Чтение 9–й страницы книги ~Комната невесты~

картины из любых эпох. Даже если академики не засмеют, то уж полусферы я
лишусь навеки, а что такое волшебник без волшебной палочки?.. И вообще:
никуда идти не хочу, объясняться не собираюсь. Разве когда-нибудь попозже,
когда утихнет боль памяти...

Об одном жалею: никаким усилием воли не удается под хрустальной чашей
вызвать видение Индры.

Как же жить, пришелец? А так вот и жить. Смотреть на листопад, спасать
птиц, зверей и людей. Звонить в полночь Электронному Дозорному на Луну
("Немедленно эвакуируйте лагерь в море Спокойствия!

В 6.43 метеорит разнесет вдребезги купол"). Предупреждать о тайфунах,
столковениях с айсбергами, землетрясениях.

Пусть не раскрылась перед пришельцем Индра, как раскрывается на восходе
цветок, пусть земляне еще не готовы к встрече с братьями в цветущем саду -
что из того. "Есть миры иные, которые постичь нельзя, но тайным касанием к
которым живет человек: если в тебе прервется это касание - возненавидишь и
проклянешь жизнь", - написал, словно собственной кровью, гениальный мой
предок; о себе одном написал вроде, а выходит, о тебе, современник, о
тебе, мой далекий потомок, о всех нас, о земной семье и судьбе.

Что из того, что ты обличьем старик? Цену жизни ты уяснил на Индре и
как никто понимаешь: стариком, китом, оленем, дождевым червем,
трясогузкой, енотом, касаткой, кем бы ни был ты, знай - существует лишь
одно во Вселенной блаженство: дышать, чувствовать, жить.

Кем бы ни был ты, кем бы ни стал, пришелец...

...Но туман растворяется, растворяется в полусфере, и течет меж холмов,
осененных лесами, пречистая Нарарека, и Марина, Марина, Марина качается в
лодке с будущим великим астронавтом, взнуздавшим на виду всей Земли
молниеносного "Перуна". И нескончаемо длится мое, Марина, мученье, и
плещется меж перекатов твоя, Марина, река...

Где же вы, баснословные мельницы, в которых старые и безобразные
перемалывались в молодцов-удальцов? Где ты, легендарный странник, что,
заглянув в кузницу и заметив немощного старика, принялся за мехи, пламя до
звезд раздул, положил старца в горнило, раскалил докрасна, опустил как
положено в воду - и восстал из дымной купели юный Иван-богатырь?

...Ты боялась, Марина, встретить героя беззубой старухой, но вернулся
седобородый ?ерой, а ты - молода' И в моей запоздалой власти сравнять ход
твоих и моих часов - даже без помощи братьев с голубой звезды.

Хочешь сказку на долгую ночь без просвета в обложив ших все небо тучах,
без единой звезды: "Жили-были старик со старухой у самого синего моря..."

Нет, так нельзя. Ни в мыслях, ни наяву нельзя, чтобы ты расплатилась
молодостью, как я. Никогда ни в кого не переноси твое собственное
страданье, даже пусть не твое, пусть насильственно в тебя погруженное.

Не прерви касание тайное, не прокляни, не возненавидь Исцеляй добром н
любовью. Чти мудрый завет:

Одной волной подняться в жизнь иную, Учуять ветр с цветущих берегов...

И лишь тогда, пришелец, сбудется загаданное и невозможное станет
возможным...

* * *

Я легко преломил, чтоб не хрустнула, ветку, испещренную розовыми
цветами, и положил на подоконник.

- Прими, счастливица, свадебный дар. Ты его заслужила.

Робкий стук в невидимую дверь я еле расслышал.

- Марина, может быть, ты отдохнула? - спросил жених.

- Благодарю, стерегущий, - сказала она и закрыла другую створку.
Проскользнуло в глубь комнаты, истаяло сиянье ее фаты. Ключ повернулся
дважды в замке.

- С кем ты там секретничала, шалунья, - спросил жених мягким баритоном.
Таких замечаешь в толпе с первого взгляда. Талия выгнута, как по лекалу,
плеч разворот богатырский, поступь - как по струне переходит бездну, глаза
- ясные-ясные, с напором, с дерзинкой; такому скажи: через час на полгода
в Гималаи или во мрак Тускароры, - не задумываясь, согласится, как на
крыльях помчит.

- С вишнями в саду, - отвечала она громко, и он удивился ее дрогнувшему
странно голосу.