Потом пожилой воин встряхнул головой - и пряди рыже-седых волос упали на
лоб. Слова путались в мохнатых усах, становясь почти неслышными:
начинающих подниматься со своих мест соплеменников.
разлетевшись вдребезги, и Конан тут же как подкошенный рухнул на пол,
теряя сознание. Тугл, скрежеща зубами, накинулся на упавшего, заламывая
ему руки за спину. Успевшие подняться со своих мест родичи бросились на
помощь Туглу.
хороводом завертелись перед глазами, расплываясь в мутные очертания
человеческих фигур. Пятна лиц, то болезненно яркие и четкие, то пастельно
размытые и бледные, скалились ненавистью. Они, такие знакомые, вдруг
превратились в уродливые маски демонов, выкрикивающие странные звуки,
лившиеся бурным водопадом откуда-то сверху, сливаясь в резкие, грубые,
ничего не значащие слова, смысл которых, и без того туманный, расползался
под градом обрушивающихся ударов.
ртом обжигающий воздух. Тугл, друг и брат Тугл, сцепив оскаленные зубы,
монотонно, как кузнечный молот, наносил своим большим кулаком короткие
удары. Привкус крови и клокотание в груди мешали Конану дышать.
вцепившись ногтями в лицо избиваемого, заверещала дурным голосом дерущейся
кошки. Если бы не подоспевший Эйн Гусс, то через мгновение юноша лишился
бы глаз благодаря стараниям бывшей возлюбленной. Держа извивающуюся, как
угорь на сковородке дочку, Эйн Гусс прокричал в беснующуюся толпу, плотным
кольцом обступившую еле стоящего на ногах Конана:
дубовой чурке Конана уже тащили на веревках к огромному стогу сена на
окраине деревни.
отбросил его от растянувшегося в пыли Конана.
сжечь!
сталь. - Все! Больше сегодня ничего не будет! Вы никого не сожжете!
Расходитесь! Я вам приказываю!
давая возможности забыться и не видеть больше этого кошмара. Вой ревущей
толпы отдавался в голове резкими отвратительными звуками.
вновь взрывающейся воплями толпы. Люди приближались к Конану и Эйну Гуссу.
Тяжелое дубовое полено скользнуло по ноющей спине юноши. Горящий
позвоночник с трудом разогнулся. Затекшая рука вместе с привязанным
бревном подалась вперед, отталкивая озверевшего Тугла.
принялся сдерживать штормовой натиск соплеменников, кричащих, но не
решающихся всерьез штурмовать такой бастион.
сетью глубоких морщин, и проговорил:
напрокат машины, и, быстро набирая скорость, понесся по полупустынной
улице в сторону Бруклинского моста. Рука с сетчато-металлическими и
кожаными украшениями на запястье и массивными перстнями на пальцах нажала
кнопку на панели приемника.
Гарден. Потерпевший не опознан. Никаких документов, удостоверяющих
личность...
похожий на рев разъяренного буйвола, заглушил звук радио.
приемник, и вставила кассету в магнитофон.
районе, который так любили разнообразные бродяги, наркоманы, рокеры и
прочая экстравагантная нью-йоркская публика.
тощий парень в футболке, раскрашенной под тигровую шкуру, и старых
замусоленных штанах, заляпанных краской и еще какой-то дрянью. Вокруг
тонкой небритой шеи обвивались цепочки с дешевыми кулончиками в виде
крестов, черепов, молний и еще бог знает чего. Положив ноги в разодранных
армейских ботинках на стойку, тощий тупо смотрел в экран маленького
полуразрушенного телевизора, ковыряя в редких желтых зубах большой
сапожной иглой.
медный колокольчик, и в прокуренное помещение вошел двухметровый гигант,
одетый в кожаную куртку, у которой один рукав был аккуратно отрезан, и в
черные штаны из чертовой кожи, облепленные различными бляхами и
заклепками. На плечах у него висела небольшая аккуратная сумка-баул, а в
крепкой мускулистой руке он сжимал плоский чемодан, похожий на чемоданчик
для инструментов. Густые черные волосы, собранные на затылке в длинный
хвост; глубоко посаженные черные глаза, окруженные нездоровой синевой,
двумя провалами темнели на бледном лице. Правый глаз, подчеркнутый длинным
тонким шрамом, который начинался над бровью и заканчивался почти на щеке,
чуть косил. Но самое запоминающееся во внешности гостя - огромный шрам
через все горло. Как можно было выжить после такого ранения - неизвестно,
но факт оставался фактом: страшный неровный рубец опоясывал мощную шею
зловещим ожерельем.
бросил взгляд на пьяного в стельку одноногого негра, сидевшего под
газетным щитом с прошлогодним номером "Вашингтон Пост". Чернокожий,
погруженный в чтение дешевого комикса, ни на кого не обращал внимания.
напомнив об обязанностях портье. Он медленно опустил ноги на пол и,
поднявшись из скрипучего кресла, протянул незнакомцу гостиничный журнал.
Тот раскрыл его и на свободной от записей строчке корявым детским почерком
вывел свое имя. Парень забрал журнал и, пробежав глазами по написанному,
лениво проговорил:
конечно, вас не затруднит и...
пачку разномастных банкнот и бросил на потертый пластик стойки хрустящую
двадцатидолларовую купюру.
На его узком лице, напоминавшем морду породистой гончей, появилась улыбка,
обнажившая редкие крысиные зубы.
протянул ключ с большим брелком номера. - Если вам что-нибудь
понадобится... - замызганный портье криво подмигнул громиле. - Ну, там
баба или так просто...
загаженной лестнице на второй этаж так называемого отеля.
разваленного молью фетра, скептично заметил:
остановится в этой проклятой дыре?
кулаком. Негр расхохотался. Резкий лающий смех вдруг перешел в надрывный
хронический кашель.
широкий продавленный диван, а возле стены напротив - рассохшийся шкаф.
Между ними на полу лежал затертый коврик. Возле не мытого с незапамятных
времен окна на низенькой тумбочке стоял маленький телевизор - черно-белое
ископаемое, неизвестно каким образом дожившее до сегодняшнего дня. И все.
Удобно, лаконично, просто. Кому не подходит, может переехать в "Хилтон".
замки, откинул крышку. В обтянутый изнутри черным бархатом кейсе хранился
большой, разобранный на части двуручный меч-эспадон. Металл слабо