Чтение 9–й страницы книги ~Женщины~

походила на самку леопарда. Я взглянул на нее сверху вниз. Безопаснее,
когда она лежит на полу.

Она испустила рык, и только я собрался выйти, как она, дотянувшись,
вцепилась ногтями в рукав моей куртки, потащила на себя и содрала его
прямо с руки. Рукав оторвался в плече.

- Господи ты боже мой, - сказал я, - посмотри, что ты сделала с моей
новой курткой! Я ведь только что ее купил!

Я открыл дверь и выскочил наружу с голой рукой.

Только я успел отпереть машину, как услышал, что за спиной по асфальту
шлепают ее босые ноги. Я запрыгнул внутрь и запер дверцу. Нажал на стартер.

- Я убью эту машину! - орала она. - Я прикончу эту машину!

Ее кулаки колотили по капоту, по крыше, по ветровому стеклу. Я двинул
машиной вперед, очень медленно, чтобы не покалечить ее. Мой
меркурий-комета 62 года развалился, и я недавно купил фольксваген 67-го. Я
драил и полировал его. В бардачке даже метелка из перьев лежала. Я
медленно выезжал, а Лидия все молотила кулаками по машине.

Едва я от нее оторвался, как сразу дернул на вторую. Бросив взгляд в
зеркальце, я увидел, как она стоит одна в лунном свете, не шевелясь, в
своем голубом неглиже и трусиках. Все нутро мне начало корежить и
переворачивать. Я чувствовал, что болен, ненужен, печален. Я был влюблен в
нее.

12

Я поехал к себе, начал пить. Врубил радио и нашел какую-то классическую
музыку. Вытащил из чулана свою лампу Коулмэна. Выключил свет и сел
забавляться с нею. С лампой Коулмэна можно много разных штук проделать.

Например, погасить ее, а потом снова зажечь и смотреть, как она
разгорается от жара фитиля. Еще мне нравилось ее подкачивать и нагнетать
давление. А потом было еще удовольствие от того, что просто смотришь на
нее. Я пил, смотрел на лампу, слушал музыку и курил сигару.

Зазвонил телефон. Там была Лидия.

- Что ты делаешь? - спросила она.

- Сижу просто так.

- Ты сидишь просто так, пьешь, слушаешь классическую музыку и играешься
с этой своей проклятой лампой!

- Да.

- Ты вернешься?

- Нет.

- Ладно, пей! Пей, и пускай тебе будет хуже! Сам знаешь, эта дрянь тебя
однажды чуть не прикончила. Ты больницу помнишь?

- Я ее никогда не забуду.

- Хорошо, пей, ПЕЙ! УБИВАЙ СЕБЯ! И УВИДИШЬ, НАСРАТЬ МНЕ ИЛИ НЕТ!

Лидия повесила трубку, и я тоже. Что-то подсказывало мне, что она
беспокоится не столько о моей возможной смерти, сколько о своей следующей
ебле. Но мне нужны каникулы. Необходим отдых. Лидии нравилось ебстись по
меньшей мере пять раз в неделю. Я предпочитал три. Я встал и прошел в
обеденный уголок, где на столе стояла пишущая машинка. Зажег свет, сел и
напечатал Лидии 4-страничное письмо. Потом зашел в ванную, взял бритву,
вышел, сел и хорошенько хлебнул. Вытащил лезвие и чиркнул средний палец
правой руки. Потекла кровь. Я подписал свое письмо кровью.

Потом сходил к почтовому ящику на углу и сбросил его.

Телефон звонил несколько раз. То была Лидия. Она орала мне разное.

- Я пошла ТАНЦЕВАТЬ! Я не собираюсь одна тут рассиживать, пока ты там
нажираешься!

Я ей сказал:

- Ты ведешь себя так, будто я не пью, а хожу с другой теткой.

- Это еще хуже!

Она повесила трубку.

Я продолжал пить. Спать совсем не хотелось. Вскоре настала полночь,
потом час, два. Лампа Коулмэна все горела....

В 3.30 зазвонил телефон. Снова Лидия.

- Ты все еще пьешь?

- Ну дак!

- Ах ты сучья рожа гнилая!

- Фактически, как раз когда ты позвонила, я сдирал целлофан с этой вот
пинты Катти Сарка. Она прекрасна. Видела бы ты ее!

Она шваркнула трубкой о рычаг. Я смешал себе еще один. По радио играла
хорошая музыка. Я откинулся на спинку. Очень хорошо.

С грохотом распахнулась дверь, и в комнату вбежала Лидия.

Задыхаясь, она остановилась посередине. Пинта стояла на кофейном
столике. Она ее увидела и схватила. Я подскочил и схватил Лидию. Когда я
пьян, а она - безумна, мы почти друг друга стоим. Она держала бутылку
высоко в воздухе, отстраняясь от меня и пытаясь выскочить с нею за дверь.
Я схватил ее за руку с бутылкой и попытался отобрать.

- ТЫ, БЛЯДЬ! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА! ОТДАЙ БУТЫЛКУ, ЕБ ТВОЮ
МАТЬ!

Потом мы оказались на крыльце, мы боролись. Споткнулись на ступеньках и
свалились на тротуар. Бутылка ударилась о цемент и разбилась. Лидия
поднялась и побежала. Я услышал, как завелась ее машина. Я остался лежать
и смотреть на разбитую бутылку. Та валялась в футе от меня. Лидия уехала.
Луна все еще сияла. В донышке того, что осталось от бутылки, я разглядел
еще глоток скотча. Растянувшись на тротуаре, я дотянулся до него и поднес
ко рту. Длинный зубец стекла чуть не выткнул мне глаз, пока я допивал
остатки. Затем я встал и зашел внутрь. Жажда была ужасна. Я походил по
дому, подбирая пивные бутылки и выпивая те капли, что оставались в каждой.
Из одной я порядочно глотнул пепла, поскольку часто пользовался пивными
бутылками как пепельницами. Было 4.14 утра.

Я сидел и наблюдал за часами. Будто снова на почте работаю. Время
обездвижело, а существование стало пульсирующей непереносимой ерундой. Я
ждал. Я ждал. Я ждал.

Я ждал. Наконец, настало 6 часов. Я пошел на угол, в винную лавку.
Продавец как раз открывался. Он впустил меня. Я приобрел еще одну пинту
Катти Сарка. Пришел домой, запер дверь и позвонил Лидии.

- У меня тут пинта Катти Сарка, с которой я сдираю целлофан. Я
собираюсь немного выпить. А винный магазин теперь будет работать целых 20
часов.

Она повесила трубку. Я выпил один стаканчик, а затем зашел в спальню,
повалился на постель и уснул, даже не сняв одежду.

Неделю спустя, я ехал по Бульвару Голливуд с Лидией.

Развлекательный еженедельник, выходивший тогда в Калифорнии, попросил
меня написать им статью о жизни писателя в Лос-Анжелесе. Я ее написал и
теперь ехал в редакцию сдавать. Мы оставили машину на стоянке в
Мосли-Сквере. Мосли-Сквер - это квартал дорогих бунгало, в которых
музыкальные издатели, агенты, антрепренеры и прочая публика устраивают
себе конторы. Аренда там очень высокая.

Мы зашли в один из тех бунгало. За столом сидела симпатичная девица,
образованная и невозмутимая.

- Я Чинаски, - сказал я, - и вот моя статья.

Я швырнул ее на стол.

- О, мистер Чинаски. Я всегда очень восхищалась вашей работой!

- У вас тут выпить чего-нибудь не найдется?

- Секундочку...

Она поднялась по ковровой лестнице и снова спустилась с бутылкой
дорогого красного вина. Открыла ее и извлекла несколько бокалов из
бара-тайника.

Как бы мне хотелось залечь с нею в постель, подумал я. Но ни фига не
выйдет.

Однако, кто-то же залегает с нею в постель регулярно.

Мы сидели и потягивали вино.

- Мы дадим вам знать по поводу статьи очень скоро. Я уверена, что мы ее
примем.... Но вы совсем не такой, каким я ожидала вас увидеть....

- Что вы имеете в виду?

- У вас такой мягкий голос. Вы кажетесь таким милым.

Лидия расхохоталась. Мы допили вино и ушли. Когда мы шли к машине, я
услышал оклик:

- Хэнк!

Я обернулся - там в новом мерседесе сидела Ди Ди Бронсон. Я подошел.

- Ну, как оно, Ди Ди?

- Недурно. Бросила Кэпитол Рекордз. Теперь вон той вот конторой
заправляю.

Она махнула рукой. Еще одна музыкальная компания, довольно известная,
со штаб-квартирой в Лондоне. Ди Ди раньше частенько заскакивала ко мне со
своим дружком, когда у него и у меня было по колонке в одной подпольной
лос-анжелесской газетке.

- Боже, да у тебя тогда все нормально, вроде, - сказал я.

- Да, только...

- Только что?

- Только мне нужен мужик. Хороший мужик.

- Ну, так дай мне свой номер, и я погляжу, смогу ли найти тебе такого.

- Ладно.

Ди Ди записала номер на полоске бумаги, и я сложил ее себе в бумажник.
Мы с Лидией подошли к моему старенькому фольку и залезли внутрь.

- Ты собираешься ей позвонить, - сказала она. - Ты собираешься
позвонить по этому номеру.