Природа есть существование вещей, поскольку оно определено по общим
законам. Если бы природа означалa существование вещей самих по себе, то мы
никогда не могли бы ее познать ни a priori, ни a posteriori. Этo было бы
невозможно a priori; в самом деле, как мы узнаем, что присуще вещам самим
по себе, когда с помощью расчленения наших понятий (аналитических
положений) мы никак не можем этого узнать, так как я хочу знать не о том,
что содержится в моем понятии о вещи (это ведь относится к его логическому
существу), а о том, что присуще этому понятию в действительности вещи и чем
сама вещь определяется вдвоем существовании вне моего понятия. Мой рассудок
и те условия, единственно при которых он может связывать определения вещей
в их существовании, не Предписывают самим вещам никаких правил; не вещи
преобразуются с моим рассудком, а мой рассудок должен был бы сообразоваться
с вещами; следовательно, они должны бы быть мне даны заранее, чтобы взять у
них эти определения; но тогда они не были бы познаваемы a priori.
себе. В самом деле, если опыт должен учить меня законам, которым подчинено
существование вещей, то эти законы, поскольку они касаются вещей самих по
себе, должны были бы необходимо быть присущи этим вещам и вне моего опыта.
Между тем опыт хотя и учит меня тому, что существует и как оно существует,
но никогда не научает тому, что это необходимо должно быть так, а не иначе.
Следовательно, опыт никогда не даст познания природы вещей самих по себе.
priori и со всей необходимостью, требуемой для аподиктических положений,
излагает законы, коим подчинена природа. Мне достаточно сослаться на ту
пропедевтику естествоведения, которая под именем общего естествознания
предшествует всякой физике (основанной на эмпирических принципах). Здесь мы
находим математику, применяемую к явлениям, а также чисто дискурсивные
основоположения (из понятий), составляющие философскую часть чистого
познания природы. Но и в этой дисциплине есть многое, что не вполне чисто и
не совсем независимо от источников опыта; таковы понятия движения,
непроницаемости, (на которой основывается эмпирическое понятие материи),
инерции и т. п., препятствующие ей быть совершенно чистым естествознанием;
кроме того, она относится только к предметам внешних чувств, следовательно,
не дает примера общего естествознания в строгом смысле, потому что такая
наука должна подводить под общие законы всю природу вообще, касается ли она
предмета внешних чувств или же предмета внутреннего чувства (предмета и
физики, и психологии). Но среди основоположений общей физики находятся
некоторые, действительно обладающие требуемой всеобщностью; таковы
положения: субстанция сохраняется и постоянна; все, что происходит, всегда
заранее определено некоторой причиной по постоянным законам и т. д. Это
действительно общие законы природы, существующие совершенно a priori. Таким
образом, в самом деле имеется чистое естествознание; спрашивается лишь: как
оно возможно?
тогда как в прежнем значении природа означала лишь закономерность в
определениях существования вещей вообще. Таким образом, природа,
рассматриваемая materialiter, есть совокупность всех предметов опыта.
Только с этой природой мы и имеем здесь дело, так как, впрочем, намерение
познать природу таких вещей, которые никогда не могут стать предметами
опыта, заставило бы нас [прийти] к понятиям, значение которых не могло бы
быть дано in concrete (на каком-нибудь примере из возможного опыта);
следовательно, о природе этих вещей мы должны были бы составить только
такие понятия, реальность которых всегда оставалась бы сомнительной, т. е.
совершенно нельзя было бы решить, относятся ли они действительно к
предметам, или же они не более как пустые порождения мысли. Познание Того,
что не может быть предметом опыта, было бы познанием сверхфизическим, но мы
здесь имеем дело вовсе не с таким познанием, а с познанием природы,
ирреальность которого может быть подтверждена опытом, ,хотя оно и возможно
a priori и предшествует всякому опыту.
закономерность всех предметов опыта, и притом, поскольку она познается a
priori, закономерность необходимая. Но уже было доказано, что законы
природы нельзя познать a priori, если предметы рассматриваются как вещи
сами по себе, безотносительно к возможному опыту. Но мы здесь имеем дело не
с вещами самими по себе (вопрос об их свойствах оставляем нерешенным), а
только с вещами как предметами возможного опыта, и совокупность этих
предметов и есть, собственно, то, что мы здесь называем природой. И вот я
спрашиваю, не лучше ли, когда речь идет о возможности априорного познания
природы, сформулировать (einrichten) вопрос следующим образом: как возможно
познать a priori необходимую закономерность вещей как предметов опыта или:
как возможно познать a priori необходимую закономерность самого опыта в
отношении всех его предметов вообще?
познания природы (а в нем вся суть проблемы) будет совершенно одинаково в
той или другой формулировке. Действительно, субъективные законы,
единственно делающие возможным опытное познание вещей, применимы и к этим
вещам как предметам возможного опыта (но, конечно, не применимы к ним как
вещам самим по себе, которых мы здесь и не рассматриваем). Решительно все
равно, утверждаю ли я: без "того закона, по которому любое воспринимаемое
событие всегда относится к чему-то предшествующему, за чем оно следует
согласно всеобщему правилу, никакое суждение восприятия никогда не может
считаться опытом; или же я скажу: все, о чем опыт учит, что оно происходит,
должно иметь свою причину.
priori и до всяких данных предметов познавать те условия, единственно при
которых возможен опыт относительно этих предметов; но каким законам
подчинены эти предметы сами по себе, безотносительно к возможному опыту,-
этого мы никогда не можем знать; следовательно, мы можем a priori изучать
природу вещей, не иначе как исследуя условия и общие (хотя и субъективные)
законы, единственно при которых возможно такое познание, как опыт (по одной
лишь форме), и в соответствии с этим определять возможность вещей как
предметов опыта, если же я предпочту вторую формулу и стану отыскивать
априорные условия, при которых возможна природа как предмет опыта, то я
легко могу совершить ошибку и вообразить себе, будто речь должна идти у
меня о природе как вещи самой по себе, и тогда я напрасно потрачу все свои
усилия на отыскание законов для вещей, о которых мне ничего не известно.
данными условиями его возможности и, исходя из этого, определим природу как
весь предмет всего возможного опыта. Меня, как мне кажется, поймут, что я
здесь не разумею уже предполагающие опыт правила для наблюдения данной уже
природы. Дело не в том, как мы можем (на опыте) научиться у природы ее
законам: ведь такие законы не были бы в таком случае априорными и не давали
бы чистого естествознания; а дело в том, каким образом априорные условия
возможности опыта суть вместе с тем источники, из которых должны быть
выведены все всеобщие законы природы.
т. е. имеют свою основу в непосредственном восприятии чувств, однако нельзя
сказать обратное, что все эмпирические суждения тем самым суть и суждения
опыта; чтобы им быть суждениями опыта, для этого к эмпирическому и вообще к
данному в чувственном созерцании должны еще быть присовокуплены особые
понятия, совершенно а priori берущие свое начало в чистом рассудке; каждое
восприятие должно быть сначала подведено под эти понятия и тогда уже
посредством них может быть превращено в опыт.
суждения опыта; если же Ми имеют лишь субъективную значимость, я называю их
просто суждениями восприятия. Последние не нуждаются ни в каком чистом
рассудочном понятии, требуют лишь логической связи восприятии в мыслящем
субъекте. Первые же всегда требуют кроме представлений чувственного
созерцания еще особых, первоначально произведенных в рассудке понятий,
которые и придают суждению опыта объективную значимость.
нас, т. е. для нашего субъекта, и лишь после мы им даем новое отношение, а
именно отношение к объекту, и хотим, чтобы они были постоянно значимы и для
нас, и для всех других; ведь если одно суждение согласуется с предметом, то
и все Суждения о том же предмете должны согласоваться между собой, так что
объективная значимость суждения опыта есть не что иное, как его необходимая
общезначимость. Но и наоборот, если у нас есть основание считать суждение
необходимо общезначимым (это зиждется не на восприятии, а всегда на чистом
рассудочном понятии, под которое восприятие подведено), то мы должны
признавать его и объективным, т. е. выражающим не только отношение
восприятия к субъекту, но и свойство предмета; в самом деле, на каком
основании суждения других должны были бы необходимо согласоваться с моим,
если бы не было единства предмета, к которому все они относятся и которому
они должны соответствовать, а потому согласоваться также и между собой.
каждого) суть взаимозаменяемые понятия, и хотя мы не знаем объекта самого
по себе, но когда мы рассматриваем суждение как общезначимое и, стало быть,
необходимое, то под этим мы разумеем объективную значимость. С помощью
этого суждения мы познаем объект (хотя бы при этом осталось неизвестным,
Березин Федор
Шилова Юлия
Перумов Ник
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Лукин Евгений