нанесло по бюджету действительно ощутимый удар. Но до сих пор телефон
молчал, как рыба, не считая двух раз, когда ошибались номером.
потрепанных карт расположения бензоколонок: Колорадо, Небраска, Юта,
Вайоминг и Нью-Мексико. Он обожал дорожные карты, обожал водить пальцем
вдоль трасс. По мнению Дэнни, в переезде на Запад самым хорошим были новые
карты.
и экземпляр октябрьского "Писательского дайджеста". Дав девушке пятерку,
он попросил сдачу четвертаками. Зажав серебро в руке, он направился к
стоявшей возле изготовляющего ключи автомата телефонной будке и
протиснулся внутрь. Отсюда через три стекла был виден сидящий внутри
"жука" Дэнни. Голова мальчика прилежно склонилась над картами. Джек
чувствовал, как его захлестнула волна граничащей с отчаянием любви к
мальчугану, отчего лицо приняло каменно-угрюмое выражение.
дома - разумеется, он не собирался говорить то, что могло вызвать у Венди
возражения. Но гордость Джека сказала: нет. Теперь он почти всегда
прислушивался к тому, что подсказывала ему гордость, ведь кроме жены с
сыном, шестисот долларов на текущем счету и потрепанного фольксвагена 68
года у него осталась только гордость. Да и счет-то был объединенным. Год
назад он преподавал английский в одной из лучших частных школ Новой
Англии. И друзья там были - правда, не совсем такие, с которыми Джек
знался до того, как бросил пить, но посмеяться было с кем; были приятели -
коллеги по факультету, восхищавшиеся его искусным обращением с классом и
личным пристрастием к писательскому ремеслу. Шесть месяцев назад дела шли
очень хорошо. Вдруг оказалось, что каждые две недели от жалованья остается
достаточно денег, чтобы начать делать небольшие сбережения. В дни, когда
Джек пил, ни разу не удавалось отложить ни гроша, хотя выпивку почти
всегда ставил Эл Шокли. Джек с Венди начали осторожно поговаривать, не
поискать ли дом и не выплатить ли примерно в течение года первый взнос.
Ферма в деревне. Шесть или восемь лет на то, чтоб полностью ее обновить -
да черт возьми, они были молоды, у них было время.
вместе напоминало одну из сцен его собственной пьесы: на стенах - старые
портреты прежних директоров Стовингтона, чеканки с изображением школы,
какой та была в 1879 году, когда ее только построили, и в 1895, когда
деньги Вандербильда позволили выстроить закрытый манеж - он до сих пор
стоял на западном краю футбольного поля, приземистый, необъятный, одетый
плющом. Апрельский плющ шелестел за приоткрытым окном у Кроммерта, из
радиатора шел навевающий дремоту шум парового отопления. Джек вспомнил,
что думал тогда: "Это не на сцене. Это по-настоящему. Моя жизнь. Как можно
было пустить ее коту под хвост?"
сообщить вам, что они решили.
В иных обстоятельствах срок его пребывания в ней закончился бы в июне
этого года.
страшная ночь в жизни Джека. Желание, нужда напиться никогда еще не были
столь сильны. Руки тряслись. Он бродил, натыкаясь на предметы,
переворачивая их. А еще его не покидало желание сорвать все на Венди с
Дэнни. Его норов был подобен злобному зверю на перетершейся привязи.
Перепугавшись, как бы не ударить их, Джек сбежал из дома. Кончилось все у
входа в бар. От того, чтобы зайти внутрь, Джека удержало только одно: он
понимал, что сделай он это - и Венди, наконец, уйдет, а Дэнни заберет с
собой. Он же со дня их ухода превратиться в мертвеца.
воды забвения, он направился домой к Элу Шокли. Совет проголосовал: шесть
- против, один - за. Этим одним и был Эл.
восемьдесят центов можно на три минуты связаться с Элом. "Время, детка,
штука относительная", - подумал он и бросил в автомат восемь четвертаков.
Пока его вызов пробирался на восток, слышались то высокие, то низкие
электронные гудки.
единственному сыну, Элберту, он оставил состояние и огромное количество
разнообразнейших капиталовложений и директорских постов в различных
советах. В том числе - в Совете директоров Стовингтонской подготовительной
академии, любимого объекта благотворительности старика. И Артур, и Элберт
Шокли были ее бывшими питомцами, вдобавок Эл жил в Барре, достаточно
близко, чтобы лично проявлять интерес к школьным делам. В течение
нескольких лет Эл работал в Стовингтонской школе тренером по теннису.
всех факультетских и школьных вечеринках, которые оба посещали во
множестве, они неизменно оказывались самыми пьяными. Шокли разошелся с
женой, да и семейная жизнь Джека медленно катилась под горку, хотя он все
еще любил Венди и не один раз искренне обещал измениться ради нее и малыша
Дэнни.
перебираясь из бара в бар, пока те не закрывались, а потом останавливались
у какой-нибудь семейной лавчонки купить ящик пива, чтоб выпить его,
остановив машину в конце какой-нибудь объездной дороги. Случалось, Джек,
спотыкаясь, вваливался в домик, который снимал, когда утренняя заря уже
разливалась по небу, и обнаруживал: Венди с малышом спят на кушетке, Дэнни
- всегда у спинки, сунув Венди под подбородок крошечный кулачок. Он
смотрел на них и отвращение к себе подкатывало к горлу горькой волной,
перешибавшей даже вкус пива, сигарет и мартини - "марсиан", как называл их
Эл. В такие минуты мысли Джека вполне разумно и трезво сворачивали на
пистолет, веревку или бритву.
вставал, одевался, глотал четыре таблетки экседрина и, не протрезвев,
отправлялся к девяти часам давать уроки американской поэзии. Здравствуйте,
ребята, сегодня Красноглазое Чудо расскажет вам, как во время великого
пожара Лонгфелло лишился жены.
телефон Эла Шокли. Пропущенные уроки или уроки, на которых от небритого
Джека все еще разило ночными "марсианами". Только не я - я-то могу бросить
в любой момент. Ночи, которые они с Венди провели в разных постелях.
Слушай, я в порядке. Разможженное крыло машины. Конечно, я в состоянии
вести. Слезы, которые Венди каждый раз проливала в ванной. Осторожные
взгляды коллег на любой вечеринке, где подавали спиртное, даже если это
было вино. Медленно забрезжившее осознание того, что о нем говорят.
Понимание, что из его "Ундервуда" выходят только почти пустые листы,
заканчивающие свое существование бумажными комками в корзине для мусора.
Когда-то он был выгодным приобретением для Стовингтона - может статься,
медленно расцветающий американский писатель, и уж точно - человек,
достаточно квалифицированный для преподавания таинственного предмета -
писательского мастерства. Он уже опубликовал две дюжины рассказов. Он
работал над пьесой и полагал, что где-то в каком-то дальнем уголке
сознания, возможно, вызреет роман. Но сейчас Джек ничего не создавал, а
преподавательская деятельность стала странной и беспорядочной.
пор, как Джек сломал сыну руку. Тут и конец семейной жизни, казалось ему.
Венди оставалось лишь собраться с силами... он знал, не будь ее мать
первостатейной стервой, автобус увез бы Венди обратно в Нью-Хэмпшир, как
только Дэнни оказался бы в состоянии путешествовать. С браком было бы
покончено.
N_31. За рулем "ягуара" был Эл, который странным образом вписывался в
повороты, иногда пересекая двойную желтую линию. Оба были пьяны вдрызг,
этой ночью "марсиане" приземлились, полные сил. Последний изгиб дороги
перед мостом они проехали на семидесяти, и там оказался детский велосипед;
потом - резкий, мучительный, пронзительный визг раскромсанной резины на
шинах "ягуара". Джек помнит, как увидел похожее на круглую белую луну лицо
Эла, смутно маячившее над крутящимся рулем. На сорока милях в час они со
звоном и треском врезались в велосипед, и тот погнутой, искореженной
птицей взлетел в воздух, ударил рулем в ветровое стекло и тут же снова
очутился в воздухе, а перед вытаращенными глазами Джека осталось
испещренное звездочками трещин ветровое стекло. Чуть позже послышался
последний страшный удар, это велосипед приземлился позади них на дорогу.
Шины прошлись по чему-то, глухо стукнувшемуся о днище. "Ягуар" развернуло
поперек дороги. Эл все еще рулил и откуда-то издалека до Джека донесся
слабый собственный голос: "Господи, Эл. Мы его переехали. Я чувствую".
РАЗБЕРУСЬ.
моста. Две шины "ягуара" были спущены. Горелая резина оставила
стотридцатифутовый петляющий, мечущийся из стороны в сторону след.
Переглянувшись, они бросились обратно, в холодную тьму.
оглянувшись через плечо, Джек увидел, что оно лежит посреди дороги,
ощетинившись полудюжиной похожих на струны рояля спиц. Запинаясь, Эл
выговорил: "По-моему, на него мы и наехали, Джекки".
Афанасьев Роман
Березин Федор
Суворов Виктор
Флинт Эрик
Ковальчук Вера
Беляев Александр