пламени в мерцающей бахроме золотого дыма. Планета клокотала всем нутром,
с грохотом и гулом исторгалась наружу. Планету мутило и рвало, она
облегчала себя раскаленной блевотиной. И это было красиво - струи красной
лавы, плывущие по склонам гор, смерчи пламени, устремляющиеся к небу, как
взывающие о помощи руки, белокалильные камни, яркими болидами пронзающие
воздух. Я долго не мог оторвать глаз от грозной феерии извержений.
Далековато, но лучше, чем в вездеходе. Вы ведь знаете, что нибы
недолюбливают машин.
шла вверх. В течение двух часов всех моих физических сил хватало лишь на
то, чтобы не падать на крутых склонах и продираться сквозь колючие, пряно
пахнущие кусты, а духовных - чтобы не ругаться, когда валился в ямы и
расщелины, и не стонать, если ушиб был сильным. Красота роскошного леса
прошла мимо моего сознания, красоту нужно созерцать, а я проламывался
сквозь нее - в трудной физической борьбе с красотой не оставалось места
для эстетического наслаждения. Зато Ирина всю дорогу пребывала в
ликовании. Она падала, как и я, но не злилась - смеялась, а когда
цеплялась за колючки какого-нибудь буйно цветущего куста, то восклицала,
выдираясь из ветвей: "Боже, насколько же эти орхидеи красивей земных!" В
какой-то момент с ближнего вулкана остро потянуло серой, она с
наслаждением втянула ноздрями воздух, ее щеки вспыхнули от удовольствия.
Даже серный дух планеты был ей по душе, ибо по душе была вся эта планета,
куда она так долго и так безуспешно старалась попасть.
атмосфера, - мрачно сострил я.
встретимся после ада и поговорим, лучше там или хуже.
до того, как судьба швырнет нас к черным котлам ада, и последующего обмена
мнениями не будет.
первопроходцем дебрей. Из таких людей в древности создавались завоеватели
земель. Он не продирался сквозь кусты, а давил их тяжелыми сапогами.
Временами он подбадривал нас - меня, естественно, а не Ирину - окриками,
похожими на воинственные клики. Он как бы шагал по тропе войны и
беспокоился, не отстает ли его воинство. Он разительно переменился, Роберт
Мальгрем, выбравшись за грозные ограждения своей небольшой крепости. Там,
под защитой лазеров и пулеметов, в своем служебном кабинете, он был
суховат и сдержан, там для него всего важней была эффективность вверенного
ему производственно-космического предприятия. А здесь он дал волю другому
своему естеству, здесь он был энергичным, веселым, настороженным, полным
воодушевления и тревоги, - всем одновременно. Мы только не знали, что
вызывает у него тревогу.
опустилась на траву, она все же сильно устала. Мальгрем весело оглядел
нас.
ничего опасного не произошло.
захватил с собой противоядие. И хорошо, что не повстречались нибы, этот
странный народец сердится, когда люди пробираются к заброшенному городу.
Зато в самом городе они приветливы, там с ними можно беседовать, при
помощи дешифратора конечно. И при возвращении из города их можно не
опасаться. Еще не было случая, чтобы нибы нападали, когда люди спускаются
к себе на станцию, - если люди не уносят ничего из города, этого нибы не
любят. Вначале были стычки, когда первые косморазведчики переусердствовали
по части золотых вещиц и драгоценных камней. Сейчас вывоз экспонатов
запрещен, можно лишь фотографировать изделия нибов и отправлять на Землю
добытое на планете сырье.
колючими ветками, он весь покрылся волдырями. Могли и глаза выхлестнуть,
если бы не сбросил с плеч золотую змею с аметистами в глазницах. Отличная
вещица, можете мне поверить.
видно было, с каким усилием она ворочает в голове иные мысли. Сообщение о
стычках людей и нибов опровергало ее убежденность, что нибы не
воинственны. Она сказала почти враждебно:
туземцами было поведение людей. Люди грабили нибов, те не стерпели. Разве
не так?
важно, что нибы могут напасть, если им что не понравится. Чуть до войны
однажды не дошло: нибы потребовали, чтобы мы перенесли станцию на сто
километров. Мы упорствовали, они волновались. Барнхауз не пожелал
обострять ситуацию, и мы уступили.
они объяснили. Впрочем, все обернулось к лучшему. Спустя год неподалеку
забушевал вулкан. Сейчас место, где стояла станция, залито лавой.
Отдохнули? Полюбуйтесь пейзажем и двинемся дальше.
над равниной. Равнину покрывали леса, кое-где в темную красень сплошного
леса - окраска растений на Ниобее красная и розоватая, только цветы дают
все вариации спектра - вкрапливались голубоватые озерца и над деревьями
высились остроконечные скалы. И на отдалении вздымались жерла вулканов -
орудия, нацеленные в небо. Из них исторгались фонтаны огня и столбы дыма и
пыли. Доносился глухой гул извержений. Почва вздрагивала. Ирина, мне
показалось, забыла о цели нашего путешествия. Она подошла к обрыву,
поворачивала голову то вправо, то влево, всюду находилось что-то,
вызывавшее у нее интерес. И она опять вся раскраснелась от восторга, с ней
так происходило всегда, когда что-либо занимало ее внимание, а вещей,
недостойных внимания, для нее не существовало. Так было на Ниобее, но,
думаю, иной она не была и на Земле.
оглядывалась то на меня, то на Мальгрема, как бы приглашая нас разделить
ее ликование.
невозмутимость на станции, восхищение Ирины подействовало. Он, впрочем,
больше любовался ею, чем красочным пейзажем. Мальгрем приблизился к ней,
она слишком опасно подошла к обрыву, протянул предостерегающе руку, чтобы
удержать, если она поскользнется. Он был огромен и могуч рядом с ней -
эдакая колонна на двух тумбах, крупноголовый, плечистый, с руками, как с
лопатами на длинных древках. Оба светила, Гармодий и Аристогитон, красили
его золотую бороду, она поблескивала волосками, как искрами. Но Ирина не
обращала внимания на Мальгрема. Она просто стояла рядом с ним - маленькая,
тонкая, быстрая, ее голова даже не достигала его плеча. И ее глубокий
голос стал еще глубже - он шел, казалось, не из груди, а из самой души.
Может быть, это надо сказать и не столь выспренно, но Мальгрем так
вслушивался в ее голос, что любое преувеличение не противоречило
реальности.
прервать и ее созерцание окрестностей, и его любование ею. Ухаживания и
увлечения в экспедициях не предусмотрены. Мальгрем, хоть и молчаливо,
нарушал обычай.
камней на склонах горы, груды делались все больше по мере того, как мы
поднимались к вершине. Гора была из "столовых", ее почти плоская вершина
охватывала с квадратный километр, и всюду громоздились каменные купола.
Казалось, что мы попали на земной восточный базар, только здесь
здания-шатры были и выше и массивней. Я подошел к одному, потрогал стены,
камень плотно прилегал к камню - ровная, прочная кладка. Я с восхищением
покачал головой, Мальгрем откинулся:
больше удивитесь.
Если другие купола мало отличались от правильной полусферы, то этот
походил скорее на конусообразный ненецкий чум. И он был так высок, что
приходилось задирать голову, чтобы разглядеть вершину. Я снова полюбовался
подгонкой каменных плит, сиреневых, красных, синих, желтых, черных. Каждая
плита резко разнилась цветом от соседних, все вместе создавали пестрый и
яркий ковер из самоцветов.
каменные творения нибов восхитили ее еще сильней, чем роскошные пейзажи
Ниобеи.
Мальгрема.
вздымаются, как гигантские опухоли, землетрясения, или, верней,
ниобетрясения, таким постройкам опасны лишь при очень больших смещениях
почвы.
пообещал Мальгрем.
уклоном вниз. Мальгрему пришлось в три погибели согнуться, чтобы пролезть
Перумов Ник
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Мацумото Сэйте
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей