Ни малейшего значения он не придал столь взволновавшему меня факту, что де
Вое никак не комментировал мои слова. Де Вое ничего не сказал о моем отце,
не выразил своего мнения о его деле.
оставить номер моего телефона.
тебя в коллегию адвокатов Священной Роты или прямо в Роту, по уставу.
ведомство. И это означало бы, что он умывает руки.
"определенное лицо".
Ты сослался бы на де Воса, и, таким образом, он как бы шефствовал над
тобой во время беседы с Риго. Однако довольствуйся достигнутым. Он тебя не
сплавил. Не отстранился oi дела твоего отца.
меня попеременно кидало то в жар, то в холод.
недавняя осторожность уже потеряла актуальность. Однако я нервничал, мне
трудно было полностью разделить его позицию.
меня были серьезные опасения. Дело твоего отца очень деликатного свойства.
В игру вступает епископ, одного этого уже достаточно. И к тому же особое
положение епархии-она находится не здесь, у нас, а по ту сторону! Да,
закон, безусловно, на стороне твоего отца. Но что с того! Ведь на спор, о
котором мы говорим, никто не станет глядеть под этим углом. Спор
разыгрывается в вопиюще сложных условиях, тут примешана и политика, и не
только политика; так что естественный импульс, импульс здравомыслящего
человека, которого хотят втянуть в эту кляузу, побуждает его быть подальше
от нее. Я такой же адвокат, как и твой отец; защищая твоего отца, я
защищаю свои права согласно инстинкту профессиональной солидарности. И все
же поверь мне, что, если бы не дружба с твоим отцом, старая, крепкая
дружба, я поспешил бы отделаться от тебя, явись ты ко мне в качестве
незнакомого молодого человека, сына неизвестного мне коллеги. У меня
прочное положение в Ватикане, я не лишен адвокатского нерва, и, несмотря
на это, я повел бы себя именно так, как сейчас откровенно тебе о том
говорю.
растерянность. Он полез в шкафчик с напитками и не поленился сходить на
кухню за рюмками. А затем еще раз подвел итог своим впечатлениям.
едешь, и неизвестно, куда приедешь, но нога твоя в стремени.
об отношении синьоры Кампилли к приезжим из Польши, в частности о том, как
она отнеслась ко мне, и, наконец, о Ватиканской библиотеке. Что касается
пансионата, который Кампилли в прошлый раз хвалил, то теперь он осудил мой
выбор. В пансионате он никогда не был, однако слышал о нем, да и с его
владельцами время от времени встречался.
такой скучный. Его беспокоило, что из-за "Ванды" у меня сложится ложное
представление о Риме и будет испорчено впечатление от поездки.
полезно пожить под столь почтенной крышей. Но в твоем положении это не
обязательно.
обычных обстоятельствах показала бы тебе это. Но в твоем положении ты
должен понять ее настороженность. Она и католичка, и полька. Впрочем, я
передам ей наш разговор.
прав, уверяя ее, что она может тебя принять в своем доме.
узнал, что я от волнения забыл попросить об этом отца де Воса. Я его от
всего сердца благодарил.
допуск в библиотеку, мой хороший знакомый. Я направлю тебя лично к нему, -
добавил он и весело рассмеялся, видимо вспомнив, что он мне говорил о
разных способах обращения с просителями.
итальянских новеллах и романах это словечко присоединяется к именам
приходских священников и викариев. Однако на следующее же утро, придя в
библиотеку, я увидел в указанной мне комнатке пожилого господина в черном
костюме, с розетками двух орденов в петлице, заметил большой перстень с
печаткой на его пальце и решил, тоже на литературной основе, что,
очевидно, передо мной сидит аристократ, которому по праву полагается титул
"дон".
еще раз взглянул, наконец внимательно посмотрел на меня, что-то соображая.
Комната, в которой мы сидели, была маленькая, стены ее, увешанные
потемневшими картинами, по большей части изображавшими различных князей
церкви, пап и кардиналов в старинных одеяниях, казались совсем темными.
Дон Паоло Кореи вертел в пальцах визитную карточку Кампилли.
огромными синими полумесяцами.
ваших соотечественников. То есть таких, как вы, приезжающих из Польши, а
не поляков из эмиграции.
чем раньше.
этот счет. А может быть, он хотел определить свою позицию независимо от
того, усиливается ли прилив путешественников из Польши или спадает.
перед ним. Внося в список мою фамилию, он немножко помучился с
правописанием. Имя далось ему легче, и совсем легко-римский адрес. Однако
он по-прежнему держался натянуто. Я чувствовал, как от него веет холодом,
что, разумеется, было вызвано теми же самыми сложными причинами, которые
заставили его так долго вертеть в пальцах визитную карточку Кампилли. Лед
чуть-чуть растаял, когда, сообщая свой адрес на родине, я произнес слово
"Краков". Дон Паоло Кореи не видел Кракова, не был там, но знал о нем по
научным работам, отчетам, фотографиям. Дону Кореи было известно, что это
красивый древний город, богатый памятниками старины. Мои акции поднялись
на несколько пунктов. Он спросил меня, над чем я буду работать и как долго
собираюсь пользоваться библиотекой.
разъяснил правила пользования библиотекой. Попрощался он со мной очень
любезно.
каталогизации документов работники библиотеки обещали интересующие меня
научные материалы только к понедельнику. Я прошел в читальный зал и, чтобы
сразу, в это же утро, приступить к работе, заглянул в шкафы подсобного
книгохранилища и взял несколько томов, но вплоть до часу дня, то есть до
закрытия библиотеки, не продвинулся дальше Эрле. Я читал и по нескольку
раз возвращался к тем страницам его основного произведения, озаглавленного
"Historia bibliothecae Romanorum Pontificum turn Bonifatianae turn
Avinionensis", где он излагает результаты своих розысков и, опираясь на
них, устанавливает происхождение занимавшего меня названия папского
трибунала.
circulus-круг, диск. Исследовав различные материалы, относящиеся к
авиньонскому периоду, Эрле пришел к убеждению, что посредине зала, в
котором на протяжении всей той эпохи заседали папские судьи, должен был
находиться большой вращающийся пюпитр, на котором раскладывали папки с
делами. Такой механизм известен был в средневековье и применялся в
некоторых канцеляриях для удобства служащих: благодаря ему не нужно было
вставать и перетаскивать тяжелые тома с подшитыми делами. Так как пюпитр
вращался, его назвали рота. Это суждение Эрле я хотел опровергнуть. В
своем труде он приводи)
курии в Авиньоне. Но нельзя считать установленным, что их заказывали для
судов. Более вероятно, что эти пюпитры устанавливали в других
администрагивных учреждениях, значительно меньших по составу, чем папские
суды. В авиньонские времена в трибуналах заседало по двадцать аудиторов.
Какой же неправдоподобной величины нужен был пюпитр, чтобы обслужить
столько человек! Я сделал подсчет, и TO!да во мне проснулось подозрение,
что кардинал Эрле, выдвигая свой тезис, не подумал об этой стороне
вопроса-назовем ее столярной, - ибо, вне сомнения, не стал бы настаивать
на своем решении загадки, если бы представил себе колоссальные размеры
такой махины и неудобства и сложности, связанные с ее размерами.
опровергнутой. У меня родилась собственная гипотеза, подсказанная
силезским документом. Я был уверен, что найду здесь ее подтверждение. Я
упивался книгой Эрле, отчаянно с ним споря и радуясь своей догадке. Домой
я вернулся в отличном настроении.
Орловский Гай Юлий
Эриксон Стивен
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Акунин Борис
Афанасьев Роман