Вообще, ты тоже молодец, умеешь хранить тайну. Что да, то да. Но и ты
должен признать: сегодня я был хорош! Я просто очаровал твоих родителей.
Очаровал!
мальчик. Вряд ли они теперь будут возражать против того, чтобы ты приходил
ко мне "почитать".
ничего больше не нужно! Никто меня, между прочим, не заставляет торчать в
вашей конуре и смотреть, как вы поддаете не хуже, чем алкаши на вокзале.
Никто, понятно! - В его голосе, пронзительном, дрожащем, звучали
истерические нотки. - Хочу - прихожу, не захочу - не приду.
демонстративно избегая зонта.
рискнул пустить пробный шар: - Не хочешь - не приходи. Я ведь могу пить и
в одиночестве, мой мальчик. Могу, представь себе.
Дюссандер нашаривал в кармане ключ. Артрит напомнил о себе мгновенной
вспышкой в суставах и тут же затаился в ожидании. Дюссандер начинал
догадываться, чего он ждет: он ждет, когда я останусь один, вот тут-то он
и развернется.
вас узнали... если бы я им только рассказал, они бы плюнули вам в лицо...
они бы вам так накостыляли...
с воспаленными от бессонницы глазами - выдержал его взгляд.
Дюссандер, хотя у него было такое чувство, что Боуденстарший сумел бы,
вероятно, на какое-то время подавить в себе отвращение, хотя бы затем,
чтобы задать ему несколько вопросов... вроде тех, которые ему задал
Боуден-младший. - Да, отвращение. Но любопытно, какие чувства вызовет у
них сообщение, что их сын, все эти восемь месяцев зная, кто я есть, не
сказал никому ни слова?
- сиди себе дома. Спокойной ночи, мой мальчик.
моросящим дождем и тупо смотрел ему вслед.
заканчивались занятия в школе. Дюссандер в кухне пи свое виски из щербатой
пивной кружки, на ободке которой было написано: "Кофейку не желаете?" Он
перенес кресло-качалку на кухню, и теперь он пил и качался, качался и пил,
отбивая такт шлепанцами по линолеуму. Он уже, что называется, "плавал".
Ночные кошмары давно его не мучили. Но сегодня приснилось что-то
чудовищное. Такого еще не было. Он успел вскарабкаться до середины холма,
когда они настигли его и поволокли вниз. Чего только с ним не проделывали!
Он проснулся - точно по нему прошлась молотилка. Но на этот раз
самообладание быстро к нему вернулось: он знал противоядие от ночных
кошмаров.
Дюссандер про себя отметил, как заметно мальчик похудел. Но, главное,
глаза у него словно побелели от ненависти, и это не понравилось
Дюссандеру.
чем дело. Однако он не подал виду, даже когда Тодд с размаху обрушил на
стол учебники. Какая-то книжка, скользнув по клеенке, шлепнулась на пол.
кашу! Вы! - Щеки у него пошли пятнами. - И расхлебывать это придется вам,
или я вам устрою! Вы у меня тогда попляшете!
заметил, что скрестил руки на груди, в точности как когда-то, его лицо
выражало озабоченность и дружеское участие. Ничего больше. - А что,
собственно, случилось?
легковесный прямоугольник плотной бумаги кольнул его в грудь и упал на
колени. Первым побуждением Дюссандера было встать и залепить мальчишке
пощечину, он даже сам поразился силе вспыхнувшего в нем гнева. В лице он,
однако, не изменился... То был, наверно, школьный аттестат, не делавший,
надо думать, школе большой чести. Нет, это был не аттестат, а не вполне
обычный табель с оценками, озаглавленный "Прогресс в учебной четверти".
Дюссандер хмыкнул. Из развернутого листка выпала бумажка с печатным
текстом. Дюссандер временно отложил ее и пробежал глазами оценки.
злорадства. Лишь две оценки в табеле - по английскому языку и по истории
США - были удовлетворительные. Все остальные - двойки.
россказни! Они мне уже снятся. И учебник открываю, а в голове - они,
только оглянулся - пора спать. Так кто виноват? Я, что ли? Я, да? Вы,
может, оглохли?
выпавшую из табеля.
успеваемости вашего сына во второй и третьей четверти. Поскольку еще
недавно Тодд учился хорошо, его нынешние отметки наводят на мысль, что
существует причина, отрицательно влияющая на его успеваемость. Откровенный
разговор мог бы устранить эту причину.
его отметки за год по ряду предметов могут оказаться ниже существующих
требований. В этом случае придется подумать о летней школе, чтобы не
потерять год и тем самым не осложнить еще больше создавшуюся ситуацию.
рекомендованных для получения среднего образования, однако его нынешняя
успеваемость никак не отвечает требованиям колледжа. Она также не отвечает
показателям, определяемым ежегодным тестированием.
встречи. Ситуация такова, что чем раньше это произойдет, тем лучше. С
уважением
Дюссандер. Такое трогательное послание вместо одной фразы: ваш сын может
вылететь из школы) Он вложил бумажку вместе с табелем в конверт и снова
скрестил руки на груди. Никогда еще предчувствие катастрофы не говорило в
нем так остро, и, несмотря на это, он отказывался признать, что это конец.
Год назад, когда Тодд ворвался в его жизнь, он мог бы, наверное, признать
это, год назад он был готов к катастрофе. Сейчас он не был к ней готов, и
тем не менее проклятый мальчишка, судя по всему, устроит ему катастрофу.
калоши. Еще он взял себе за правило появляться в школе исключительно в
кедах, а их в его распоряжении было пять пар, от небесно-голубых до
ядовито-желтых. Подобный демократизм, по его разумению, должен был
расположить в его пользу добрую сотню учеников двенадцати-четырнадцати
лет, которых он в поте лица своего наставлял на путь истинный.
Писульку-то его прочли! - Кружа по кухне, он метал в Дюссандера
уничтожающие взгляды. - Так вот, я не допущу этой лажи. Не допущу,
слышите! Ни в какую летнюю школу я не пойду. Летом родители улетают на
Гавайи, и они берут меня с собой. - Он вдруг показал пальцем на конверт,
лежавший на столе. - Знаете, что будет, если отец увидит его?
не на кого подумать. Он меня так обработает, что я все выложу за милую
душу. И тогда... тогда... я в дерьме. - Он уставился на Дюссандера
ненавидящим взором. - Они начнут следить за мной. Или, еще хуже, потащат к
врачу. А что, запросто! Но я не собираюсь сидеть в дерьме! И фиг я им
пойду в эту долбаную летнюю школу!
он стал просто белый. Казалось, он потерял дар речи.
вот уже пять минут ты здесь рвешь и мечешь, а из-за чего? Из-за того, что
ТЫ попал в БЕДУ. Тебя могут вывести на чистую воду. ТЕБЕ грозят