дергать за узкий ремешок.-- Обедать пора.
стволом столетнего дуба. Ветки переплетались, стукались с треском, на
землю падали кусочки коры. В листве что-то прыгало, верещало, скреблось. К
земле опускались покореженные ветки, вытягивали крючковатые пальцы,
угрожающе раскачивались.
плохой Лес! Надо уходить.
Таргитай ответил сипло:
утопнешь в Болоте, а меня, сонного и сытого, задавит ночью лесной зверь.
Ты намучаешься, пока влезешь в топь, а я наемся, полежу, сладкий сон
увижу.
чувствовал себя огромным камнем с тура величиной, который сдвинуть с места
под силу разве что богам.-- У меня ноги подкашиваются.
не пойдешь сейчас же, я пойду один!
ртом:
Когда поднял голову, на поляне уже было пусто, а в чаще шелестели
удаляющиеся шаги.
ныла, ноги гудели и чесались, словно влез в муравейную кучу.
словно готовились схватить бегущую дичь. Даже ветви опустили до земли,
дабы ни человеку, ни зверю...
как муравей на солнце. Плотным забором поднимался черный лес пихтача с
темными, опущенными до земли ветками. Свисали длинные седые бороды
лишайника -- зелья колдунов и чародеев.
усилием повернулся, сбив локтем клок толстого мха с мясистыми краями.
Спиной он раздавил пару огромных лишаев, другие тянули к небу широкие, как
баклажки, горлышки. Таргитай заглянул, отшатнулся: из темной глубины
кто-то смотрел пристально, неотрывно.
мясистые стебли с разбухшими красными головками, похожими на сырое мясо.
Воздух не двигался, тяжелый и сырой.
выгрызая розовую жилку мяса. В сыром воздухе взмок, со лба катились капли
пота, глаза щипало. Волчья душегрейка мерзко липла к спине.
рога. Пролетел, шумно хлопая крыльями, большой черный ворон. Уселся по ту
сторону поляны, ветка затрещала, прогнулась. Ворон топтался, устраиваясь,
желтые когти сжали ветку так, что молодая кора лопнула, брызнул сок.
злорадным удивлением. Он был огромный, массивный, таких Таргитай еще не
встречал.
знай меру, мне еще идти... Если встану, конечно.
другим. Огромный твердый клюв сухо щелкнул. Таргитай не понял, хотел
переспросить, но внезапно сзади затрещало, кто-то засопел мощно, свирепо.
Он обернулся, замер с салом в зубах.
головы до ног в крупных чешуйках, они катались, сцепившись, как пауки,
молотили сухими узловатыми руками, похожими на суковатые палки. Слышался
треск, щелканье. Когда с разбега натыкались на деревья, на землю падала
серая чешуя. Один из драчунов был помоложе, в зеленых пластинках, ровных и
блестящих, другой в серых, выщербленных, но дрался яростно, напрыгивал,
теснил супротивника.
знали -- шкуру не снимешь, мяса нет, а из жил даже тетиву не сделаешь --
рвется. Ни вреда от них, ни пользы.
Лес, ломая и круша все на пути, ровно осатаневший буй тур или разъяренный
бер... Таргитай опасливо подгреб мешок поближе.
совы, глаза дико блуждали, по щеке текла кровь. Волосы и бороденка
всклокочены. Он хватанул ртом воздух, сказал, задыхаясь:
обрадовался возвращению волхва. Грудь Олега часто вздымалась, дыхание изо
рта вырывалось с хрипами и всхлипами:
морде. Чего лез? Двое в драку, а третий в... другое место.
валежине, широко раскинув ноги.
спину, потом сунул тем же концом в рот, откусил, чавкал, прикрыв глаза.
жмурился, свободной рукой чесал вспотевшую грудь. Олег бросил панический
взгляд по сторонам:
как кабан. Нет, я с ними не ссорился, но я все равно боюсь до поросячьего
визга.
боюсь!
корой. Крупные капли пота катились по лбу, но кровь подсохла, Олег
запоздало тер ее пучком травы. Один лешак вырвался, другой в два
раскоряченных прыжка догнал, повалил. Опять мерно катались взад-вперед,
вереща сухими голосами, сдирая чешуйки.
Дурак, как все, только намного ленивее. Тебе что лешие, что звезды, что
желтая глина, из которой не вылепишь горшок! А я волхв, понимаешь? Жажду
знать, почему вода мокрая, почему зимой обращается в камень, почему Род
разделил человека на мужчину и женщину... Люди бесстрашны по своей
тупости. Они просто не ценят жизнь! А я знаю ей цену. Потому боюсь, что
могут убить...
ночь пролежала на муравейнике!
молчании ел, уткнув глаза и дергаясь при каждом шорохе. За деревьями сухо
стучало, трещали кусты.
неделе? Из-за них не евши?.. Я поесть и поспать нигде не откажусь!
нас... как вон те ветки. Никакие.
племя. Боги создали их раньше нас. Только они чем-то прогневили богов. Не
выполнили какого-то важного предначертания. Сбились с пути, что ли?
вести.
слышался удаляющийся треск, стук, щелканье.
пугает. Мы живем общиной, они -- каждый по себе. Они на другой день уже не
помнят, что было вчера, а мы храним память не только свою, но и
дедов-прадедов, пересказываем, вычерчиваем на бересте черты и резы, учимся
не только на своей дури, но и на чужой. Поэтому мы хоть на маковое
зернышко умнее пращуров, что бы нам ни вещали захмелевшие старики о
великом уме предков! А эти древние всегда такие, как и тысячи лет назад...
молодого волхва:
которой сидит Таргитай, поймет что-то умное, чем самый ленивый из Народа.