плечи. Правда, с встречных пароходов стали поступать запросы, не нужна ли
ему помощь: ведь все знают, что когда судно слишком задирает нос, оно
начинает тонуть, Но Плавали-Знаем не обращ ал на это никакого внимания.
Единственное, что ему теперь мешало, - это дым, от которого пощипывало язык.
Плавали-Знаем позвонил в машинное отделение, но машинисты ответили, что
ничего не могут поделать. Тогда он сверкнул глазами и крикнул:
приходилось.
Солнышкина туда. И Федькина тоже, с брезентом. Пускай половят дым.
разговор окончен.
подавали советы, но Солнышкину эта затея понравилась. Он, Солнышкин, на
настоящей пароходной трубе! И он в нетерпении бегал вокруг неё.
сингапурских носках. Потом он подтянул подвеску, на которую уселся
Солнышкин, и они повисли в небе по обе стороны трубы, держа в руках
громадный брезент.
надул брезент, как парус, и рванул вверх. Солнышкин вцепился в него и едва
не перелетел через трубу.
брезента. При каждом порыве ветра они то подлетали вверх, то изо всех сил
шлёпались на подвески. Дым так валил на них, что через минуту, окосев и
кашляя, Федькин спросил:
Следом из трубы с воплем вылетела совершенно чёрная голова Федькина.
взлетел, как воздушный шар, и на нём повисли два настоящих трубочиста. Ещё
минута - и их выбросило бы за борт, в море. Но брезент зацепился за мачту, а
Федькин и Солнышкин с размаху стук нулись лбами.
это Солнышкину не давала громадная шишка на лбу. Он слетел вниз, прямо на
руки перепуганному Перчикову.
рубку. Сзади ковылял боцман и гудела толпа.
Капитан остановился, посмотрел на них и вдруг выкатил глаза:
сажи.
время переменился, и дым отлетал в другую сторону. - Вы стали настоящими
матросами, вы великолепно справились с заданием!
пить его у Солнышкина не было никакой охоты.
Солнышкин принялся отстирывать свою тельняшку. Пять раз он без толку мылил
её, пока в дело не вмешался Федькин.
намылил тельняшку в шестой раз, намылил свои носки и брюки, потом связал всё
это тонкой верёвкой-выброской и спустил за борт.
а Солнышкин и Федькин уселись на канат. Солнце обжигало плечи. Федькин
насвистывал мексиканскую песню. Солнышкин одним глазом косил на тельняшку, а
другим успевал замечать всё, что
тоже, дельфинов встречал, пережил почти тропический ливень в доме старого
Робинзона. Настоящему моряку не хватало настоящей качки. Волны и сейчас были
спокойными, прозрачно-синими, и в
обратно к Океанску. А тельняшка Солнышкина размахивала руками.
остатками своих брюк.
пальцами штанину и сказал:
этих брюках! - Он бросил штанину боцману на тряпки и направился в каюту.
насладился видом поднятого корабельного носа, и теперь ему захотелось
вздремнуть. За штурвалом, широко расставив ноги, стоял Петькин. Он обладал
замечательным слухом и любое приказание начальства услышал бы на расстоянии
сотни миль.
право руля!" Потом прямо в сапогах бухнулся на кровать, так как никогда не
снимал их на всякий случай, и качнул рукой клетку с попугаем, которая висела
на слуховой трубе. Попугай подпр ыгнул, а Плавали-Знаем, подмигнув ему,
повторил: "Лево руля, право руля, дурачок!" - и тут же захрапел.
команду: "Лево руля!" и, оглянувшись, повернул руль влево. Но скоро оттуда
же раздалась сердитая команда: "Право руля, дурак!" И он испуганно дёрнул
руль вправо. "Лево руля!" И он снова по вернулся влево. И опять, ещё громче
и строже, прозвучало: "Право руля, дурак!"
исправнее выполнял команду и дёргал штурвал то влево, то вправо. Судно
качалось так, что из кают стали вылетать чашки и стаканы. Стулья заходили
ходуном.
коридора и каждый раз стукался головой то об одну, то о другую стенку.
Наверху, в рулевой рубке, Петькин крутился на штурвале, а в капитанской
каюте, над головой Плавали-Знаем, качался попугай и при каждом новом толчке
остервенело орал в трубу:
распахнулась, и он, поддев головой клетку, шлёпнулся на Плавали-Знаем.
шутку, и говорят, что именно в это время разыгрался короткий, но самый
жестокий шторм за много лет.
Пароход накренился и ехал боком по воде. Мачты повисали над морем, как
удочки.
Петькина, пытался развернуть пароход носом к волне. Он повис на штурвале,
когда в рубку ввалился Плавали-Знаем. Едва держась на ногах, он спросонья
взглянул на море.
половина моря выше другой? Помпы на палубу! И мы его перекачаем! Слева
направо! Слева направо!
палубная команда и машинисты. Солнышкин тоже выскочил из каюты и, падая, на
четвереньках пустился за капитаном. Судну угрожала опасность! Начинался
первый аврал в его жизни, и ему х отелось настоящей морской работы. Едва
помпу вытащили на трюм, Солнышкин сразу же ухватился за рукоятку.