Чтение 9–й страницы книги ~Молотобойцы~

- Здравствуй, знакомец, - раздался вкрадчивый голос. - А ведь ты,
ей-ей, нашенский, из Пеньков... - Рядом со стрельцами стоял староста
Никита и, потирая руки, смотрел на Касьяна.

Пристав, опираясь на саблю, сидел за столом и расспрашивал
целовальника, который, кланяясь, объяснял:

- Здесь через засеку не пройти нигде, окромя этого шляха. Крепко была
сложена засека против татар. Лес самьй прадедовский стоит, нетронутый,
шириною верст на двадцать, а то и больше. А тянется засека и вправо к
Алексину, и влево к Веневу и Рязани. Самая дрема, болото, вязь; только
медведям и жить. Еще сохатые пробираются через чащу, а так ни конному, ни
пешему не пройти.

Пристав, услыхав слова старосты, оторбался от целовальника.

- Где нашенской? Этот малец? Он чей же будет?

- Деда Тимофейки Чудь-палы приемыш. У него в кузнице кувалдой бьет. -
Подойдя ближе к боярину, староста шепнул ему на ухо: - Верно, и все
бегунцы поблизости. Надо их разыскать, а этого паренька, если будет
упираться и не скажет...

- Тогда прижечь или прищемить. У меня он запоет!

Один стрелец взял Касьяна за ворот:

- Иди за мной!

Вместе с Касьяном в кабаке было задержано еще несколько человек. Одни
падали на колени перед приставом и молили их отпустить, другие угрюмо шли,
исподлобья поглядывая по сторонам, точно отыскивая, куда бы им убежать. Но
стрельцы шли по бокам с отточенными бердышами и привели задержанных к
бревенчатой башне.

За арестованными шли в стороне несколько любопытных и всхлипывавша
девочка в синем сарафанчике, утиравшая кулаком слезы.

Пойманные опустились на землю под башней. Касьян улегся, подложив
камень под голову.

Аленка стояла невдалеке и решила, что Касьян ее видел, но нарочно
притворяется, точно ее не знает. Она повернула обратно, вышла из деревни
и, когда избы скрылись за кустами, опрометью бросилась бежать к той
избенке, где остались ее дед и бабка. Тимофейка, выслушав рассказ Аленки,
приподнялся и угрюмый уселся на телеге.

Дарья, раскачиваясь, стала причитывать:

- Тимофей Савич, родненький, у тебя и седины и разума много.
Придумай, как спасти Касьяна. Ведь раскаленное знамя* припекут ко лбу. Или
суставы выдернут...

_______________

* З н а м я - клеймо.

Тимофей спустил ноги с телеги, что-то прошептал, вытащил сундучок,
порылся в нем и достал небольшой подпилок. Потом сердито накинулся на
Дарью:

- Рано голосить начала. Скоренько давай мне каравай и кувшин.

Дарья разом умолкла, достала из мешка черного хлеба. Тимофей
осторожно прорезал ножиком отверстие в хлебе около нижней корки, всунул
туда подпильник и залепил мякишем.

- Ну, смотри, Аленка, будь сторожка да оглядчива. Перед самым ямом
зачерпни воды и побойчее иди. А там поплачь перед стражниками и скажи:
"Позволь, дяденька, парнишке запасу передать". Да говори кротко,
незаристо.

Аленка скрылась в сумерках. Тягостно тянулось время. Бабка ходила к
самому яму, высматривала, слышала и голоса и песни и растревоженна
вернулась.

Месяц острыми рогами высунулся из леса и стоял над избой, когда
послышался шорох травы и возле телеги выросли две тени. Аленка
вскарабкалась на телегу, свернулась калачиком и, закрывшись тулупом, разом
заснула. Касьян шел прихрамывая.

- Подпильник пригодился, - сказал Касьян. - Каины опились, надели на
ногу мне обруч железный с замком и с цепью, а на цепи второй обруч дл
соседа беглого. Тот спать завалился, а я все ворочал вагранкой, как бы из
беды вывернуться. Аленку пропустил стрелец. Она меня нашла и шепчет:
"Бабка каравай шлет, смотри - зуб не сломай". Я смекнул, не зря она так
говорит. Разломал каравай, нащупал железку и стал замок перетирать.
Времени много прошло, ладонь стер до крови. Разогнул я обруч, а там в
темноте пролез мимо стражника и выбрался на дорогу. А только здесь
оставаться нам смерть, утром пристав со стрельцами облавой все кругом
обшарит. Надо уйти немедля в самую чащу.

- Не в чащу, - сказал вынырнувший откуда-то и пропадавший целый день
бурлак. - Я уже разведал. Есть тропа, ведет она через болота на реку
Глядяшку. Там копачи-ровщики и молотобойцы рудную землю достают и плавят.
Туда надо путь держать.

Разыскали в кустах Гнедка, впрягли его в телегу, и по едва заметной
тропе бегунцы потянулись в глубину темного безмолвного леса.

Бурлак, шагая возле телеги, объяснял лежавшему в ней деду:

- Эта речка здесь Беспута. Нам только от нее отойти, перевалить через
увал, и там выйдем к речке Глядяшке. Она вливается в речку Тулицу: про
Тулицу ты уже слышал - на Тулице стоит город Тула.

- И куда ж ты нас ведешь? Смотри, брат, еще туда приведешь, откуда и
не выберешься. Ты ведь даже не сказал, как тебя звать, как по батюшке
величать.

Бурлак тряхнул темной гривой и, подмигнув, сказал:

- Для ярыжки и дьячка я зовусь как когда придется: иной раз Кузькой,
иной Терехой. А тебе я правду скажу, зовусь я Наумка Кобель - такое уж мне
прозвище дали, что очень я бродящий, как пес бездомный.

5. ГОРОДИЩЕНСКИЙ ЗАВОД

Гнедко, не торопясь, протащил телегу по размытой исковерканной дороге
через, казалось бы, непроходимую засеку. Всюду Наумка Кобель находил
тропу, обходы и пролазы.

У деда медленно заживала рана. Но Тимофейка уже перестал ждать
смерти, а рассказывал о вольной жизни в Уральских горах, на понизовьях
Волги и в далекой Сибири.

- Пускай меня ловят, пускай в железы клепают, в клетку садят -
Тимофейка отовсюду уйдет. Не бывать больше на мне боярскому хомуту.

Через несколько дней скитаний по лесу сумрачная чаща кончилась, и
показались прогалины. Вымазанные сажей люди ходили возле ям, куда они
складывали вывороченные пни и коряги. Дым подымался столбами в разных
местах леса.

- Здоровы будете! - крикнул Наумка.

- Что за лесовики? - ответил один.

- Были лесовики-грибоеды, теперь ищем где почище, чтоб попасть на
Городище.

- Да тут и есть Городище, вон за рощей!

- Знать, и вы с завода?

- Все мы здесь закабаленные заводу - жжем уголь.

- А как насчет работы? Ковачи здесь нужны? - прохрипел дед из телеги.

- Не ты ли ковать собираешься? Тебе умирать пора.

- Умри-ка ты сегодня, а я завтра...

- Какой храпец! Жизнь тебе, что ли, не мила, что ищешь прикабалитьс
к нашему заводу?

- Там виден будет тын, где дед добудет алтын, - сказал Наумка. -
Лучше объясни, где дорога.

- Чего объяснять? Езжай прямо - к заводу и приедешь.

Городищенский завод оказался множеством сараев и изб, рассыпавшихс
вдоль речки Глядяшки. Четыре плотины подпирали речку, образовав запруды.
Водяные мельницы осели возле плотины; вертелись большие колеса, и тяжелые
глухие удары доносились из построек.

Многочисленные подводы тянулись с разных сторон. Одни везли
красновато-бурые камни - железную руду, другие - уголь. Возле подвод
шагали крестьяне, бабы и дети.

- Не здесь ли хочешь остаться? - спросила бабка.

- Деда, поедем дальше, - поддержала Аленка. - Смотри, здесь народ,
ой, сумрачный! Видно, и здесь не лучше, чем было в Пеньках. А это что за
чудной человек?

Мимо проходил высокий незнакомец, одетый непривычно для крестьянского
глаза. Старое, в морщинах, лицо было тщательно выбрито. На плечи накинут
темный плащ без рукавов. На голове шляпа с широкими, загнутыми кверху
полями; на ногах полубашмаки с медными пряжками и красные шерстяные чулки
до колен.

- Што вам за люди? - спросил, остановившись, незнакомец. - Откуда
приехал?

- Едем издалека, - ответил Наумка. - Где были, оттуда сплыли. Ищем
работенки, пока есть силенки. Не все же на одном месте век вековать.

- Ковать? Ви умеить ковать?

- Я говорю - не в одном же месте век вековать, сиднем сидеть. Да и
ковать мы тоже умеем.

- Мне надо челофек умей ковать. Работа есть, хлеб я давай, лапти
давай и крупа давай. Ступай на староста Гафриля. Эйн, цвей, дрей, иди на
съезжи изба.

- Значит, мы на хозяйских харчах будем? А где жить? Где будет дом?

- Дом? Зачем дом? Лес близко, в лесу дрова много, дом ви сами
строить.

- А жалованье какое положите?

Незнакомец сердито постучал тростью по телеге:

- Жаливане? Все ви хотить сейчас жаливане. Сперва надо посмотреть,
что ви умеить делять, а тогда и говорить, какой вам жаливане. Искайте