всего этого мерцающего мира, наполненного дразнящими запахами и
переливающимися красками, и смог наконец упорядочить свою добычу, в начало
поставив следующий сюжет:
светом, медленно движется нескончаемая вереница девушек, похожих друг на
друга короткой стрижкой и испуганным выражением юных лиц. И среди этих
полуподростков - она, Кима, наивная и восторженная послушница, привезенная
в Столицу из провинциального монастыря. Словно исполинская змея, под
шелест тысяч ног, вереница вползала на невысокую эстакаду, где деловитые
инспекторы придирчиво осматривали девушек, сортируя их на несколько групп.
В отличие от большинства других, Киму не столкнули с эстакады, чтобы
направить в одну из боковых дверей, и она проследовала дальше, привычно
ступая голыми ногами по холодным каменным плитам и неся в себе странную
смесь из неприятных воспоминаний о прикосновениях грубых рук, гордости за
свою очевидную исключительность и страха перед тем, что ждало впереди.
Потом это случилось - и боль, и ужас, и стыд. Но когда Киме, зареванной и
дрожащей, объявили Решение, ее сердце переполнил восторг, а слезы
мгновенно высохли. Все огорчения разом превратились в далекое-далекое
прошлое, напоминая о себе лишь легкой саднящей болью..."
пригодилось ее счастливое качество - забывать... и даже без амнезийного
поля.
прекрасным, можно было принять смерть за одно только счастье его
созерцать... и слушать этот дивный голос, обволакивающий, поднимающий на
теплых ласковых волнах...
ощутила... как сквозь искусную маску проступают хищные, страшные черты:
пронзительные глаза, нос, как клюв, торчащие из смердящей пасти клыки...
Она зашлась в истошном крике, рванулась, но тут же будто многотонный обвал
обрушился и поволок ее по склону, калеча и раздирая о камни нежную
плоть..."
раскаленных эмоций разом смывал "картинку", погребая под чувственным
сумбуром всякую осмысленную информацию, словно женщина инстинктивно
старалась скрыть от себя и других этот ужас.
обо всем прочно и основательно, превратив зияющую рану психики в тонкий и
бледный, почти безболезненный рубец, проявлявшийся только в неодолимой
тяге к огромным красивым мужчинам, словно среди них надеялась она отыскать
того, кто смог бы вылечить ее окончательно".
исполина, нагнавшего на нее столько страха в юные годы. Что ж, едем
дальше!
Кима смотрела на него с неясным удовлетворением и тихой спокойной
радостью, уже забыв о яростной боли, недавно раздиравшей тело. Когда она
прижимала к груди этот крохотный комочек плоти, внутри что-то странно и
тепло шевелилось...
Но тосковала Кима недолго: все тот же безотказный инстинкт самосохранения
помог забыть и это".
хронологию, но каким образом определить интервалы между этими событиями? А
ведь это может быть важным!
столичных родильников, и каждый напоминал Киме о чем-то смутном, будил в
душе тоскливую нежность. Вместе с детьми прибывали и почему-то неприятные
ей кормилицы, в меру заботливые, мясистые и туповатые, постоянно что-то
жующие. Они обслуживали сразу по нескольку младенцев, из которых ни один
не был им родным, потому что их уцелевшее после отбраковки потомство
направлялось обычно в питомники разрядом пониже. Отбыв положенный срок,
кормилицы возвращались в Столицу - "на подзарядку", как острили монахини,
стерильные со дня принятия сана.
сторону ни крупице из выделяемых Питомнику средств, жестоко карая
проворовавшихся монахинь и строго контролируя выполнение всех
оздоровительных процедур, предписанных Уставом. Но в остальном рутина
монастырской службы была ей в тягость, и Кима не стеснялась перекладывать
на плечи Старших Служительниц основную тяжесть забот по поддержанию
порядка в монастыре и распределению по кельям воспитанниц Питомника,
достигших возраста послушания, и сохранению - до положенного срока -
невинности этих шустрых и жадных до жизни послушниц, осаждаемых охочими до
запретного плода монахами, решавшимися иногда - с риском оскопления - на
прямое нарушение Воли".
и еще один кубик стал на место.
доверяясь утренним гипноснам, не возражая и не сопротивляясь, хотя многое
в этой жизни ее коробило, а кое-что и пугало. Но даже себе она в этом не
признавалась, избегая задумываться, комфортом защищаясь от
неудовлетворенности, услаждая себя чем только можно - лишь бы как-то
скрасить свое бесконечное одиночество в толпе. Редкостная
приспособляемость мирила Киму с животным эгоизмом окружения, со всем
непостижимым и чудовищным, что творилось вокруг. Укрываясь за привычной
маской, она смотрела на мир сквозь узкие прорези и видела только то, что
хотела, что могла выдержать ее тоскующая, несмотря ни на что, душа".
что жертвы бывают и вполне благополучными с виду.
сознании страшный образ исполина, звучал его мощный голос и врывались
леденящие душные испарения. В ужасе Кима забивалась в самые дальние уголки
сознания, не зная и не желая знать, что происходит сейчас с ее горячо
любимым, не однажды поруганным телом. И возвращалась, только когда
чувствовала, что Тот, ужасный и неодолимо могучий, уходил и пропадало в
душе жуткое ощущение смердящего холода. По возвращении она встречала
перепуганные взгляды подчиненных, узнавала о чудовищных и невероятных
своих поступках - во главе вырвавшихся из Башни, озверевших от длительного
безделья храмовников - и об отданных ею распоряжениях, потому что Старшие
Служительницы немедленно и исправно повторяли эти никогда не произнесенные
ею фразы".
отмокать в ванну, а сам удалился в "комнату-тоннель", куда не долетали
посторонние шумы, где так хорошо думалось. Обстановка здесь уже вполне
определилась, разделившись невидимой границей на две плохо гармонирующие
части: на стороне Андра было голо, пусто и строго функционально, зато
половина Андрея изобиловала всеми мыслимыми средствами потакания
сибаритству. Слух здесь ласкали чудесные мелодии, вместо окон светились со
стен изошедевры, а воздух был пропитан нежнейшими ароматами и вызывал,
если вдыхать его ртом, божественные вкусовые ощущения. По заказу он был
способен сгущаться до степени осязаемости, и тогда принимался гладить и
мять призрачное "тело" Андрея с искусством лучшего из массажистов. И все
это сказочное великолепие чутко реагировало на малейшие перепады
хозяйского настроения, формируя любые подходящие к случаю комбинации из
накопившихся за десятилетия воспоминаний. Кажется, копаясь в памяти
других, Андрей научился наконец пользоваться и собственной. Как
выяснилось, под пластами последующих накоплений там добросовестно
хранилось все то, что он когда-либо видел, слышал, ощущал. Раньше он с
трудом пробивался к нужной полке, и если что-нибудь там находил, то в
изрядно подпорченном виде. Теперь же все было как на ладони:
рассортированное, аккуратно уложенное, снабженное указателями и ярлычками
- протяни руку и бери, качество информации гарантировано.
классифицируя их и раскладывая по полкам. И потому не сразу заметил, что
напротив, в жестком кресле, образовалась сумрачная фигура с колючими
холодными глазами. А увидав, приветствовал ее легкомысленным взмахом руки.
строишь из себя аскета, а в жизни умеешь устраиваться с комфортом".
хочешь, в следующий раз поменяемся".
удивила? Ты ведь не ожидал от нее такого приближения к любви?"
вписывались некоторые факты, и я доблестно ими пренебрег. Как мог я
забыть, что ни Уго, ни дражайшая Кима психологически абсолютно не годятся
на роль вожаков волчьих стай, в просторечии именуемых монастырями! В
условиях общегосударственного культа силы наверх должны выбиваться самые
зубастые, а та же Кима, например, иногда ухитряется быть даже нежной.
Стало быть, настоятелями назначают за какие-то другие, причем очень редкие
качества. И я убежден, что дело тут в их исключительном телепатическом
даре - недаром же я смог так глубоко прозондировать Киму..."
башни, идет управление округом, но отнюдь не с помощью банальной
радиосвязи. Как видно, неспроста ты прорвался ко мне именно в амнезийном
поле. Помимо прочего, оно усиливает сенсорные способности".
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Корнев Павел
Корнев Павел