исполнял обязанности генерал-губернатора одной скороспелой империи в
теплых краях.
из полумиллиона, остальное - малярийные болота и мангры, а сверху летит
вулканический пепел. И больше - ни-че-го! Империя! Однако крови и там
пролилось... - он сокрушенно махнул рукой.
джунглях просто и джунглях мангровых, а также в лесостепи и саваннах,
коснулся тактики городских партизан, рассуждал о преимуществах тех или
иных способов рукопашного боя, порываясь то и дело перейти к практическим
занятиям, посвятил в тонкости обычаев "тигров ислама" в сравнении с
"внуками Монтесумы" и "белыми призраками Ньянмы", и даже объяснил,
насколько и почему патагонские сепаратисты свирепее тибетских
панбуддистов.
голову, что неплохо бы, по наступлении более спокойных времен, подвигнуть
святого отца на изготовление остросюжетных мемуаров. Под псевдонимом,
естественно, и при моем соавторстве.
тостом:
совсем мало.
вернулся с потертой и поцарапанной офицерской сумкой.
Хочу подарок сделать. Берег, как память... о греховной жизни своей.
пожелтевшей слоновой кости на рукоятке. Еще прошлого века, по-моему.
восемнадцать патронов. А бой... - в голосе монаха прозвучала мечтательная
грусть. Он покачал пистолет на ладони, вскинул на уровень глаз. Рука
совершенно не дрожала. - Опять грех, прости господи. Ну, отмолю
как-нибудь. Возьми, пригодится. Пользоваться-то умеешь?
думай. И будешь жить долго-долго. Убить ты его, пожалуй, не убьешь, а с
ног свалишь обязательно, не хуже, чем оглоблей... А там уж как Бог
поможет. Особенно, если у пуль носики спилить.
практические, и чисто умозрительного свойства. Обсудили и то, как мне
добираться до назначенного Аллой места.
направлявшихся на стажировку и для обмена опытом в Афон.
чего можно было стрелять прямо через карман. Монахи, семь человек, были
ребята крепкие, спортивные, и чувствовал я себя в их обществе вполне
уверенно.
индигового неба, возблагодарил судьбу, что довелось дожить и до этого. Но
погрустнел, вспомнив, что гораздо больше еще не видел на Земле, и кто
знает, успею ли... И на Цейлоне не был, и в Новой Зеландии, и еще в
десятке достопримечательных мест. И чего, наоборот, несет меня в
космические дали? Чтобы два месяца а году валяться на пляже и не считать
денег на всякую ерунду?
успокоился.
гостинице для паломников.
ничего подозрительного не заметил. Как, впрочем, и раньше. Любая
направленная против меня акция совершалась внезапно.
братией поужинал в общей трапезной, а потом незаметно отстал от группы и,
прихватив из комнаты сумку, вышел на задний двор, примыкающий к кладбищу.
любопытные (в том числе и офицерам русского экспедиционного корпуса,
погибшим в первой мировой войне), я дождался темноты.
под кустами у часовни, я преобразился в обычного средне-европейского
туриста и вышел на улицу. Через квартал остановил такси. Можно было
надеяться, что от возможной слежки я оторвался.
игру. Если за мной охотится хоть чуть-чуть серьезная организация, шансы
мои нулевые. В нашем мире, при всей его очевидной обширности, скрыться
невозможно. И если я до сих пор жив, противник мой - еще больший дилетант,
чем я.
вести себя, как подобает серьезному и здравомыслящему члену общества.
Стоить, правда, такие игры будут недешево, но как представишь, что я уже
четыре дня мог бы выглядеть стандартной урной с горстью пепла внутри, то
вопрос о деньгах не кажется слишком существенным. Месяца на три-четыре
моих сбережений хватит.
наиболее безвкусным, на мой взгляд, стилем, закрыл пол-лица модными
полихромными очками и стал похож... Ну, возможно, на сутенера из
Касабланки...
И лег спать. Отель был старомодный, третьеразрядный, для беднейших
туристов, с темными коридорами и скрипучими лестницами, но меня такой
именно и устраивал.
песочке, дожидаться назначенного Аллой дня, но такой вариант я отмел.
Поступки мои должны быть бессмысленны и непредсказуемы. Как и у моих
противников. Тогда есть шанс попасть с ними в противофазу. Попутно
вспомнилась притча про раба и смерть. Ну, когда он убежал из Багдада в
Басру, а она его там и ждала.
стопы в казино. Некоторая доза сильных положительных эмоций казалась мне
весьма желательной.
концентрированного азарта не позволяла думать о чем-то постороннем.
проблемы как нечто весьма преходящее, как неизбежные в жизни случайности.
оставшиеся фишки, я вдруг подумал: "А что, если мной занимается не одна
организация, а две? Тогда много становится понятнее. Одна считает, что
меня следует ликвидировать, а другой я нужен живым. Это вселяет оптимизм.
И все опять же завязано на Аллу. Цели и тех, и других мне так или иначе
неизвестны, но допустим, что одним достаточно, чтобы я с ней не
встретился, а другие желают через меня ее разыскать, или использовать для
шантажа. Или наоборот, одним нужен лично я, а их противникам нужно, чтобы
я им не достался живым... Главное, кто из них найдет меня раньше. А еще
они могут ввязаться в драку друг с другом... Появляется простор для
маневра".
голос бармена, рыжеватого серба лет сорока.
такого класса персонал по своей инициативе гостей не беспокоит. Тем более
что русского он во мне не узнал и говорил по-английски.
свои фишки на 17, и если выиграете, дадите мне сто долларов.
а психологически. Он, значит, уже пересчитал мои фишки, определил
возможную сумму выигрыша и запросил процентов двадцать.
если буду заказывать по десять порций ежедневно. Тем более, что ходить
сюда пить задаром и не сыграть снова - кто удержится? А если сдуру
выиграю, верну им ни за что сотню. Для казино очень неплохо.
конца, то такой вариант поможет хоть немного компенсировать разочарование
от проигрыша. И другой раз прийти именно в это казино.
номер и вдруг понял, что волнуюсь.
бумажек. Спросил еще один коньяк.
Кое-чему научился. У вас лицо удачливого человека... А 17 не выигрывало
уже два дня. Я люблю играть, но мне запрещено. Вот я и придумал. Выбираю