стеллажами, он боком влез в шахту грузового лифта. В этот момент в его душе
не было ничего, кроме ненависти, которая вытеснила все остальные чувства.
Яркие всплески энергетических разрядов, беззвучно разлетающиеся осколки
пульта, внезапность атаки - все это напомнило ему об утрате. Перед глазами
Семки встала похожая картина, намертво впечатанная в память: вспоротый
выстрелами мрак, гротескные очертания боевого робота и заслонившее его,
Семку, сгорающее в плазменном вихре... Он не знал, сколько прошло времени
после гибели отца... Память мальчика хранила в себе лишь отрезок
бесконечности, наполненный болью утраты, одиночеством и горем...
и сейчас ему было безразлично - жить или умереть... Этот робот мог оказаться
тем самым, что убил отца!..
выбрался на палубу, где минуту назад был атакован. Его душили ненависть и
слезы. Гибкий, как кошка, решительный и быстрый, как воплощение смерти,
несчастный и не осознающий полной меры своего несчастья двенадцатилетний
мальчик скользнул вдоль стены, и мрак - хозяин этих залов, сомкнулся за его
спиной...
тусклое, красноватое пятно. Это светился нагретый металл. Пятно медленно
удалялось, по диагонали пересекая помещение. Мальчика охватила дрожь.
"Значит, я попал!" - подумал он, прислонясь к стене и поднимая MG.
пламени. Семка инстинктивно зажмурился, чтобы сберечь глаза, и не видел, как
из расстрелянного мрака вырвались очереди ответного залпа, превратив часть
стены в фонтаны горячих брызг.
потерял способность двигаться. Внезапно впереди вспыхнули три прожектора,
раскроив вязкую тьму косыми столбами света, и из глубин зала на Семку
двинулось чудовище...
скорчившийся на полу мальчик мог разглядеть, кого он только что пытался
свалить из своего ручного бластера...
сантиметрах от плоскости палубы, не касаясь ее ни одной своей частью. На ней
когда-то помещались четыре покатые башни плазмотронов - теперь же их
осталось только три, и одна из них, наполовину срезанная очередью, источала
малиновое сияние.
люков сорваны, из пусковой шахты торчала направляющая, на конце которой косо
застыла ракета, пластины радарных антенн смяты. Броня машины, местами
пробитая и оплавленная, давно утратила первоначальный блеск, но три
пулеметных гнезда исправно ворочали стволами, синхронно с единственной
уцелевшей видеокамерой, выискивая цель, и Семка вдруг с ужасом понял - ему
несдобровать, потому что из глубин зала надвигался Автоматический
Планетарный Разведчик, и, несмотря на потрепанный вид, он относился к
разряду самых крупных и смертоносных роботов...
все еще плавали цветные круги, но он уже мог различать окружающие предметы.
Справа от него находилась шахта лифта, слева - пышущая жаром стена, впереди
робот, а сзади короткий тоннель, ведущий к маленькой загерметизированной
комнатке, где последние несколько лет жили они с отцом... От этого
воспоминания разум мальчика вновь захлестнула жгучая ненависть ко всем
механическим созданиям. Он вскинул оружие, но тут же опустил его. Уничтожить
разведчика одним выстрелом он не мог, а на второй у него уже не будет
времени - электронная реакция робота все равно что смертный приговор...
кораблей, стараясь увести его как можно дальше от домаМысли, вихрем
промелькнувшие в голове мальчика, выразились одним действием - он привстал
и, распластавшись в прыжке, нырнул в шахту грузового лифта. Сзади полыхнул
сдвоенный взрыв, но Семка уже благополучно падал внутри широкого, темного
тоннеля, и выстрел робота не достиг своей цели. Кубарем скатившись на нижнюю
палубу, мальчик бросился бежать. Запоздалый страх гнал его вперед и вперед,
по узким коридорам и огромным, темным залам, пока Семка окончательно не
потерял ощущение времени и расстояния.
упасть, прислонился забралом шлема к переборке. Вибрации не ощущалось, и он
немного успокоился... Напряжение схлынуло, ноги мальчика подкосились, и он,
непроизвольно всхлипнув, едва не рухнул на пол. Взглянув на датчик
кислорода, он понял, что должен возвращаться во что бы то ни стало, и
почувствовал себя еще хуже. Он задохнется, если не доберется до дома...
последних глотках кислорода. Но сейчас он остался совершенно один и не
представлял, в какую сторону ему идти...
сориентироваться и определить направление движения.
осторожно выглянул из люка. Вокруг, на много километров вперед и в стороны,
раскинулся хаос металлической равнины. Багровая туманность по-прежнему
клубилась над близким горизонтом, расцвечивая броню кораблей опалесцирующими
пятнами. Равнодушные звезды холодно взирали на стальной шар из бездны
пространства, сплетая причудливые узоры созвездий. Семка вылез из люка и еще
раз осмотрелся по сторонам. Незнакомые очертания изуродованных звездолетов
подействовали на него угнетающе. Он понял, что окончательно заблудился...
опустил руки.
скукой, со стенами маленькой комнаты и запертым люком. Но скука кончалась,
люк в конечном итоге открывался, и на пороге неизменно появлялся отец. Он
приносил с собой еду, запах пота от сползавшего с него, как шкура,
гермокостюма, усталую улыбку и слова... Отец очень много говорил с ним,
рассказывая удивительные истории о совершенно невозможных местах. Сначала
Семка думал, что он бывает там во время своего отсутствия, но потом, когда
подрос и вместе с ним начал выходить наружу, понял, что рассказы отца не
больше чем вымысел, - во время их блужданий по сфероиду он ни разу не
встретил такой огромной, наполненной кислородом комнаты, по полу которой
текла бы вода, называемая "рекой"...
цену глотка воздуха и крупицы пищи. Он научился ходить во мраке залов,
стрелять по любому движению, отыскивать склады, вскрывать двери с помощью
своего бластера... Очень часто ему казалось, что они с отцом играют в
простую игру с элементарными правилами: выстрелить первым, суметь отыскать
склад, вовремя отреагировать на отблеск брони робота. Жизнь была простой и
понятной. Он не чувствовал обездоленности, не понимая, что ведет жестокую,
на пределе сил, борьбу за выживание - он просто не представлял другой жизни,
а сказки отца об иных мирах не находили никакого подтверждения в мрачных
лабиринтах кладбища кораблей.
локти. Одиночество и безысходность переполняли его душу, подкатывая к горлу
жарким, соленым комом... Ему незачем больше бороться, все кончилось в тот
момент, когда он пытался заставить отца заговорить, с ужасом заглядывая
сквозь оплавленное стекло его шлема в побелевшее лицо...
вновь что-то сжалось в груди, - запомни, здесь нельзя сдаваться. Каждая
секунда - это борьба. - Он вдруг вспомнил, что рассмеялся от этих слов, а
отец помрачнел, и в его глазах блеснула влага. - Как жаль, сынок, что для
тебя это норма... - отвернувшись, прошептал он с непонятным Семену
отчаянием. - Я не смог дать тебе иной судьбы..."
часть сфероида стала быстро погружаться в чернильный мрак космической ночи.
Холодные звезды еще четче проявили свой рисунок. Они не знали человеческих
страстей. Им было все равно, когда здесь взрывались и гибли эскадры могучих
кораблей, и так же безразличны они остались сейчас, когда обессиленный и
измученный мальчик наконец поднялся и медленно побрел по искромсанной
поверхности затерявшейся в глубинах космоса стальной планетки, созданной
диким безумием его предков, которых он никогда не знал... как не знал и их
войны...
Окружающий ландшафт был однообразен и представлял из себя сплошное
нагромождение различных надстроек древних звездолетов. Изредка ему
попадались проплешины голой, потемневшей брони или настоящие заросли антенн,
среди которых прятались вогнутые чаши локаторов и покатые купола рубок
управления.
осветил несколько пультов, покрытый паутиной трещин частично обвалившийся
обзорный экран и ряд кресел, в крайнем из которых вполоборота сидел
законсервированный вакуумом труп в скафандре.
свесившейся из кресла фигуре.
пульт, резервуары смялись, и весь кислород из них улетучился много лет
назад, в момент катастрофы.
мертвого человека не разбудил в нем никаких эмоций - все составляющие
сфероид корабли были забиты беспорядочно разбросанными телами, и мальчик, до
гибели отца, никак не связывал их с понятием "жизнь" - для него они были
лишь частью интерьеров, не больше...
Орловский Гай Юлий
Пехов Алексей
Маркелов Олег
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий