чудилось, будто там иногда поблескивают красные дьявольские искорки.
перевалили...
Томас отпрыгнул как ужаленный, повернулся, выхватывая меч. Сверху
звякнуло, вниз брызнули цветные осколки. Стекло звякнуло на каменных
плитах, а сверху пахнуло вонью. Окно заслонила темная крылатая тварь,
Томас рассмотрел только мохнатую когтистую лапу... Медные когти ухватились
за решетку и пытались ее согнуть или выломать.
Щелкнуло металлом, за окном страшно вскрикнул получеловеческий голос,
полный боли и разочарования. Тень исчезла, блеснуло звездное небо. В
помещение пахнуло свежим ночным воздухом.
Благодарю!
помогать ему крутить ворот, а еще один услужливо подавал пучок коротких
металлических стрел.
далекий, но исполненный скрытой мощи. И тут же в яростном визге, зубовном
скрежете, воплях нечистой силы послышалось разочарование, ярость
побежденных,
перепуганных монахов. Их трепещущие разрозненные голоса взмыли ввысь,
слились в победном гимне, в нем была радость победителей, а у гроба
священники поднимались с колен, бледные и трясущиеся, но лица оживали на
глазах.
струи пота, щиплют глаза.-- Что меняется?
До чего дожили! Петуху рады... Что ж, иная нечисть, иные герои.
дрожат пальцы мужественного мальчика. Глаза очистились, вся церковь
озарилась радостным светом: пламя свечей приподнялось, тьма с писком
поднялась под самые своды, да и там схоронилась лишь за толстыми балками.
Только сейчас Томас рассмотрел, что страшные космы, что тянутся оттуда --
это просто толстый слой сажи на могучей паутине, которую раскачивают
теплые потоки воздуха.
случаях, когда ведьмы утаскивали с собой несчастных, посмевших помешать их
обрядам. К вечеру, суровые и мрачные, полные недобрых предчувствий,
облачились в доспехи. Монахи и священники, отрабатывая щедрую плату, уже
ушли в церковь.
проклятая бабка много напылила, если вся нечистая сила боится ее потерять.
привыкает. На третью ночь все будет привычно, знакомо. Как будто вы всю
жизнь так прожили!
Хорошие времена настают.
той стороне двора угрюмо вырастало здание церкви. За двое суток оно стало
страшнее, потемнело, камни сплавились в единую стену, щелочки не отыскать,
а решетки на выбитых окнах в закатных лучах выглядели совсем рыжими.
ли?
замка. По эту сторону начинали бесноваться собаки, но не бросались к
стенам, а пытались забиться поглубже в щели, прятались под крыльцо,
старались проникнуть в покои и затаиться под столами среди людей. Над
головами почти неслышно пролетали гигантские нетопыри. Когда Томас
вскидывал голову, всякий раз видел красные угольки глаз, устремленных
прямо на него.
кастелян задумчиво рассматривал врата, качал головой. Томас смолчал,
боялся выдать себя дрожью в голосе. Церковные врата будто опалил язык
гигантского пожара. Почернели, медные рукояти расплавились и оплыли будто
воск на солнце. Черная нагар закрыл сцены из жизни святого семейства.
Томас отмахнулся, уже поздно что-то делать.
Томас искоса оглянул лица рыцарей, увидел посеревшие, вытянувшиеся лица.
Гроб на помосте стал вроде еще массивнее, выше, а иконы совсем почернели,
оттуда сверкали только красные искорки, похожие на глаза нетопырей.
вдоль стен. Один носил огромный пучок новых свечей, их ставили рядом с
огарками, сразу поджигали, и когда уже факелы бросили под ноги и
затоптали, у Томаса в груди стало холодно, будто ведро воды превратилось в
лед.
маячили в полумраке гнетущего зала. Свечи горели, освещая только себя,
воздух был с тяжелый запахом ладана, горелого дерева и... серы.
сказать, некому уже петь. Трое-четверо ушли еще после второй ночи, никакие
деньги им не нужны, трусы, а на эту ночь не пришло больше половины. Вон
двое оставшихся пытаются взобраться на хоры... Да, накачали их, но иначе
бы вовсе не пришли. А так даже не знают, где они. Остальные ушли.
Заставить не удастся...
земных королей. Я не думаю, что их можно заставить.
трусов.
сделал шаг назад. Чосер воскликнул:
точно в аду гореть!.. Томас, ты ж знаешь, что я кроме похабных песен
никогда и ничего... Да и то, когда надирался так, что домой за ноги
приволакивали.
поле брани! Да неужели ты струсишь?
это оскорблением небес?
матери. Видишь, той подруга понадобилась. Главное, чтобы мы держали
оборону. Я не думаю, что дьявол такой уж знаток пения. Если надо, я велю
прикатить бочку вина. Но только чтобы вы пели церковное, а не солдатское!
вина хотел запросить и гулящих девок, но все же пересилил себя, вздохнул и
сказал твердо:
земель за Верхними Мхами...
пустующие, но... освободим. Только продержитесь, как держался ты в битве
за знамя при Гусьярде.
гроб. Там будет самая рубка, как за знамя.
полезли на хоры. Петь начали еще на ступеньках, чело Томаса чуть
разгладилось. Правда, пение вскоре оборвалось, монахи совали рыцарям
псалтыри, те, судя по их жестам, с негодованием объясняли, что они --
благородные рыцари, им грамота вообще до этого места, затем Олег ревниво
заметил, что нашли разумную середину, как водится у англов, после чего все
четверо заревели мощно и громко, как водится на Руси.
коренастого воина, широкого в плечах и с выпуклой, как бок бочки грудью,
которую закрывала роскошная бородища: