка
Ларионова, объясняющегося с заменившим погибшего Джоя начальником
сегодняшнего стрелецкого караула, видел и по-медвежьи неповоротливого
десятника Евтеева, скептически оглядывающего перед выездом свою несколько
помятую с утра группу захвата. Чака, конечно, обиделась, но Григ решил не
обращать на это внимания. Если обращать внимание на каждый каприз, то
непонятно, как работать. В деле нельзя подчиняться эмоциям - это он знал
точно. Но все равно что-то давило, мешало сосредоточиться на главном.
подъезжая к Чертанову. Длительное молчание становилось тягостным, Григ
физически, всей кожей, ощущал его. Он уже чувствовал, что был несправедлив
к Чаке и говорил с ней холоднее, чем она того заслуживала. Даже если он
был прав по существу, не стоило отвечать так резко. Теперь приходилось
думать, как снять возникшее напряжение. Не найдя ничего лучше, Григ решил
спросить ее о чем нибудь нейтральном.