ле-Рояля, любой дворянчик!
которые вам не нравятся.
терпела гонения в прошлое царствование?
тив Ришелье.
ухаживания короля, чтобы только сохранить мое расположение?
душу, любя священника, как будто кардинал и священник одно и то же.
мои враги.
ими друзьями.
друзей.
ших невзгод?
Медичи, которая, возвратясь из первого своего изгнания, презрела постра-
давших за нее, а потом, изгнанная вторично, умерла в Кельне, оставленная
всеми, даже собственным сыном, потому что теперь все ее презирали, в
свою очередь.
ошибку? Поищите между вашими прежними друзьями.
бы располагать. Дядей короля, герцогом Орлеанским, как всегда, управляет
фаворит: вчера это был Шуазн, сегодня Ла Ривьер, завтра кто-нибудь дру-
гой. Принц Конде послушно идет за своим коадъютором, а тот - за госпожою
де Гемене.
зей.
даже побеждать его...
кардинала.
зей вы умели, пользуясь тонким и сильным умом, присущим вашему величест-
ву, отражать нападения этого противника.
женщина. Но перейдем к делу. Помните вы Рошфора?
верный слуга кардинала. Я думала, что это вам известно.
засадить его в Бастилию.
чтобы перейти к другому. Знаете ли вы д'Артаньяна? - спросил Мазарини,
глядя на королеву в упор.
таньян, мушкетер, который любил одну из моих камеристок? Ее, бедняжку,
потом отравили.
тем же сладким топом, - в вашей воле ответить мне или нет.
терять терпение королева.
поделились со мной вашими друзьями, как я поделился с вами теми немноги-
ми знаниями и способностями, которыми небо наградило меня. Положение ос-
ложняется, и надо действовать решительно.
делавшись от Бофора.
и не оглянулись на стоячую воду. А между тем есть французская поговорка
о тихом омуте.
лакеев, от всяких марионеток, которые не видят, что в моей руке все нити
к ним, и не догадываются, что за моим терпеливым спокойствием таится
гнев человека, который поклялся в один прекрасный день одолеть их. Прав-
да, мы арестовали Бофора, но из них всех он был наименее опасен. Ведь
остается еще принц Конде...
итальянцы, pazienza [4]. А кроме Конде, придется взять герцога Орлеанс-
кого.
щика, который в прошлое царствование, подстрекаемый своим капризным и
вздорным характером, снедаемый скукой, разжигаемый низким честолюбием,
завидуя тем, кто превосходит его благородством, храбростью, и злясь на
собственное ничтожество, именно по причине своего ничтожества сделался
отголоском веек злонамеренных толков, душой всяких заговоров, подстрека-
телем смельчаков, которые имели глупость поверить слову человека
царственной крови и от которых он отрекся, когда они оказались на эшафо-
те. Нет, я говорю не о принце крови и не о дяде короля, а об убийце Ша-
ле, Монморанси и Сеп-Марса, который в настоящую минуту пытается сыграть
опять ту же штуку и воображает, что он одержит верх, потому что у него
переменился противник, потому что теперь перед ним человек, предпочитаю-
щий не угрожать, а улыбаться. Но он ошибается. Он только проиграл со
смертью Ришелье, и не в моих интересах оставлять подле королевы этот ис-
точник всех раздоров, человека, с помощью которого старый кардинал двад-
цать лет успешно растравлял желчь покойного короля.
более спокойным, но зато удивительно твердым голосом. - Я хочу, чтобы
уважали королеву и уважали ее министра, потому что в глазах всех людей я
не более как министр. Вашему величеству известно, что я не пройдо-
ха-итальянец, как многие меня называют. Необходимо, чтобы это знал весь
мир так же, как знает ваше величество.
няясь этому властному голосу.
реплыли море вопреки воле Рищелье и, оставляя на пути следы собственной
крови, привезли вашему величеству одно украшение, которое вам угодно бы-
ло дать Бекингэму.
жины, и, глядя на кардинала с гордым достоинством, делавшим ее такой мо-
гущественной в дни молодости, сказала:
движением королевы, - чтобы вы сейчас сделали для вашего мужа то, что вы
сделали когда-то для вашего любовника.
умерла или заглохла, так как вы до сих пор избавляли меня от нее. Но вот
вы тоже ее повторяете. Тем лучше. Объяснимся сегодня и кончим раз нав-
сегда, слышите?
ным проблеском силы, - я вовсе не требую, чтобы вы мне рассказали все.
те же. Были в то время действительно четыре преданных сердца, четыре
благородные души, четыре верные шпаги, которые спасли мне больше чем
жизнь: они спасли мою честь.
Разве нельзя обесчестить кого-нибудь, особенно женщину, на основании од-
ной лишь видимости? Да, все было против меня, и я неизбежно должна была
лишиться чести, а между тем, клянусь вам, я не была виновна. Клянусь...
котором она могла бы поклясться; она вынула из потайного стенного шкафа
ларчик розового дерева с серебряными инкрустациями и, поставив его на
алтарь, сказала: