очутились на свободном от тростника склоне, где ничто уже больше не
преграждало нам дороги к вершине хребта.
Однако, вместо того чтобы идти по самой бровке хребта, на виду у обитателей
обеих долин, так что пожелай они, им ничего не стоило подстеречь нас
где-нибудь впереди, мы осмотрительно избрали путь вдоль по склону и, словно
две змеи, поползли на четвереньках, скрываемые от посторонних взоров густой
травой. Час мы продвигались этим мало приятным способом, а потом наконец
выпрямились во весь рост и храбро продолжили путь уже по гребню.
от долины под острым углом и, если не считать двух-трех крутых уступов,
представлял собою одну наклонную плоскость от моря и до дальних высот. Мы
поднялись на него у его начала, где он был еще сравнительно невысок, и
теперь наша дорога к вершинам лежала прямо по узкому гребню, в иных местах
едва ли пяти футов шириною, выстланному роскошным зеленым ковром.
чудесным целительным воздухом, который вдыхали полной грудью, мы с Тоби
весело шагали вперед, как вдруг снизу, из долины, по обе стороны от нас,
донеслись крики туземцев, заметивших наши фигуры, отчетливо обозначенные на
фоне неба.
туда-сюда, видимо объятые внезапной тревогой. Они представлялись нам с
высоты стайками взбудораженных пигмеев; а их жилища под белыми кровлями
казались издалека игрушечными домиками. Глядя на островитян свысока, мы
чувствовали себя в совершенной безопасности - уж конечно, вздумай они
погнаться за нами, у них все равно бы ничего не вышло: ведь мы забрались уже
довольно высоко, им пришлось бы карабкаться за нами в горы, а на это, как мы
полагали, они не отважатся.
представлялось возможным, пускались бегом по гребню. Дорогу
преградила отвесная каменная стена, поначалу показавшаяся нам совершенно
непреодолимым препятствием. Но потом, после долгих трудов, то и дело рискуя
сломать себе шею, мы все-таки вскарабкались по ней и с прежним проворством
продолжали путь.
временам трудного и даже опасного, ни разу не оглянувшись назад, часа за три
до заката вышли на самое возвышенное место в центре острова. Под ногами у
нас был огромный скальный массив, составленный из базальтовых пород, с
отвесными склонами, густо поросшими паразитической растительностью. Над
уровнем моря мы находились, вероятно, более чем в трех тысячах футов, и вид,
открывшийся с этой высоты, был великолепен.
точками чернели на пустынной глади вод, покоился залив Нукухива, замкнутый в
кольце обступивших его холмов, и эти зеленые склоны, там и сям перерезанные
узкими ущельями или оттесненные от воды солнечными долинами, являли взору
прекраснейшее зрелище, какое я когда-либо видел в жизни, и, доживи я хоть до
ста лет, мне не забыть восхищения, которое я тогда испытал.
- 7 -
горного массива; мы с Тоби предполагали, что, лишь только наше восхождение
будет завершено, глазам откроются заливы Хаппар и Тайпи, простертые у наших
ног справа, как слева простирался внизу залив Нукухива. Но ожидания эти не
оправдались. Гора, на которую мы взобрались, вовсе не уходила с той стороны
круто вниз, как мы думали, к просторным низменным долинам; местность и
дальше оставалась возвышенной, только пересеченной разными хребтами и
перепадами, и тянулась она вдаль, насколько хватал глаз; крутые обрывы были
увиты пышно зелеными лозами, а на склонах колыхались рощи деревьев, среди
которых, однако, не видно было тех пород, чьи плоды, по нашему замыслу,
должны были служить нам верной пищей.
все наши расчеты. Ведь о том, чтобы спускаться за едой в долину Нукухива, и
думать не приходилось - там мы едва ли избегли бы встречи с туземцами, и они
в лучшем случае препроводили бы нас обратно на корабль в надежде на
вознаграждение в виде ситца и побрякушек, которое наш капитан уже наверняка
выдвинул как аргумент в пользу нашей поимки.
просуществовать все это время? Я горько раскаивался, что по недостатку
предусмотрительности мы не запаслись хотя бы сухарями - ведь это так легко
было сделать! С грустью я подумал о той жалкой горсти, которую засыпал перед
отплытием себе за пазуху, мне захотелось проверить, много ли от нее осталось
после всех тягот, выпавших на долю сухарей за время нашего восхождения. И я
предложил Тоби устроить совместный смотр всего, что было нами унесено с
корабля. Мы уселись на траву, и я, любопытствуя узнать, чем набил себе
пазуху мой запасливый товарищ - ибо она у него топырилась не меньше, чем
моя, - попросил его начать первым и выложить свои запасы.
свет божий примерно фунт табаку, еще не раскрошившегося, а составлявшего
один кусок, снаружи густо облепленный хлебными крошками. Правда,
совершенно промок, словно его только что выловили со дна морского. Но меня
не смутила гибель этого продукта, бесполезного для нас в нашем теперешнем
положении, главное, я обнаружил признаки того, что у
предусмотрительности запастись на дорогу также и съестным. Я спросил, велики
ли его запасы. В ответ, порывшись еще под тельняшкой, он вытащил горсть
какого-то вещества, настолько размякшего, раскисшего и ни на что не
похожего, что поначалу он и сам не больше моего мог сказать, в результате
какого таинственного процесса
злокачественная смесь. Я могу ее определить лишь как табачно-хлебную кашу,
густо замешенную на поте и дожде. Но как тошнотворна она ни была, для нас
она сейчас представляла величайшую ценность, и я, сорвав с куста большой
лист, осторожно уложил на него этот липкий комок. Тоби объяснил, что утром
сунул себе за пазуху два целых сухаря, чтобы пожевать в пути, если придет
охота. Они-то и превратились в подозрительное месиво, которое я держал
теперь на листе.
набивного ситца, изысканный узор на котором, впрочем, несколько портили
желтые пятна от табака, лежавшего там же. А Тоби знай тянул из себя ситец
дюйм за дюймом, словно факир, показывающий фокус с бесконечной лентой. Потом
пошла добыча помельче: "матросский ридикюль" - мешочек с нитками, иглами и
прочими швейными принадлежностями, бритвенный прибор и в довершение всего
две или три плиточки черного паточного жевательного табака, выуженные со дна
уже опустевшего хранилища. Оглядев все это имущество, я прибавил к нему то
немногое, что было у меня.
плачевном состоянии, что и у моего товарища, и количество их катастрофически
сократилось, - едва на один зуб голодному человеку, если только он
достаточно благосклонен к табаку, чтобы потреблять его внутрь. Эти крохи, да
добрые две сажени белого ситца, да несколько фунтов лучшего низкосортного
табака составляли все мое богатство.
очереди. Однако с жалкими остатками сухарей необходимо
обращение: от них одних, быть может, зависела при теперешних обстоятельствах
судьба всего нашего побега. После краткого совещания, во время которого мы
оба решительно высказались против того, чтобы спускаться в долину, пока не
отплыл наш корабль, я предложил разделить весь наш хлебный запас, как ни
скуден он был, на шесть равных частей, каждая из которых должна была служить
однодневным рационом для нас обоих. Тоби согласился; я снял с шеи шелковый
платок, разрезал его ножом на двенадцать квадратиков и приступил
тщательному разделу хлеба.
выковырять из хлебной массы табачные крошки; но я решительно протестовал,
потому что тем самым чувствительно уменьшился бы ее объем.
чуточку больше, чем поместилось бы в одну столовую ложку. Каждую такую
порцию мы завернули в отдельный кусочек шелка, потом связали их все в один
сверток, и я, воззвав к дружеской верности, вручил его на хранение Тоби. В
тот день мы решили ничего не есть, так как оба подкрепились с утра
завтраком. Мы поднялись и стали озираться кругом в поисках укрытия на ночь,
ибо ночь, насколько можно было судить по виду небес, предстояла темная и
бурная. Поблизости не видно было ни одного подходящего места; и тогда,
повернувшись спиной к Нукухиве, мы стали разглядывать неведомые дали по ту
сторону горы.
человека, ничего даже, что говорило хотя бы о его временном пребывании. Весь
ландшафт был одна нескончаемая пустыня - очевидно, внутренние области
острова оставались не заселенными от сотворения мира, и, когда мы двинулись
дальше, переговариваясь в этом безлюдье, человеческие голоса наши звучали
странно, словно впервые тревожа зловещее безмолвие здешних мест, нарушаемое
лишь бормотанием отдаленных водопадов.
плодов, какими мы надеялись упиваться, несколько умерилось, когда мы
сообразили, что зато нам можно почти не опасаться случайных встреч с
окрестными жителями, потому что, как известно, они обитают в тени тех же
самых деревьев, плодами которых кормятся.
очередного холма, какие бороздили плоскогорье, я увидел в траве что-то вроде
едва приметной тропы, - она бежала вперед и примерно через полмили
обрывалась у глубокого ущелья.