ниях со всем миром. Возможно, этим объяснялось и то странное на первый
взгляд обстоятельство, что, дожив до двадцати пяти лет, Арабелла Бишоп
не только не вышла замуж, но даже не имела поклонников.
непринужденное обращение осложняло возможность ухаживать за ней, как за
женщиной.
ожидании, пока их хозяйке заблагорассудится продолжить свой путь.
моя цена - ровно десять фунтов. Именно такую сумму ваш дядя уплатил за
меня. Не всякий человек имеет подобную возможность узнать себе цену.
как предполагал.
проявила интерес, оказался врачом. Об этом стало известно губернатору
Стиду, страдавшему от подагры, и он позаимствовал Блада у его владельца.
Благодаря своему искусству или просто в результате счастливого стечения
обстоятельств, но Блад оказал губернатору помощь, которую не смогли ока-
зать его превосходительству два других врача, практикующих в Бриджтауне.
Затем супруга губернатора пожелала, чтобы Блад вылечил ее от мигрени.
Блад обнаружил, что она страдает не столько от мигрени, сколько от свар-
ливости, явившейся следствием природной раздражительности, усиленной
скукой жизни на Барбадосе. Тем не менее он приступил к лечению губерна-
торши, и она убедила себя, что ей стало лучше. После этого доктор Блад
стал известен всему Бриджтауну, так как полковник Бишоп пришел к выводу,
что для него значительно выгоднее разрешать новому рабу заниматься своей
профессией, нежели использовать его на плантациях.
относительной свободы и чистоты, - сказал Блад. - Пользуюсь случаем,
чтобы выразить вам свою признательность.
лосе.
пытующей искренностью, которая могла бы смутить другого человека.
что мои врачебные способности остались бы неизвестными и сейчас я рубил
бы лес или мотыжил землю так же, как бедняги, привезенные сюда вместе со
мной.
наться, - добавил Блад, - что в то время я был возмущен этим.
никогда еще не приходилось быть в положении живого товара, и едва ли я
был способен проявить любовь к моему покупателю.
вас. - В тоне ее голоса послышалась некоторая строгость, как бы порицаю-
щая ту смесь дерзости и насмешки, с которыми он, как ей показалось, раз-
говаривал. - Мой дядя, наверно, кажется вам тяжелым человеком, - продол-
жала она. - Несомненно, это так и есть. Все плантаторы - жестокие и су-
ровые люди. Видимо, такова жизнь. Но есть плантаторы гораздо хуже его.
Вот, например, Крэбстон из Спейгстауна. Он тоже был там, на молу, ожидая
своей очереди подобрать себе то, что останется после дядиных покупок.
Если бы вы попали к нему в руки... Это ужасный человек... Вот почему так
произошло.
Вы, должно быть, очень высокого мнения о себе.
живающие уважения повстанцы, а я им не был. В этом и заключается разли-
чие. Я не принадлежал к числу умных людей, которые считали необходимым
подвергнуть Англию очищению. Меня удовлетворяла докторская карьера в
Бриджуотере, тогда как люди лучше меня проливали свою кровь, чтобы изг-
нать грязного тирана и его мерзавцев-придворных...
супруги - мигрень.
дали от мигрени, - заметил Блад.
собеседника, поглядела на море. Ее брови нахмурились, и она снова взгля-
нула на Блада:
умолчать.
жалеть меня. На Барбадосе жить лучше. Здесь по крайней мере можно еще
верить в бога.
Хиллбай и на бесконечный простор волнуемого ветрами океана. Блад не-
вольно задумался, как бы осознав под впечатлением чудесного вида, отк-
рывшегося перед ним, и свою собственную незначительность и ничтожество
своих врагов.
она.
да не считала Барбадос раем, но вы, конечно, знаете мир лучше меня. -
Она тронула лошадь хлыстом. - Рада все же, что ваша судьба оказалась не
слишком тяжелой.
чами солнца поверхность огромной Карлайлской бухты, чаек, летавших над
ней с пронзительными криками, и корабли, отдыхавшие у набережной.
воре с девушкой Блад преуменьшил свое несчастье.
положенных хижин, сделанных из земли и веток. В маленькой деревушке, ок-
руженной палисадом, ютились рабы, работавшие на плантации, а с ними
вместе жил Блад.
тому, что имел в виду поэт.
просторна и у нее нет стен и решеток".
сознание рабского положения с течением времени будет только все больше
обостряться. Ежедневно он возвращался к мысли о своем изгнании из мира и
все реже и реже к размышлениям о той случайной свободе, которой ему дали
пользоваться. Сравнение относительно легкой его участи с участью нес-
частных товарищей по рабству не приносило ему того удовлетворения, кото-
рое мог бы ощущать другой человек. Больше того, соприкосновение с их му-
чениями увеличивало ожесточение, копившееся в его душе.
дом на "Ямайском купце", двадцать пять купил Бишоп. Остальные были про-
даны другим плантаторам - в Спейгстаун и еще дальше на север. Какова бы-
ла их судьба, Блад не знал; с рабами же Бишопа он общался все время и
видел ужасные их страдания. С восхода до заката они трудились на сахар-
ных плантациях, подгоняемые кнутами надсмотрщиков. Одежда заключенных
превратилась в лохмотья, и некоторые остались почти нагими; жили они в
грязи; кормили же их так плохо, что два человека заболели и умерли,
прежде чем Бишоп предоставил Бладу возможность заняться их лечением,
вспомнив, что рабы являются для него ценностью. Один из осужденных, воз-
мутившийся свирепостью надсмотрщика Кента, в назидание остальным был
насмерть запорот плетьми на глазах у своих товарищей. Другой, осмелив-
шийся бежать, был пойман, доставлен обратно и выпорот, после чего ему на
лбу выжгли буквы "Б. К. ", чтобы до конца жизни все знали, что это бег-
лый каторжник. К счастью для страдальца, он умер от побоев.
строптивые были усмирены и стали относиться к своей невыносимо тяжелой
судьбе с трагической покорностью отчаяния.