но спустил курок, повернул и, прячась, побежал со всех ног обратно. Вре-
мя от времени я останавливался на минуту там, где листва была погуще, и
прислушивался, но дышал так громко, что ничего не мог расслышать. Прок-
рался еще подальше и опять прислушался, а там опять и опять. Если я ви-
дел пень, то принимал его за человека, если сучок трещал у меня под но-
гой, я чувствовал себя так, будто дыхание мне кто-то переломил пополам и
у меня осталась короткая половинка.
совсем ушла в пятки. "Однако, думаю, сейчас не время валять дурака". Я
поскорей собрал свои пожитки и отнес их в челнок, чтобы они не были на
виду; загасил огонь и разбросал золу кругом, чтобы костер был похож на
прошлогодний, а потом залез на дерево.
увидел и не услышал, - мне только чудилось, будто я слышу и вижу много
всякой всячины. Ну, не сидеть же там целый век! В конце концов я взял да
и слез, засел в чаще и все время держался настороже. Поесть мне удалось
только ягод да того, что осталось от завтрака.
стало совсем темно, я потихоньку спустился к реке и, пока луна не взош-
ла, переправился на иллинойсский берег - за четверть мили от острова.
Там я забрался в лес, сварил себе ужин и совсем было решил остаться на
ночь, как вдруг слышу: "цок-цок, цок-цок", - и думаю: это лошади бегут,
а потом слышу и голоса. Я поскорее собрал все опять в челнок, а сам,
крадучись, пошел по лесу - не узнаю ли чего-нибудь. Отошел я не так да-
леко и вдруг слышу голос:
совсем выдохлись. Давайте посмотрим...
обратно. Челнок я привязал на старом месте и решил, что переночую в нем.
раз, как просыпался, мне все чудилось, будто кто-то схватил меня за ши-
ворот. Так что сон не пошел мне в пользу. В конце концов говорю себе:
"Нет, так невозможно! Надо узнать, кто тут есть на острове вместе со
мной. Хоть тресну, да узнаю!" И после этого мне сразу стало как-то лег-
че.
держась все время в тени. Взошла луна; там, где не было тени, было свет-
ло, почти как днем. Я греб чуть ли не целый час; везде было тихо, и все
спало мертвым сном. За это время я успел добраться до конца острова. По-
дул прохладный ветерок, поднимая рябь, - значит, ночь была на исходе. Я
шевельнул веслом и повернул челнок носом к берегу, потом вылез и краду-
чись пошел к опушке леса. Там я сел на бревно и стал смотреть сквозь
листву. Я увидел, как луна ушла с вахты и реку начало заволакивать
тьмой; потом над деревьями забелела светлая подоска, - и я понял, что
скоро рассветет. Тогда я взял ружье и, на каждом шагу останавливаясь и
прислушиваясь, пошел к тому месту, где я наступил на золу от костра.
Только мне что-то не везло: никак не мог найти то место. Потом, смотрю,
так и есть: сквозь деревья мелькает огонек. Я стал подкрадываться, осто-
рожно и не торопясь. Подошел поближе; смотрю - на земле лежит человек. Я
чуть не умер от страху. Голова у него была закутана одеялом, и он утк-
нулся носом чуть не в самый костер. Я сидел за кустами футах в шести от
костра и не сводил с него глаз. Теперь уже стало светлеть перед зарей.
Скоро человек зевнул, потянулся и сбросил одеяло. Гляжу - а это Джим,
негр мисс Уотсон! Ну и обрадовался же я! Говорю ему:
колени, сложил руки и начал упрашивать:
любил, все, что мог, для них делал. Ступай обратно в реку, откуда при-
шел, оставь в покое старика Джима, он с тобой всегда дружил.
обрадовался Джиму. Теперь мне было не так тоскливо. Я не боялся, что он
станет кому-нибудь рассказывать, где я скрываюсь, - я так ему и сказал.
Я говорил, а он сидел и смотрел на меня, а сам все молчал. Наконец я
сказал:
лучше.
земляники и всякой дряни! Да ведь у тебя есть ружье, верно? Значит, мож-
но раздобыть чего-нибудь и получше земляники.
ружье. Это хорошо. Ты теперь подстрели что-нибудь, а я разведу костер.
костер на поляне под деревьями, я принес муку, грудинку, кофе, кофейник,
сковородку, сахар и жестяные кружки, так что Джим прямо остолбенел от
изумления: он думал, что все это колдовство. Да еще я поймал порядочного
сома, а Джим выпотрошил его своим ножом и поджарил.
горячим. Джим ел так, что за ушами трещало, - уж очень он изголодался.
Мы наелись до отвала, а потом легли отдыхать.
жешь, Гек?
выдам! Пускай все меня назовут подлым аболиционистом, пускай презирают
за это - наплевать. Я никому не скажу, да и вообще я туда больше не вер-
нусь. Так что валяй рассказывай.
- все ко мне придиралась, просто жить не давала, а все-таки обещала, что
в Орлеан меня ни за что не продаст. Но только я заметил, что последнее
время около дома все вертится один работорговец, и стал беспокоиться.
Поздно вечером я подкрался к двери, - а дверь-то была не совсем прикры-
та, - и слышу: старая хозяйка говорит вдове, что собирается продать меня
в Орлеан, на Юг; ей бы не хотелось, но только за меня дают восемьсот
долларов, а против такой кучи денег где же устоять! Вдова начала ее уго-
варивать, чтобы она меня не продавала, только я-то не стал дожидаться,
чем у них кончится, взял да и дал тягу.
да. Народ еще не спал, вот я и спрятался в старой бочарне на берегу и
стал ждать, пока все разойдутся. Так и просидел всю ночь. Все время
кто-нибудь шатался поблизости. Часов около шести утра мимо начали проп-
лывать лодки, а в восемь или девять в каждой лодке только про то и гово-
рили, что твой папаша приехал в город и рассказывает, будто тебя убили.
В лодках сидели дамы и господа, ехали осматривать место убийства. Иной
раз лодки приставали к берегу для отдыха, прежде чем переправиться на ту
сторону; вот из разговоров я и узнал про убийство. Мне было очень жаль,
что тебя убили, Гек... Ну теперь-то, конечно, не жалко.
не боялся: я знал, что вдова со старой хозяйкой сразу после завтрака
пойдут на молитвенное собрание и там пробудут целый день, а про меня по-
думают, что я еще на рассвете ушел пасти коров: хватятся меня только ве-
чером, как стемнеет. Остальная прислуга меня тоже не хватится, это я
знал: все улизнули гулять, пока старух дома нету.
чения, прошел, должно быть, мили две, а то и больше, - там уж и домов
никаких нет. Тогда я решил, что мне делать. Понимаешь, если бы я пошел
пешком, меня выследили бы собаки; а украсть лодку и переплыть на ту сто-
рону - лодки хватятся, узнают, где я пристал на той стороне, и найдут
мой след. Нет, думаю, для меня самое подходящее дело - плот: он следов
не оставляет.
поплыл, а сам толкаю перед собою бревно. Заплыл на середину реки, спря-
тался среди плывущих бревен, а голову держу пониже и гребу против тече-
ния - жду, пока плот подойдет. Потом подплыл к корме и уцепился за нее.
Тут нашли облака, стало совсем темно, я вылез и лег на плоту. Люди там
собрались на середине, поближе к фонарю. Река все поднималась, течение
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Никитин Юрий
Роллинс Джеймс
Орловский Гай Юлий