Чтение 9–й страницы книги ~Поздний ребенок~

Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Мне показалось, от
радости... И сказал на прощание:

-- Если Людмила захочет, я зайду посмотреть отца. Или привезу к вам
специалиста. Если захочет...

Я не успел еще похвастаться во дворе, что сестра скоро выходит замуж.
Как хорошо!.. Зачем огорчать дядю Леню?

Ивану я сказал:

-- Прямо под нами живет один врач, Я уже, кажется, говорил... Очень
влюблен в Людмилу.

-- Давно?

-- С детского возраста! Я объяснил, что ты наш двоюродный брат. Чтоб он
не расстраивался... Понимаешь? Так что будь в курсе дела.

-- Добрый ты, брат! -- улыбнулся Иван.

Вместо слова "мерзавец" он говорил мне "брат". Это было приятнее.

Дома у нас никто о свадьбе даже не упоминал. Отец и мама боялись
спрашивать у Людмилы. Но все время об этом думали. И я думал.

Когда сестра возвращалась домой, мы смотрели на нее вопросительно.

-- Играли в теннис, -- сообщала она. -- Иван снова выиграл.

Или что-нибудь вроде этого.

Конечно, я мог бы узнать у Ивана. Но получилось бы, что мы ждем не
дождемся.

Однажды вечером Людмила сказала:

-- Жить я хочу рядом с вами. Где-нибудь здесь, поблизости.

-- Какое это имеет значение! -- Отец вскочил со стула.

Мы с мамой тоже вскочили. Ожидание прорвалось -- и мы стали убеждать
Людмилу, что транспорт у нас в городе работает хорошо, что отцу и маме
врачи прописали прогулки и что район поэтому не имеет никакого значения.
"Не хватает, чтоб из-за этого она затянула все дело!" -- думал я. Но сестра
повторила так твердо, что все мы сразу притихли:

-- Нет, я буду жить только где-нибудь рядом. Это уже решено.

Кем решено? Ею?.. Или ими обоими? Никто спросить не решился.

Ивану недавно дали комнату в совсем новом доме. Это было далеко: минут
сорок от центра, если ехать на троллейбусе. Один раз Иван, как он
выразился, затащил меня к себе. Правда, я не очень сопротивлялся. Так, для
приличия сказал:

-- А может быть, лучше поедем к нам?

Это было на стадионе, где Иван с Людмилой играли в теннис.

-- Нет, -- ответил Иван, -- ты прорубил мне окно в ваш дом, а я должен
прорубить тебе в свой.

Мы поехали на такси. Первый раз в жизни я в автомобиле не сел рядом с
шофером: мне приятнее было сзади, вместе с Иваном.

Иван тоже пока холостяк... Как дядя Леня. Но посуда у него стояла там,
где должна быть посуда, а книги -- в книжном шкафу.

Мы сидели на балконе и видели реку и лес.

Иван сказал:

-- Вот что значит квартира со всеми удобствами: хочешь -- купайся в
ванне, а хочешь -- в реке, хочешь -- дыши газом на кухне, а хочешь --
березой в лесу! Но главное: нет телефона! Это величайшее из удобств:
сберегается время. Кого не хочешь слышать -- не слушаешь, а кому надо
сказать два слова -- звонишь из автомата. Он под самыми окнами.

В тот вечер он еще много раз восторгался:

-- Дачный климат! Просто курорт!..

"Захочет ли Иван уехать отсюда? Скажет еще: "Где же логика? Где же
простая логика? Здесь лес и река!" Это меня волновало.

"И чего сестре взбрело в голову? -- раздумывал я. -- Наверно, потому что
у отца двести двадцать на сто. И мама неважно слышит... А может, ей и со
мною жаль расставаться?"

-- Пусть Иван переедет к нам! -- сказал я однажды, словно был главою
семьи. -- Я буду спать на кухне. Пожалуйста... А если хотите, то в
коридоре.

-- В нашем доме, в нашем доме!.. -- переиначил отец арию из "Евгения
Онегина".

-- Да, в нашем доме... -- задумчиво сказала Людмила. -- У Ивана есть
комната. Он готов обменяться: переехать в любую квартиру нашего дома.

На следующий день я сочинил объявление:

"Срочно меняю комнату в доме со всеми удобствами: балкон, ванна, душ,
газ, лес, река, дачный климат, телефон под самыми окнами! С предложениями
обращаться в любое время..." И написал номер нашего телефона.

Но никто с предложениями не обращался, хоть объявление я расклеил во
всех подъездах нашего огромного дома. И еще в доме напротив. Неужели никому
не нужен был дачный климат?

Никто не звонил... Только дядя Леня остановил меня во дворе и сказал:

-- Там висит объявление. И ваш телефон... Я помню его еще с детства.
Прочитал и не понял: кто хочет меняться?

-- Это двоюродный брат. Хочет быть с нами рядом! Он любит маму... Она
его единственная тетя.

-- Это понятно: каждый хочет быть рядом с родными людьми.

Однажды Иван попросил меня проводить его. На улице он обнял меня за
плечи, как тогда, в день знакомства.

-- Ну, брат, затеяла Людмила историю. Может быть, ты поможешь? Я говорю:
"Давай переедем ко мне, а потом подыщем что-нибудь в вашем
Машиностроительном тупике". А она отвечает; "Если мы переедем, тогда уж не
обменяемся: стимул ослабнет!" Где же тут логика? Где же простая логика?
Может быть, ты что-нибудь придумаешь? Как тогда, с этим твоим
приглашением...

Уже второй раз он нуждался в моей помощи!

-- Ладно, подумаю, -- сказал я.

-- Подумай, брат. Очень прошу!

Но подумать я не успел. Через три дня вечером сестра нам сообщила:

-- Срок поисков продлевается! Мы с Иваном уезжаем на полгода в
командировку.

-- Вместе? -- переспросила мама.

-- Вместе. Конечно! -- сказала Людмила. -- За это время Леня обклеит
объявлениями весь наш тупик, и что-нибудь да найдется!..

Она говорила бодро и даже весело, потому что мама начала искать тряпкой
пыль там, где ее не было, а у отца по шее и по лицу поползла красная
краска.

Отец не пропел, а как-то почти прошептал на свой особый мотив:

-- В движеньи мельник жизнь ведет, в движеньи...

9

Я уже говорил, что не помню, с какого возраста я себя помню. Но с той
поры, с какой помню, никто из нас четверых никогда не уезжал на целых
полгода.

Сколько написано разных музыкальных произведений про людей, которые
уезжают! Отец цитировал сейчас эти песни и арии. Композиторы почему-то
очень радуются, когда люди уезжают из дома. Но отец пел эти веселые песни
невесело.

И мне было как-то не по себе.

-- Это даже хорошо, что ты уезжаешь, -- сказала мама Людмиле. -- Наконец
мы узнали, как Леня к тебе относится!

Чтоб не грустить, я пытался вспомнить все случаи, когда Людмила была
несправедлива, а вспоминал фильмы и пьесы, на которые водила меня сестра.
Хотел вспомнить приятелей, которые мне нравились, а ей нет, но вспоминал об
Иване, с которым никогда бы не встретился, если бы не она.

К Ивану мы тоже привыкли. Он все время подбрасывал нам положительные
эмоции.

-- Вы провожаете нас с Людмилой в наш первый путь, как провожают в
последний, -- сказал Иван. -- Где же логика? Где же простая логика? Надо
радоваться, а вы?..

-- Чему радоваться? -- спросил я.

-- Раньше вы не получали от нас писем, а теперь будете получать! Это
во-первых. Во-вторых, до сих пор вы не ждали нашего возвращения, а теперь
будете ждать. И в-третьих, мы действительно к вам вернемся. Это же будет
праздник!

-- Слишком уж до-олго... -- промямлил я.

-- Долго? Вспомни какой-нибудь случай, который произошел с тобой полгода
назад. Что-нибудь такое... значительное!

Я подумал, что примерно полгода назад дал Костику по физиономии.

-- Вспомнил?

-- Ну, вспомнил...

-- Давно это было?

-- Нет... как будто вчера.

-- Вчера? Значит, мы вернемся к вам завтра! Все познается в сравнении.

-- Я понимаю.

-- Эти шесть месяцев промчатся так же быстро, как те. Ты хозяин своих
собственных мыслей?

-- Наверно, хозяин.

-- Вот и переключи их с отъезда на возвращение. Переключил?

-- Постараюсь.

-- Ну, вот! Не существует безвыходных положений.

-- О бра-атья, довольно печали! -- пропел отец из той самой странной
симфонии Бетховена, в которой поют. И добавил: -- Плохой тот мельник должен
быть, что век свой хочет дома жить!..

Иван опять подбросил нам положительные эмоции.

Накануне отъезда мы все, мама, отец и я, с его помощью переключили мысли
и думали о дне возвращения. Как это будет здорово -- получим телеграмму:
"Встречайте! Целуем!" -- и помчимся встречать!

Мама опять устроила ужин... Иван пришел с чемоданом, чтобы на следующий