экс-компота, краснеющая Мать-Вселенная вчиталась в тайное заклятье,
неведомое просвещенным магам Атлантиды - и пробудившийся "миксер" всосал в
себя все параллельные миры, повинуясь великому и могучему русскому языку,
к месту употребленному перпендикулярным Манюнчиковым.
Оскорбленный "миксер" создал из них всего один мир - тот самый, извините
за выражение, "коктейль", который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не
верите - оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же... И ничего, однако, не
поделаешь - закон матери нашей, природы...
тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что
соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными
звездами - это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что
Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота - но
проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел
Лаврентьевич никому не дает. Четвертые...
прыти такой неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту
очереди.
Манюнчиков, пристраиваясь за двумя мрачными субъектами в одинаковых
лохматых тулупах, из воротников которых торчали одинаковые оттоптанные
физиономии.
портфель и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.
поразительно напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в
тираж. - Вчера завезли. Просили не занимать. Сами второй день стоим.
межклассовой прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. - Вы б за
деньгами сбегали, а то вдруг не хватит...
что наличных и на пол-изобилия не наберется...
заглядывая всем близстоящим в глаза, - я мигом, жене вот только позвоню, и
все... Скажете, что я за вами?
медальным профилем. - Мы тут все... пронумерованные. Четырехглазый, покажи
новенькому...
Лаврентьевич. Четырехглазый увернулся от зажатого в Манюнчиковом кулаке
портфеля и продолжил стриптиз.
продолжал маячить надвигающийся кошмар: голый синий Четырехглазый, стоящий
за изобилием.
Тулуп Первый. - Мы сами поначалу того... сбежать намылились, да
попривыкли... оно только сначала боязно, а там дальше полегче... Давай,
профессор, давай рубашечку-то, чего зря в грязь кидать...
Лаврентьевич номер заветный, и тянулся оный номер от ключицы до ногтя
пальца безымянного, и стояла в нем цифирь римская, арабская, и уж совсем
никому неведомой национальности.
неподдельным, поинтересовался, где ж красоту такую пишут на человеках, да
и побрел в указанном направлении.
за плечами, немедленно влезшая на освободившееся место. - Не дойдет,
болезный... И до чего ж люди-то живучие... Иная животина сдохла б давно, а
ваш брат... Не по зубам, видать, изобилие...
сестре не товарищ. И не каркай, старая... Не по зубам... Тебе зато по
зубам, да не по тем...
расстояние. И правильно, поскольку очередь за ней выстраивалась большей
частью несуразная и со странностями: кучка пионеров с зелеными галстуками
до колен, панки, похожие на инопланетян, инопланетяне, похожие на панков в
третьем поколении, синдикат вездесущих "наперсточников", тут же
приговоривших братьев по разуму на летающий чайный сервиз на двенадцать
персон...
а посему не станем заострять на них внимания.
Вероисповедание? Педикулезом не страдали?..
Пунических, Отечественных и Шестидневных войн лезли прямо к окошечку, тыча
в нос возмущавшимся костылями и справками о похоронах. Обномеренные
счастливчики застегивались и вливались в основной поток. За спиной
Манюнчикова любопытные толпились вокруг раскосого азиата в шафрановой
ночной рубашке.
здеся в осередь завсегда стояла. Вся одна миллиарда сетыреста тысясь сто
сорок сетыре селовека стояла.
захлопнул окошечко, закрыв его на большой амбарный замок. Расстроенный
следующий подергал замок за чугунную дужку.
люди...
исобилия в одни руки. У китайса два рука. Всего полусяется два миллиарда
восемьсот тысясь двести восемдесят восемь исобилий. Наса совсем мала-мала
нада...
обратно идти, да забыл напрочь, в какой стороне это самое "обратно" лежит.
Налево глянул, направо, затылок поскреб и двинул вдоль очереди наугад -
назад, мол, не вернусь, так хоть к изобилию поближе буду!..
сходство немалое. Сами посудите: Манюнчиков движется, и очередь движется,
и оба в одном направлении, да только туда-то они движутся, а вот назад с
изобилием вожделенным ни одна зараза не возвращается! Задумался над
проблемой Павел Лаврентьевич, ан тут из-за угла мужик здоровенный
выныривает, и идет-то мужик как раз против движения, и несет мужик на
плече ящик картонный, а ящик-то размером тютелька в тютельку с изобилие,
как оно Павлу Лаврентьевичу представляется!..
Скажи хоть, по чем оно там идет?..
просипел мужик.
достать, сахар весь с чаем выпили, вот и гоним... чего пожиже...
старомодного - носами крутят, вроде как принюхиваются. Мужик ящик на плечо
и в переулок! - а Манюнчиков от греха подальше в телефонную будку
схоронился и номер свой домашний крутить стал - для конспирации и деньжат
недостающих.
трубку. - Изобилие, говорю, дают! Да, и без талонов! Талоны, они на
бедность, а тут совсем наоборот... Деньги неси, дура! Конец связи!
тут-то было - очередь за это время вокруг телефона морским узлом
обмоталась, двери чьим-то ухом заклинило, а на крыше уже тарелка
космическая прителефонилась, и давешний наперсточник закатал по плоскости
шарик фиолетовый, с параллелями да меридианами по контуру!..
ботфорты - и все за изобилием! Трое усатых парней в плащах с крестами все
норовили всунуть впереди себя еще одного коллегу, но очередь пружинила и
возражала.
Сначала, дескать, три мушкетера, а теперь и четвертый объявился... Вали
отсюда и приходи двадцать лет спустя!
взыскующих изобилия.
- У меня номер есть! Я изобилия хочу!
молча...