Чтение 9–й страницы книги ~До света~

паутина.

И здесь будет - то же.

Я абсолютно не волновался.

Но когда мы пересекли этот зачарованный двор и уже миновали ворота,
распахнутые навстречу еще одному бронированному чудовищу, над громадой
монастыря вдруг раздался тягучий медный удар, и хлестнули сквозь вечернюю
тишину несколько выстрелов.

Рита сразу остановилась.

- Бежим!.. - крикнул я.

Флавиан, вероятно, не хвастал. Они действительно многому научились.

Я не знаю, как ему удалось разодрать пелену колдовства, но какая-то
чугунная тяжесть обрушилась мне на спину. Шлепнул прямо в лицо мелкий
гравий покрытия, резь железных когтей распространилась по легким.

Я едва смог вздохнуть, чтобы не погрузиться в беспамятство. А когда я
кое-как приподнялся под грохот пальбы, то увидел, что Рита лежит, как
будто обнимая дорогу, руки у нее раскинуты по комковатому грунту, а
тряпичное тело расслаблено и безжизненно скомкано.

Рита была мертва. Я это сразу же понял. И, наверное, я что-то крикнул
в эту минуту. Я, наверное, крикнул что-то отчаянное, не помню. Но я помню,
что со всего размаха ударил кулаком по земле, и земля тут же треснула, как
корочка теста. Черная зигзагообразная впадина устремилась к монастырю -
она слабо гудела внутри и на глазах расширялась, торопливо потек из нее
едкий дым, и вдруг глыба строения как будто сложилась посередине. Купола
со стуком ударились друг о друга, палец звонницы отчетливо заколебался. А
затем монастырь провалился, точно его дернули снизу - донесся протяжный
взрыв, огненное тусклое облако поднялось над местом провала, колыхнулась
земля, и буран, перемешанный с пеплом, швырнул меня на обочину...

Здесь было тихо. Ласкали воду черные ивы, свежестью дышала река, и
подрагивал в зыбкой ее глубине изогнутый ясный месяц. Теплый звездный
шатер раскинулся над равниной. Звезд, казалось, было какое-то немыслимое
количество - ярких, чистых, как будто промытых дождями. Они складывались в
изломы созвездий и чуть меркли, спускаясь до кромки дальнего леса.

Удивительное ночное безмолвие, пряный запах травы. И лишь с темного
горизонта докатывалась возня фырчащих моторов - вялый стук, и, как спицы,
ощупывали небосвод прожекторные лучи.

Вероятно, там разворачивались сейчас воинские подразделения.

- Танки, кажется, - сказал я, невольно прислушиваясь.

А поднявший голову Зоммер равнодушно ответил:

- Да, по-моему, десятка полтора или два. Но пока они еще сюда
доползут, пока разберутся. Успеете скрыться. У вас вся ночь впереди. - Он
внезапно чихнул и поежился, видимо, от речной прохлады. А потом извлек из
кармана мятый платок и прижал его к опухшему дряблому носу.

Глаза у него заслезились. - Кажется, простудился, - невнятно сказал
он. - Знобит что-то, этого еще не хватало. - Посмотрел на платок и издал
трубный звук носовыми проходами. - Ладно, все равно уже недолго осталось.
- Он засунул платок в карман. - Вы, однако, теперь не слишком полагайтесь
на промысл Божий. Танки танками, с ними вы, наверное, справитесь, но в
дальнейшем вам следует избегать таких ситуаций. Потому что возможности
ваши будут несколько меньше.

- Несколько - это насколько? - без особого интереса спросил я.

Зоммер пожал плечами.

- Откуда я знаю? Я уйду, и, соответственно, магический источник
ослабнет. Разумеется, вы сможете творить какие-то чудеса, но, как я
понимаю, довольно-таки ограниченного масштаба. Там - пройти по воде,
воскресить, быть может, кого-нибудь. В общем, разные мелочи, не слишком
существенно... - Он слегка на меня покосился, почуяв, наверное,
промелькнувшую мысль, и лицо его выразило некоторое удивление. Вздернулись
белесые брови. - Нет, мон шер, этого как раз не получится. И психические и
телесные повреждения слишком уж велики. К вам вернется безумная больная
уродина. Подождите немного, встретитесь на Страшном суде. Там физический
облик не будет иметь значения. Да и зачем это вам?..

Он снова звонко чихнул. Его белый летний костюм чуть светился,
казалось, на фоне обрыва. Пух волос окаймлял нежную детскую лысинку.

Прожужжало над головой какое-то насекомое.

- Действительно, - сказал я. - Вероятно, вы правы, не следует
цепляться за прошлое. Вы мне лучше ответьте вот на такой вопрос:
разумеется, физическое бессмертие теперь отменяется, - меня можно убить,
меня можно теперь действительно уничтожить.

Ну а все-таки - что случится потом? Я воскресну, как Иисус, или,
может быть, смерть является окончательной? Чем я лично располагаю в
Царстве Земном, как мне быть и на что мне теперь надеяться?

Зоммер немного подумал.

- Каждый раз одна и та же история, - сказал он. - Для того, чтоб хоть
что-то понять, приходится вочеловечиваться. А вочеловеченность, в свою
очередь, приводит к мученическому финалу.

В лучшем случае - к отторжению, к одиночеству среди людей. И такая
судьба, по-видимому, неизбежна. Я не знаю, по правде, что вам сказать.

Вы, наверное, можете стать основоположником новой религии. Стать
пророком, ведущим фанатичные толпы на штурм, и, быть может, воздвигнуть в
итоге еще одну земную Империю. Например, Империю Братства и
Справедливости... - Зоммер скривился. - К сожалению, это все уже было. А с
другой стороны, вы можете и просто угаснуть. И никто никогда не узнает о
вас. Только странные слухи, только некие путаные легенды. Между прочим,
такой исход гораздо правдоподобнее. Но и в том и в другом варианте то, что
вы на своем языке называете нетленной душой и что, в сущности,
представляет собой прикосновение Бога, неизбежно вольется в космическую
пустоту - став и частью и целым, и Богом и Человеком одновременно.

В этом смысле вы, конечно, бессмертны. Впрочем, как и все остальные.

Он махнул, отгоняя от себя что-то зудящее.

- Так, наверное, в этом и заключается наше предназначение? - спросил
я. - Чтобы стать и Человеком и Богом одновременно? Чтоб отдать свою душу
вечности, которая - пустота? То есть, Богу, как мы ее называем...

- Может быть, - сказал Зоммер, оглядываясь. - Только надо учесть, что
вечность к этому равнодушна. И не следует неизбежность считать выбором
осмысленного пути. Вы, наверное, понимаете, что выбора как такового не
существует. - Он потрогал мизинцем, по-видимому, вспухший укус и добавил,
непроизвольно передернув плечами. - Собственно, мне пора. Сыро, холодно,
комары совсем одолели...

Звучно шлепнул себя по шее раскрытой ладонью.

- Прощайте, - сказал я.

Зоммер на меня даже не посмотрел, - он зевнул, опять непроизвольно
поежился, и вдруг тело его начало стремительно истончаться - провалились
глаза и щеки, сморщились дряблые уши. Что-то хрупнуло, наверное,
отслоившись в скелете, соскочил, будто тряпка, излишне свободный пиджак,
съехала клетчатая рубашка - высохшая тощая мумия, скаля зубы, опрокинулась
с валуна, и ее подхватили, спружинив, густые заросли иван-чая. Чернели
дыры в области носа, а на край желтой кости, очерчивающей глазной провал,
осторожно уселась ночная серая стрекоза и задергала пленками крыльев,
по-видимому, приспосабливаясь.

Шумный протяжный вздох прокатился над луговыми просторами. Задрожал в
реке месяц, и бурно вырвались из ивняка какие-то птицы.

Даже комары отлетели.

Я зачем-то потрогал коричневую спеклость предплечья, и оно
развалилось, как будто источенное тысячелетиями. А качнувшийся череп осел
глубже в заросли.

И все стихло.

Тогда я поднялся и неторопливо побрел по песчаному берегу. Сонно
струилась вода, чуть морщинила гладь высовывающаяся лапа коряги,
доносилось издалека рычание мощных двигателей - это выдвигалась из района
монастыря танковая колонна.

Вероятно, она уже приняла походный порядок, и сейчас могучий
бронированный клин надвигался на замершую в обмороке речную излучину.

Меня это, впрочем, не волновало.

Впереди была ночь, и я знал, что она укроет меня от преследования.

Времени было достаточно.

Потому что над лесом, чернеющим в отдалении, затмевая все остальное,
как над новым Вифлеемом, загорелась утренняя живая звезда...