щина.
предштормовая обстановка, ну а мы... а мы, значит... ловили сайру... и
это...
Не хотите, значит, рассказывать?
ли себя по-свински. Люди ехали к нам издалека на своем "газике", про-
мерзли, наверное, до костей, а мы не можем рассказать. Но что, в самом
деле, можно рассказать? То, как опускают в воду ловушки для сайры и за-
жигают красный свет, а потом выбирают трос, и тут лебедку пустить нель-
зя, приходится все вручную, и трос сквозь рукавицы жжет тебе ладони, а
потом дают синий свет, и сайра начинает биться, как бешеная, вспучивает
воду, а на горизонте темное небо прорезано холодной желтой полосой, и
там, за ней, бескрайняя поверхность океана, а в середине океана Гавайс-
кие острова, а дальше, на юг, встают грибы водородных взрывов, и эту
желтую полосу медленно пересекают странные тени японских шхун, - про
это, что ли, рассказывать? Но ведь про это очень трудно рассказать, да и
нужно ли это для радио?
цифры на руках...
жете рассказать о своей жизни?! Просто так, не для радио. Ведь это же
так интересно! Вы на полгода уходите в море...
жене, нос по волне.
среди вас есть поэт. Иван и Боря просияли.
мы, шквалы - романтика рыбацких будней.
открыла рот, а парень- корреспондент вдруг наклонил голову и улыбнулся
так же, как тот мой друг писатель, и потрогал пальцами переносицу.
ко все схватывает, на работе - да? - раз-два, смотришь - стих сложил...
кой и разговаривал с чифом. Одновременно с нами к нему подошел боцман.
Боцман очень устал за эти дни подготовки к выходу и даже на вид потерял
энное количество веса. Корреспонденты поздоровались с капитаном, и в это
время боцман сказал:
полить.
зать...
знаем, мол, мы эти отгазовочки, - и выразительно пощелкал себя по горлу.
А Володя, наш Сакуненко, все больше краснел, снял для чего-то шапку,
развесил свои кудри, потом спохватился, шапку надел.
пунктуальное, или как это... не принципиальное, что ли... короче... не
актуальное.
в город Петрово, в наш очередной Марсель.
письма от Люси. Ребята знают обо мне все, как я знаю все о каждом из
них. Такая уж у нас служба.
скользкие обледенелые доски тротуара. В длинном зале "Утеса" уже сидел
наш боцман, а вокруг него какие-то бичи. Корня среди них не было. Возле
клуба мы встретили ребят с "Норда", который стоял с нами борт в борт.
Они торопились на свою посудину.
"До востребования", и страшно волновался, а Иван и Боря поглядывали на
меня исподлобья, тоже переживали.
оттуда попутными добраться до Шлакоблоков и там все выяснить, поставить
точки над "и", но я не буду этого делать. Мне мешает мужская гордость, и
потом, я не хочу ставить точки над "и", потому что завтра мы снова на-
долго уходим в море. Пусть уж она останется для меня такой - в перезвоне
монист, плясуньей. Может, ей действительно художественная самодеятель-
ность мешает написать письмо.
глаза шапку, шел со стиснутыми зубами, и в ногу со мной вышагивали по
бокам Иван и Боря, тоже с поднятыми воротниками и в нахлобученных на
глаза шапках. Мы шли независимые и молчаливые.
стороны несколько качающихся теней. Меньше всего мне хотелось сейчас ви-
деть его. Я знал, что он остановит меня и спросит, скрипя зубами: "Гер-
ка, ты на меня зуб имеешь?" Так он спросил меня, когда мы встретились
осенью на вечере в Доме моряка в Талом, на том вечере, где я познакомил-
ся с Люсей. Тогда мы впервые встретились после того, как Володя Сакунен-
ко списал его с "Зюйда" на берег. Я думал, что он будет задираться, но
он был в тот вечер удивительно трезвый и чистый, в галстуке и полуботин-
ках, и, отведя меня в сторону, он спросил: "Гера, ты на меня зуб име-
ешь?" Плохой у меня характер: стоит только ко мне по- человечески обра-
титься, и я все зло забываю. Так и в тот раз с Корнем. Мне почему-то
жалко его стало, и весь вечер мы с ним были взаимно вежливы, как будто
он никогда не засовывал мне за шиворот селедку, а я никогда не бил его
"под дых". Мы не поссорились даже из-за Люси, хотя приглашали ее напро-
палую. Кажется, мы даже почувствовали
Корень, - но сегодня не буду: настроение не позволяет. Пойдем, Гера, то-
варищ по несчастью, есть у меня тут две знакомые шалашовочки.
вернулся на сейнер с таким чувством, словно вывалялся в грязи.
него подальше: эта ночь не выходит у меня из головы. А он снова оборвал-
ся, и вечно пьян, и каждый раз, скрипя зубами, спрашивает: "Ты на меня
зуб имеешь?" Видно, все перепуталось в его бедной башке.
ными глазами.
ное, каждому известно - что надо делать, когда любимая девушка тебе не
пишет.
Володя, наш Сакуненко, будто и не остывал, шел красный как рак и смотрел
перед собой прямо по курсу.
Корнев Павел
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Березин Федор
Андреев Николай
Смит Кордвейнер