Чтение 9–й страницы книги ~Очень страшная история~

было абсолютно здоровое, и, если как следует рассудить, ее мама должна была
бы завидовать мне. Но я не подчинялся рассудку!

- Племянник Григорий шутит, - сказал я Наташе. - Неужели ты не видишь, что
он пошутил?..

- Тогда пусть откроет, - сказала Наташа. Ее желание было для меня законом!
Но для Племянника оно законом не было.

- Откройте, пожалуйста, - попросил я его.

- Это ты, парнек? - послышалось из-за двери. - Опять тебе больше всех надо?
Все сидят тихо, будто мать родная не родила... А ты один ерепенишься!

Он тихо и противно засмеялся.

- Откройте сейчас же! - приказал я ему. И посмотрел на Наташу.

Она стояла, опустив голову. Лица ее я не видел, потому что тусклая
лампочка, которую зажег Племянник, была где-то далеко, в глубине подземелья.

- Ты же хотел узнать, куда тот Дачник девался? - спросил Племянник. - Вот
теперь и узнаешь!

- Что он хочет сказать? - Я толкнул Глеба в плечо.

- Не знаю, - ответил Глеб.

И вдруг мы услышали за дверью шаги: Племянник поднимался наверх. Он уходил,
оставляя нас в подземелье. Страшная история началась!

- Остановитесь! - умоляюще воскликнул Покойник. Громкие шаги Племянника
были ему ответом. Я снова схватил за плечо Глеба.

- Верни! Задержи!..

- Разве его задержишь?

- Кричи! - шепотом, чтобы не выдать внутреннего волнения, сказал я Глебу. -
Ори на всю дачу!

- Не услышит... Он ведь уже наверх... Там ни слова... Дверь-то железная...
Кричи не кричи...

- А ключа у тебя нет?

- Ни у кого... Потеряли... Английский замок: дверь захлопывается - и все...
Открывается с той стороны... Он ведь и на щеколду...

- Погребены? - тихо сказал Покойник. - Живьем?

Я вспомнил про Аиду и Радамеса, которых замуровали живьем. И снова взглянул
на Наташу. Кай мне хотелось, чтобы и она мысленно сравнила нашу судьбу с их
судьбой! Но она думала только об электричке. Это мне было ясно. Да и можно
ли было сравнивать? Ведь Аиду и Радамеса замуровали вдвоем, а нас было
целых шесть человек.

- О, не печалься! - сказал я Наташе. - Я выведу вас отсюда. Вы снова
увидите солнце!

Она взглянула на меня с легким испугом. И тогда я добавил:

- Все будет в порядке!

Мне так хотелось, чтоб опасность сблизила нас. Но Наташа никак не
сближалась: она думала об электричке.

- Я должна быть дома не позже шести.

- И будешь!

Я огляделся...

Тусклая лампочка мрачно выхватывала из темноты отдельные предметы. Она
выхватила таинственный круглый стол, который раньше, в дни своей молодости,
я думаю, назывался садовым и стоял где-нибудь в беседке. У стола было три
ноги, и он угрюмо кренился на ту сторону, где когда-то была четвертая.
Лампочка выхватила из темноты и таинственный стул, у которого тоже было
всего три ноги, чтобы столу было не так уж обидно. Непонятная, жестокая
сила зло разбросала по земле странные ящики... К одной из стен загадочно
прислонился кусок фанеры, с которого на нас всех угрожающе глядели одни
лишь зловещие слова: "Опасно! Не подходить!" И чуть пониже свирепо чернели
на фанерном листе череп и кости.

Проходя мимо фанеры, Наташа случайно коснулась ее, и на пальто остался
черный след краски, которая, видно, никогда не высыхала в этой могильной
сырости.

- Осторожно! Не подходите! - крикнул Глеб.

Все вздрогнули и подавленно замолчали. Даже не очень опытный глаз мог
безошибочно определить, что настроение у всех было ужасное.

Я для вида пошептался с Глебом и громко, весело объявил:

- Вот Глеб говорит, что племянник Григорий часто так шутит: сначала эапрет,
а потом отопрет.

- И через сколько же времени он отпирает? - спросил Покойник.

- Через час. Максимум через два! - бодро сообщил я. - А пока давайте
осмотрим окрестности. Познакомимся с достопримечательностями этого
подземелья... Чтобы потом, когда мы выйдем наверх, было что рассказать!

- А мы выйдем? - спросил Покойник.

- А мы их увидим?

- Конечно! Когда мы увидим родных и близких, они спросят нас...

Лампочка все время выхватывала из темноты лицо Наташи Кулагиной. Вернее
сказать, я то и дело смотрел на Наташу.

- Кого ты больше всех любишь? - внезапно спросила она. "Тебя!" - хотел я
ответить. Но она бы мне не поверила, потому что это была неправда. Больше
всех я все-таки любил маму и папу. Потом Костю... А потом уж ее. Не мог же
я это сказать!

- Кого ты больше всех любишь? - повторила она.

- Вообще... или у нас в классе? - Скажи еще: в нашем звене!

- А ты кого?

- Маму.

- Я тоже маму и папу.

- Нет, я не маму и папу, а именно - маму. Я могу за нее умереть. А ты
можешь за кого-нибудь умереть?

"Могу! За тебя!" - рвался вперед мой язык. Но что-то ему мешало.

- Можешь? За маму?..

- Я как-то не думал...

- И правильно делал: самое страшное для матери - пережить детей своих...

- Эту мысль ты должна записать!

- Какая же это мысль! Это истина. Вот и все... Поэтому я должна уехать на
электричке в семнадцать ноль-ноль!

- Так и будет! Я тебе обещаю!..

Но как я выведу ее из подвала - это было неясно. "О, если я что-то
придумаю! - мечтал я. - Она будет считать меня избавителем, героем,
спасителем своей мамы, за которую она готова отдать даже жизнь!"

- То, что было еще час назад, кажется сейчас таким замечательным. Даже
прекрасным, - сказала Наташа. - Хорошее по-настоящему ценишь на фоне
плохого. Ты замечал?

- Да! Конечно... Еще бы! Сколько раз! Эту мысль ты обязана записать!..

Наташа почти шептала. Но я улавливал каждое слово, потому что, когда она ко
мне обращалась, слух мой становился каким-то особенным. И если бы рядом в
такие минуты что-нибудь взрывалось и грохотало, я бы этого не услышал, а
услышал бы только ее голос.

"Странное дело, - лезли мне в голову мысли, - маму я люблю больше, но не
думаю целый день о том, что люблю ее. А Наташу люблю меньше, но думаю об
этом все время. О, как много в нашей жизни необъяснимого!"

Острая наблюдательность подсказала мне, что Наташа разговаривала только со
мной. И это вернуло мне силы, которые понемножечку начинали уже уходить. Я
снова готов был жить, бороться, искать выход из положения. Верней сказать,
из подвала.

Лампочка выхватила из темноты лицо Покойника. Но лучше бы она не
выхватывала: бледные губы его дрожали.

Я решил оживить Покойника!

- Снаряжаем спасательную экспедицию, - объявил я.

- Сами себя будем спасать? - пролепетал Покойник.

- Да! И ты вместе со мной пойдешь впереди! Где-то здесь должен быть выход.
В крайнем случае мы будем пробиваться сквозь стену. Как в "Графе
Монте-Кристо". Ты помнишь, Покойник? Эдмон Дантес и аббат Фариа пробились
друг к Другу. А ведь это было не на даче, а в замке Иф: там стены покрепче.

- Их обоих кормили. А мы умрем с голоду. Принц Датский положил руку
Покойнику на плечо. Глеб, казалось, изучал земляной пол, которого не было
видно.

- Алик же сказал нам, что племянник Григорий будет шутить всего час или
максимум два, - объяснила Миронова.

Она одна, мне казалось, сохраняла абсолютное спокойствие. Теперь она видела
командира во мне, а команды волноваться я не давал: она и не волновалась.

- Конечно, Племянник откроет дверь. Ты права, - сказал я Мироновой. - Но мы
не обязаны ждать его помощи. Освободиться своими силами - вот в чем задача!

Наташа улыбнулась - чуть-чуть, еле-еле, да еще было полутемно, но я заметил
ее улыбку. Ну конечно: я говорил, как с трибуны. Но ведь надо было
ободрить, у всех поднять дух!

- А может, лучше кричать? - предложил Покойник. - Кто-нибудь да услышит...

- На даче же... И в поселке тоже... - сказал Глеб. Он вдруг снова перестал
договаривать фразы.

- Идемте! Вперед! - сказал я. Взял Покойника за руку, и мы двинулись. Мне
хотелось взять за руку и Наташу, но я не решился.

Мы двинулись по подземелью. Сверху падали леденящие капли. Ноги то и дело
проваливались в коварные углубления. Кромешная тьма окружала нас, как
заговорщица. Неверный свет тусклой лампочки остался в неясной, мрачной
дали... Ядовитый запах сырости уже не радовал меня, и мне не хотелось
дышать полной грудью.

"Читать детективные истории - это совсем не то, что участвовать в них, -
рассуждал я. - Я хотел играть во что-нибудь страшное, а тут самый настоящий
кошмар обрушился на нас всех. Только я не должен показывать виду, что тоже
волнуюсь... Придет ли племянник Григорий? Откроет ли дверь? И зачем он ее
закрыл? Зачем?! А что значат его слова: "Ты же хотел узнать, куда тот
Дачник девался? Вот теперь и узнаешь!"?"

- Покойник!! - крикнул Покойник. Он весь дрожал. "Наверное, рехнулся, -
подумал я. - Нервы не выдержали!.