Чтение 9–й страницы книги ~Пасынки восьмой заповеди~

И тут он с усилием вспомнил, что Арчибальд Шварц по кличке Грыжа две
недели назад попался на очередном "деле", забравшись в дом очень
влиятельного чиновника, и на днях его должны были повесить на городской
площади.

В назидание прочим.

Но вместо того чтобы болтаться в хорошо намыленной петле или по
крайней мере в ожидании этой самой петли гнить в тюрьме и улаживать свои
сложные отношения с Господом - вместо этого Грыжа почему-то сидел в
трактире, пил вино и улыбался одними губами, а в темно-серых глазах
Арчибальда Шварца по прозвищу Грыжа... нет, не должна читаться в глазах
человека, внезапно оказавшегося на свободе, такая смертная тоска и полная
безнадежность!

Но почему?! Если Арчибальд каким-то чудом вырвался из тюрьмы или был
помилован, то он должен радоваться... Грыжа радовался. Во всяком случае,
со стороны все выглядело именно так. Трактир, приятели, вино - что еще
нужно человеку, вышедшему из застенков? Но взгляд... после услышанного в
госпитале св.Магдалины Джош не мог обмануться! На душе у Арчибальда Шварца
было так же тоскливо и мерзко, как и у него самого.

Как будто эту самую душу разъедал изнутри невидимый червь.

Джозеф велел служанке принести вина и подсел за столик Грыжи.

- О, Джош! - искренне обрадовался Грыжа, и на миг его глаза стали
прежними, но только на миг, не больше. - Хорошо, что ты появился!

- Привет, Арчи, - выдавил кривую улыбку Джозеф. - Как тебе удалось
отвертеться от виселицы? Сбежал, что ли?

- Почти, - Грыжа сразу осунулся и будто стал меньше ростом. - Вот,
господин Джон Трэйтор [трэйтор (англ.) - предатель] помог...

И Шварц кивнул на сидевшего чуть позади него высокого худощавого
господина с черной седеющей эспаньолкой, косо прилепленной на внушительном
подбородке. Незнакомец в богатом темно-зеленом камзоле и таком же зеленом
берете с петушиным пером, залихватски сдвинутом на левую бровь, более
всего походил на испанца, хотя фамилия и имя у него были скорее английские
- и в этом трактире господину Трэйтору было никак не место.

При упоминании своего имени спаситель Арчибальда-Грыжи привстал и
слегка поклонился. Джош ответил ему тем же. Тогда господин Трэйтор вскочил
и, расшаркавшись, подмел петушиным пером своего берета сомнительно чистый
пол трактира. Откуда бы ни взялся этот удивительный господин, в свободное
время спасающий воров от петли - он был сама вежливость.

- Кончайте любезничать, парни, - буркнул один из дружков Грыжи,
жилистый детина со шрамом на помятом лице. Имени детины никто не знал, и
он любил, когда его звали просто и незамысловато: Сундук. - Не сегодня,
так завтра, а петли не миновать!

Чем-чем, а тактом Сундук никогда не отличался.

- Да ладно тебе, Сундучище, - махнул на него рукой Джош. - Интересно
все-таки, как это господину Трэйтору удается вытаскивать людей из тюрьмы?
Он, часом, не колдун?

Грыжа невольно вздрогнул, разлив вино себе на колени, а Джон Трэйтор
еле заметно поморщился.

- У господина Трэйтора хорошие связи, - сбивчиво заговорил Арчибальд,
комкая в своей медвежьей лапе краюху ржаного хлеба и засыпая пол вокруг
себя крошками мякиша. - Кроме того, внушительная сумма денег, которую
пришлось внести...

Джош посмотрел в глаза Шварцу и понял, что тот врет. Врет глупо и
неумело. Грыжа поспешно отвел взгляд и умолк на середине фразы.

- А что ты, Джош, невесел? - спросил он, стремясь хоть как-то
выпутаться из неловкого положения и перевести разговор на другую тему. -
Дела не идут, или женщины не любят?

- Марта умирает, - это выплеснулось само, непроизвольно, как кровь из
раны. - Умирает. Лекарь сказал - не больше трех дней осталось...

Над столом повисло угрюмое молчание, даже Сундук захлопнул пасть и
уставился в стол - и сбивчивый шепот Молчальника услышали, кажется, все:

- Я бы за нее... душу не пожалел... Я бы...

Джош уронил голову на руки, и словно издалека услыхал сдавленный
голос Арчибальда Шварца, которого теперь венские воры будут звать
Висельником целых полтора года, до дня его внезапной смерти от
апоплексического удара:

- Ты, парень, думай, что говоришь! Душу, ее... ее, это самое...

Грыжа явно хотел сказать что-то еще, но поперхнулся, закашлялся и
умолк.

Джош плохо помнил, что было дальше. Он долго пил, не пьянея, чуть не
подрался с Сундуком, но их вовремя растащили, потом Молчальник стал
отвечать на вопросы собутыльников по-подгальски, удивляясь их непонимающим
физиономиям и время от времени ловя на себе пристальный изучающий взгляд
Джона Трэйтора. Наконец приятели Грыжи куда-то исчезли, следом за ними
нетвердой походкой покинул трактир и сам Грыжа, и они с Трэйтором остались
за столом вдвоем.

Похожий на испанца человек со странной английской фамилией отставил в
сторону кружку с вином, и Джозеф, предчувствуя что-то смертельно важное,
сделал то же самое.

Отрезвление ударило неожиданно и коварно, словно нож в спину.

- Итак, вы говорили, что не пожалели бы своей души в обмен на жизнь
Марты Ивонич? - с едва заметной усмешкой проговорил господин Трэйтор,
дернув себя за клочок волос на подбородке.

...Она бежала темными запутанными коридорами, где с бугристого
потолка капала слизь, на стенах копились огромные колонии светящихся
гусениц, а за спиной раздавался топот и тяжелое дыхание Стражей; Марта
мчалась из последних сил, унося с собой что-то... она сама не знала - что
именно, но бросить украденное было нельзя, никак нельзя, да и Стражи все
равно не оставили бы ее в покое.

Марта чувствовала, что уже давно заблудилась в этом бесконечном
внутреннем лабиринте, что Стражи гонят ее к Черному Ходу, к тому
пульсирующему омуту, разъедающему жертву, о котором ей не раз рассказывал
вечерами батька Самуил. Несмотря на ужас и липкое отчаяние, парализующие
волю, она заставила себя остановиться и встретить Стражей лицом к лицу.
Это ничего не давало, кроме возможности достойно умереть - но Стражи
почему-то все не показывались, а потом за поворотом коридора послышался
какой-то шум и хриплое рычание, переходящее в затихающий бессильно-злобный
вой. Марта кинулась туда и, свернув за угол, увидела Джоша, ее Джоша,
спокойного сосредоточенного Молчальника, который вытирал об штанину
длинный окровавленный нож.

Рядом бились в агонии три бесформенных Стража, сверля Марту
тускнеющим взглядом, полным ненависти.

Марта невольно вскрикнула, Джош поднял на нее глаза и грустно
улыбнулся.

- Ну что ты, маленькая, успокойся... Все в порядке. Пошли.

Он обнял ее за плечи рукой, измазанной в густой коричневой крови, и
они двинулись к выходу. По дороге Марта все пыталась вспомнить, что же
здесь не так, и когда впереди слабо забрезжил розовато-голубой свет, она
наконец вспомнила: ведь это же Лабиринт Души, чужой души, куда она
неведомо как попала, - значит, Джоша попросту не может здесь быть, и уж
тем более он не должен знать пути наружу!..

- Да, не может, - Джош обернулся к ней, словно прочтя ее мысли. - Не
может и не должен. Но я здесь. Потому что без меня ты бы погибла. Вот я и
пришел.

Он снова грустно улыбнулся, и только тут Марта заметила, что на шее у
Джоша - веревочная петля, нет, не веревочная, а скрученная из Джошева
пояса, а лицо Молчальника неживое, застывшее, чем-то похожее на лица
убитых Стражей, и лишь в запавших глазах, как в омуте Черного Хода, куда
Марта так и не добежала, бьется живая безысходная тоска. Марте захотелось
кричать от этой хлынувшей в нее тоски - но тут что-то ослепительно
взорвалось перед нею, Джош исчез, и все исчезло...

Марта вскрикнула, открыв глаза - и мгновенно зажмурилась от
ворвавшегося под веки яркого света.

- Слава Богу! - как сквозь вату услышала она голос сиделки. -
Наконец-то вы пришли в себя! Чудо, воистину чудо...

Поправлялась Марта долго, но и баронесса (выяснив, что ее компаньонка
абсолютно не заразна, практичная Лаура немедленно приказала перевезти
Марту обратно в поместье), и слуги все равно диву давались: из всех
заболевших выжила одна Марта.

"Божий промысел! - шептались слуги, любившие Марту. - Господь ее не
оставил!"

"Ведьма! - окончательно уверилась баронесса. - Сам дьявол ей
помогает!" Впрочем, своими соображениями Лаура Айсендорф ни с кем делиться
не собиралась. Ведьма была нужна ей самой для уже известных целей. На
время болезни Марты Лаура не то чтобы совсем прекратила приращивать новые
отростки к и без того раскидистым мужниным рогам, но стала куда осторожнее
- зато теперь, когда компаньонка вновь рядом, она свое наверстает!

С Джошем Марта увиделась лишь через три месяца, когда впервые после
болезни выбралась в город. Тогда им удалось переброситься всего
несколькими словами - Марта была не одна - но через неделю Марта
неожиданно возникла на пороге скромного жилища Джозефа.

Выяснилось, что ей предписан постельный режим - но в одиночку
валяться в постели Марте смертельно надоело, поэтому...

В общем, не одна баронесса наверстывала упущенное.