Чтение 9–й страницы книги ~Внук доктора Борменталя~

- У Дмитрия свой проект. Тоже совместное предприятие медицинского
профиля...

- Wаs? - от неожиданности спросил Борменталь по-немецки.

- Потом объясню, - тихо сказал ему Василий и добавил для иностранцев:
- Об этом в следующий раз. Проект в стадии проработки.

Иностранцы откланялись. Едва дверь за ними закрылась, Борменталь
набросился на Василия:

- Что ты мелешь? Какой проект?

- Генрихович, иди пообедай. Я тут внизу столовку организовал.
Посетителей приму и спущусь к тебе, все объясню. Двадцать минут,
договорились? - предложил Дружков.

И он так многозначительно пошевелил своими рыжими усами, что
отказаться было невозможно.

Столовая была в первом этаже и обслуживалась двумя девочками лет
четырнадцати из той школы, где училась Алена. Справа у стены стояли три
стола, накрытые скатертями, а у левой стены на циновках стояли миски для
собак. Когда Борменталь вошел в столовую, там обедал участковый Заведеев и
три собаки из кооператива, которые с достоинством хлебали из мисок.

- Здравствуйте, Дмитрий Генрихович. Присаживайтесь - пригласил
Заведеев.

Борменталь уселся напротив милиционера, осматриваясь по сторонам.

- А я и не знал, что здесь...

- Да, развернулся ваш песик, - с неудовольствием проговорил Заведеев.
- Все бы ничего, но собаки эти...

Девочка-официантка подошла за заказом. Борменталь заказал гороховый
суп с грудинкой и бифштекс.

- Собакам отдельно готовите? - вполголоса поинтересовался он.

- Нет. То же самое едят. Им нравится, - с готовностью ответила
официантка.

- Еще бы! - воскликнул Заведеев. Он подождал, пока официантка отойдет
и добавил: - Ничего, мы это все приведем к порядку. Столовую оставим, а
псов этих... От населения жалобы. Собаки, говорят, лучше людей живут...

Официантка принесла Борменталю тарелку супа.

- ... Ночлежку им строят, лучше Дома колхозника в райцентре. Разве
это дело? - продолжал участковый.

- Так на их же деньги! - не выдержала официантка.

- Не имеет значения! - пристукнул Заведеев по столу. - Собака должна
знать свое место!

Обедающие собаки хмуро покосились на Заведеева. Очевидно, им часто
приходилось слышать эти рассуждения. Официантка принесла им второе, и
собаки принялись уплетать свои бифштексы. Внезапно в дверях послышался
шум. Борменталь поднял голову. На пороге столовой стоял, пошатываясь,
пьяный Пандурин, обводя помещение мутноватым злобным взглядом.

- У-у, суки! - выругался он, на что собаки, оторвавшись от мисок
дружно и яростно залаяли.

- Выйдите, пожалуйста! - бросилась к нему официантка.

- Я те выйду! Я тебе так выйду! Псинам продалась! - замахнулся на нее
Пандурин, но ближайший к нему пес точным рассчитанным прыжком перехватил
его руку зубами. Пандурин заорал, повалился на пол. Собаки окружили его,
но рвать не стали, только продолжали лаять.

- Прекратить! На место! - крикнул Заведеев собакам.

Псы вернулись к мискам, поджав хвосты. Пандурин поднялся с пола и,
бормоча ругательства и угрозы, удалился.

Заведеев рассчитался за обед, сухо попрощался с официанткой и
почему-то с Борменталем и ушел.

Борменталь принялся за второе, пытаясь проанализировать свои
ощущения. Соседство с собаками было, что ни говори, неприятно. И деловая
хватка Василия, и неожиданные перемены в Дурынышах, и собачья коммерция -
все это было до крайности неприятно, но объяснить себе - почему? - он не
мог. Нет, не таких перемен хотелось, более гуманных, что ли. Он вспомнил
известные слова о цивилизованных кооператорах. Неужто бродячие псы и есть
те самые цивилизованные кооператоры? Нонсенс!

В столовую вошел Дружков, весело что-то насвистывая. Собаки подняли
головы, завиляли хвостами. Василий подошел к ним, присел на корточки,
обнял и несколько минут что-то нашептывал. Псы внимательно слушали, потом,
как по команде, строем выбежали из зала.

- Маша, гриба нам принеси, - попросил он официантку, подсаживаясь к
Борменталю.

- Ну как? Вкусно? - поинтересовался он. - Ты собакам гриба давай. Они
это любят, - сказал он Маше, когда та ставила на стол графин с настоем.

- У меня к вам, Дмитрий Генрихович, дело, - сказал Василий, наливая
себе стакан. - Я раньше тревожить не стал, ждал, когда сами придете,
посмотрите на дело рук ваших...

- Что за дело? - насторожился Борменталь.

- Хочу вам клинику построить. Здесь, в Дурынышах. Средства у меня
есть. Каждый член кооператива приносит доход сто рублей в день. Есть и
валютные псы. А скоро учредим "Интерфасс" - и развернемся сильно!

- В каком направлении? - поинтересовался Борменталь.

- Датчане нам породистых псов будут поставлять по обмену. Доберманов,
боксеров, догов... Это собаки, я вам скажу! Хотя наши дворняги и бродячие
ничем не хуже. По экстерьеру не вышли, а масла в голове хватает... Будут в
Дании стажироваться. В Интерполе, по борьбе с наркотиками. У меня и с КГБ
договор подписан...

Борменталь брезгливо поморщился.

- На границу буду посылать своих ребят... У меня же с ними
взаимопонимание полное, сам понимаешь... - опять перешел на "ты" Василий.
- Без всякой дрессировки...

- Ну, а при чем здесь я? - начал терять терпение Борменталь.

- А при том, что мне людей не хватает. Собак навалом, а людей
работящих нет! Еле-еле школьников наскребаю, они без предрассудков и еще
чего-то хотят. Остальные - нет. Ты недавно в Дурынышах, а я здесь зубы
сточил. Негодный народ. Даром, что потомки Полиграфа...

- Чьи потомки? - удивился Борменталь.

- Того... героя, которого профессор из собаки вывел. Швондер мне
давал читать. У Полиграфа дети были, Преображенский при них опекуном
состоял, вывез их в Дурыныши, вот они и расплодились. Здесь почти каждый -
внук или внучатый племянник Шарикова.

- И Заведеев?

- По прямой линии. А председатель Фомушкин - по женской. Его отец был
женат на дочке Шарикова. Но что-то не так в генах. Не собачьи гены... Вот
я тебе как брат брату предлагаю - помоги мне. Я тебе клинику, а ты мне -
народ.

- Я что-то не понимаю, куда ты клонишь, - сказал Борменталь.

- Так ведь проще простого! Будет клиника - будут операции. У меня
кандидаты есть. Будешь их... по Преображенскому-Борменталю. Такие люди
выйдут! Тимофей просится с командой, - кивнул Василий на пустые,
оставленные собаками миски. - Полкан дворовый у Дарьи Степановны. Давно
мечтает, даже завидует мне втихаря... И мне с ними легко будет работать.

- Так ты мне предлагаешь собак в людей переделывать?! - наконец дошло
до Борменталя.

- Во! Понял? Сообразительный тоже. Как собака, - похвалил Дружков.

- А монополию не боишься потерять?

- Монополия - тормоз прогресса, - серьезно сказал Василий. - С точки
зрения перестройки моя идея - правильная. Президент одобрит.

- Вот пускай Президент и оперирует! - заорал Борменталь, вскакивая со
стула. - Бред! Это безнравственно - собак в людей поголовно!

- Не поголовно, а по желанию. Кто хочет собакой остаться -
пожалуйста!

- Безнравственно все равно!

- А водку пить - нравственно? А спекулировать, в чужой карман
смотреть, ждать милостыню от германцев - нравственно? - перешел в
наступление Василий. - Вы новых людей, говорят, семьдесят лет делали.
Наделали. Теперь мне дайте... Давай демократически вопрос ставить. Если
захочешь не только собак оперировать, я не возражаю. Можно и кошек, хотя
прямо скажу - не верю я в кошек. Не перестроечное животное, хитрое. А
лошади - почему не попробовать?

- Василий, вы - сумасшедший, - заявил Борменталь.

- Сумасшедших собак не бывает. Это вам в любой ветеринарной лечебнице
скажут.

- Все! Хватит! - завопил Борменталь, бросаясь к выходу.

Но не успел он сделать и шагу, как в зал столовой ворвался Швондер,
за которым едва поспевала Марина. Вид старика был безумен. Швондер, тяжело
ступая и припадая на правую ногу, кинулся вначале к раздаточному окошку,
чем весьма напугал обеих девушек. На лице старика были написаны боль, ужас
и крушение идеалов. Он поискал глазами в кухне, обернулся и наконец увидел
Василия, сидящего за столиком.

- Полиграф! - проговорил Швондер с интонацией Тараса Бульбы,
обращающегося к отступнику-сыну.

- Слушаю вас, Михал Михалыч, - отозвался Василий.

Швондер приблизился к нему, сверля взглядом.

- Правду люди говорят? - спросил он еще с какой-то надеждой.

- О чем вы? - Василий встал.

- "Мерседес" твой? Это все... твое? - жестом указал он вокруг.

- Машина моя. Остальное - собственность кооператива, - скромно
отвечал Василий.

- Предаю революционной анафеме как ренегата и перерожденца! -
громогласно объявил Швондер, поднимая правую руку. - Знал ведь, что не
Полиграф ты, но верил... Верил, что продолжишь дело Полиграфа. А ты мразью
буржуйской оказался... Продал республику. Знать тебя больше не знаю и буду
требовать исключения из партии!