потеряна как профессионал. Она становится очень узким специалистом по
неврозам и радикулитам конкретного мастера. И толку от нее - дневники,
которые вряд ли кому-нибудь понадобятся.
ее вполуха. И что-то погано мне было, тревожно. Ирка эта еще бухтит, а
Санечка-то, между прочим, уволок Темную Звезду.
роскошно обитает на веранде с отдельным входом. В углу ситцевой занавеской
выгорожена кухонька - двухконфорочная газовая плита, кастрюли, сковородка,
ведро с водой. Удобства во дворе.
рвет. Санька, одной рукой бережно придерживая женщину за плечи, другой
гладит ее по голове и нежно шепчет:
еще, потом легче будет... вот, умница. Ну что ты, ну дрянь шампанское,
несвежее попалось... ну, глупенький мой, не стесняйся...
попросту безобразна. И дело не в размазанном гриме, не в распухших глазах,
не в злом опьянении - она просто уродина. Черт ли их, мужиков, поймет!
подвязками, жадно пьет. Сверкающие капли катятся ей на грудь. Санечка
провожает взглядом каждую каплю, оставляющую на смугловатой коже влажную
дорожку.
утвердительно. Вот еще...
Но под ногами оказывается тазик. И из него, наполненного обрывками платья
Темной Звезды, кровью и всякой дрянью, вдруг взвивается треугольная голова
змеи. Гадина смотрит прямо на меня холодными желтыми зрачками, стреляет
языком и угрожающе шипит. И я вижу, что таз кишит змеями. Головы гадюк
тянутся ко мне, разевают бледные пасти, яд цвета гноя течет по кривым
клинкам смертоносных зубов...
разъяренная. Ирка втаскивает меня обратно в мансарду.
Жидкость попадает не в то горло, я страшно кашляю и обливаюсь слезами.
Ирка колотит меня по спине, я отбиваюсь, и мы валимся на кушетку, умываясь
слезами уже от хохота.
с-стр-расти.
проблемы больше не существует. Не будет Ирка варить манную кашку лауреату.
Кешка, непривычно тихий и благонравный. Он вежливо шаркнул ножкой и
поклонился Ирке, послушно сварил двум заспавшимся дамам кофе и скромненько
сел в уголку. Что-то слишком много скромности и послушания...
кончился? Перекупался? Мороженого объелся?
глазах мальчишки и категорически потребовала объяснений.
расплескать затаенное веселье - и вредным голосом сказал:
ехидства?
буду спрашивать, ведь сам взорвется от своих новостей. Я презрительно
пожала плечами и выплыла на кухню, где в течение пяти минут и устроила
себе прочтение трехсот страниц нового шедеврального произведения Стаса.
от Стаса, но такое!.. С-сукин кот, да как он мог!
Так называемый "милицейский роман" про доблестных сержантов, бравых
лейтенантов и мудрых полковников. Ну что тут скажешь?
дело. А то и премию от МВД. Милицейский летописец... Ну, я тебе покажу.
Он разинул рот и застыл. Ирка осторожно потянулась за валерьянкой. Э нет,
подруга, не это мне сейчас нужно.
подразумевала, а на лестницу.
Лейтенантскую - мы люди скромные. Ирка ахнула и повалилась на кушетку,
зажимая рот, задавливая дикий хохот. А я, оправляя скрипучие ремни,
поглядела в окно. Уже стемнело. Отлично. Темнота - друг оперативника.
человек ничуть не удивился, увидев меня в форме. Он только серьезно кивнул
головой и протянул мне... новехонькую метлу. Ах ты... как говорят в
Одессе, "с этого молодого человека таки будет толк".
подметания двора. Древко покрыто черным лаком, а сама метла связана из
веток омелы. Вполне ведьминский инструментарий. Ну, спасибо, Кешка, за
подарочек. Ох, как он мне пригодится!
внимания прохожих. По-моему, меня никто не видел. Нырнув в темную
маленькую тучку, я благополучно добралась до нового микрорайона на
выселках, где жил Стас. Скользнула вниз, зависла у десятого этажа и
медленно двинулась вдоль окон.
сторону входной двери. Прислушался, пожал плечами. И снова склонился над
листом бумаги.
в трепете рванувшихся тюлевых занавесей, в блеске и славе перед
потрясенным Стасом предстала лейтенант милиции с метлой наперевес...
Поговорим, как серьезные люди: Пять тысяч на стол - и я твоя на сутки. А
как ты думал, фраер?!
пыльным обвалом катится из-под ног. Идти по береговой гальке неприятно и
колко. Я перепрыгиваю по ноздреватым глыбам ракушечника, добираясь к
маленькой уютной бухточке, прикрытой от пляжа выветренным останцом. На
побережье пустынно, лишь вдалеке меряет саженками лунную дорожку одинокий
пловец. Судя по ритму движения, наладился он аж до Ялты, и мне помешать не
должен.
колеблется, растекается в светящуюся ленту, поднимаясь к поверхности.
Стремительное тело свободно пронзает толщу воды, и вот тяжело плеснул
мощный хвост, поднялись над недвижной гладью моря две блистающих
прекрасных руки... Летят с пальцев брызги жидкого холодного огня - дело к
осени, море горит...
укатанной прибоем гальке. Она ложится грудью на берег, подпирает руками
голову, а тело ее, веретеном сужающееся к хвосту, чуть колышется в легком
накате волны.
на точеной шее.
нельзя, сестра, пить красный портвейн, а после в воду лезть...
зачем он тебе? Песни петь в "подводном царстве? Так гитара в воде не