Чтение 9–й страницы книги ~Дитя эпохи~

Таким образом женитьба стала способом проведения летних каникул.
Дальше мы не заглядывали. Я думаю, что если бы мы заглянули дальше, то
стали бы раздумывать и сомневаться. Но в двадцать лет не раздумывают - и
правильно делают.

Я взялся за дело с присущей мне в те годы энергией.

Сначала я обработал маму. Ее легко убедить. Потом мы вместе навали-
лись на папу. Отец был недоволен. Ранний брак мог помешать моему блестя-
щему будущему. В конце концов он сказал - делай как знаешь.

Мы познакомили родителей. Об этом нужно писать отдельно. Дело было
улажено, и мы стали готовиться к свадьбе. Кажется, мы оба испытывали не-
удобство и смущение от своего раннего брака. Нам казалось, что над нами
будут смеяться.

Надо сказать, что тогда сначала договаривались жениться, а потом вы-
ясняли некоторые подробности, связанные с браком. Я не уверен, что это
самый правильный способ, но и другие вызывают во мне смущение.

Отец уехал в командировку. Мы сидели рядышком и строили планы. Ее ро-
дители были на даче. Вечером я позвонил маме и решительно заявил, что
домой сегодня не приду. Мама только ахнула в трубку. Конечно, если бы
дома был отец, я никогда бы не решился на такой дерзкий шаг.

Я остался у моей милой и любимой, чтобы начать с нею поиски истины, о
которых уже говорил. Учитывая нашу теоретическую подготовку, это было
смешное и трогательное занятие.

Утром я впервые в жизни проснулся в незнакомой постели. Рядом спала
моя жена. Она была очень хороша во сне - волосы разметались по подушке,
лицо словно светилось.

Но разглядывать ее не было времени, потому что проснулся я от того,
что в замке поворачивался ключ. Я вскочил с кровати и одним движеньем
натянул трусы, дико озираясь. Жена мгновенно проснулась и прошептала:

- Это папа! Я думала, он не приедет...

- Думала, думала! - прошипел я. - Лучше скажи - куда мне деваться?

Она вдруг уронила руки и засмеялась совершенно безответственно. Мне
же было не до смеха. Ее отец уже шаркал ногами в прихожей. Я вылетел на
балкон и прижался лопатками к кирпичной стене.

Сейчас я представляю, каким идиотом я выглядел в тот момент на балко-
не. Вид снизу: молодой человек в синих сатиновых трусах, прижавшийся
спиной к стене, будто балансирующий на карнизе. На лице сумасшедшее вы-
ражение. Кстати, оно возникло в первую же секунду, когда в голове про-
мелькнула мысль: "Ботинки!" Конечно, мои ботинки сорок второго размера
все еще торчали посреди прихожей. Они наверняка не догадались выпрыгнуть
в окно. Равно как и брюки.

- Ну, выходи, выходи! Простудишься, - раздался голос ее отца из ком-
наты.

Я вышел и вытянулся перед ним, потупившись. Голый человек совершенно
беспомощен перед одетым. Жена спряталась с головой под одеялом. У меня
мелькнула мысль, что сейчас нам не разрешат жениться - и все! Хотя те-
перь-то на этом стоило бы настаивать.

Мы выслушали небольшую лекцию о нашем моральном облике. До свадьбы
было девятнадцать дней. Жена заплакала под одеялом. Ей было стыдно. Мне
разрешили надеть брюки. Ко мне вернулось самосознание.

После свадьбы мы почему-то не поехали на юг, а отправились в деревню.
Мы спали на сеновале, а днем бродили по лесу. Вокруг звенел и жужжал
июль. Солнце каталось по небу слева направо. Мы падали в траву, как ско-
шенные цветы, и касались друг друга лепестками. Задумчивые божьи коровки
взлетали с наших ладоней, как с аэродромов. "Божья коровка, улети на не-
бо, там твои детки, кушают конфетки". На облаке сидел бородатый Бог и
укоризненно покачивал головой. Впрочем, он одобрял нас. Браки заключают-
ся на небесах, как я выяснил позже. Вероятно, Богу весело и забавно было
смотреть на детей в высокой траве.

Через месяц жена сказала, что у нас будет дочка.

Я не оговорился насчет дочки. Она всегда знала и знает все наперед.
Когда я прошу объяснить мне научно источники ее знания - она только бес-
помощно улыбается. Видимо, у нее завязались дружеские отношения с Госпо-
дом Богом еще там, в деревне, посредством божьих коровок.

Типичный представитель

Я думаю, что пора заканчивать рассказ о детстве и юности. К двадцати
годам человек накапливает почти все, необходимое для выживания. Дальше
он начинает понемногу терять. О некоторых потерях я уже говорил.

В сущности, достаточно иметь очень немногое. Одну мать, одного отца,
одного брата, одного друга, одну любовь, одну жену, одно дело, одну
страну, один язык.

Обо всем этом я и рассказал.

И множество обстоятельств жизни, из которых получаются взгляды и сом-
нения.

Меня берет сомнение - кому нужна моя биография? Не злоупотребил ли я
вниманием? Я не космонавт, не олимпийский чемпион, не народный артист,
не академик и не Герой Социалистического Труда. Я вообще не герой. Геро-
ического крайне мало во мне.

У каждого хватает своих забот. У многих жизнь складывается так, что
им не достает даже того малого, что есть у меня. Так зачем, спрашивает-
ся, я лезу со своей биографией, если точно такая же есть у вас, вашей
жены и друзей? Не лучше ли было сочинить что-либо необыкновенное и поте-
шить публику исключительным и неповторимым?

Этак каждый начнет писать свои биографии!

Я отвечу - и прекрасно! Пускай каждый напишет о себе правду и даст
почитать другому. Мне кажется, что это будет способствовать взаимопони-
манию. Кроме того, пишущий автобиографию убедится, что ничего исключи-
тельного в нем нет, что все мы похожи в главных чертах и каждый является
типичным представителем своего поколения и социальной группы.

Как убедился в этом я.

Все мы в школе писали сочинения о типичных представителях. Могло соз-
даться мнение, что типичный представитель - это нечто вроде унифициро-
ванного блока телевизора. Он построен из стандартных деталей по стан-
дартной схеме. Между тем, каждый типичный представитель у классиков имел
свой дом, свою бабушку и маму, свои приключения и находки. Что же делало
его типичным представителем?

Образ мыслей.

Удивительное дело - мысли у всех разные, а образ мыслей один. Я долго
сопротивлялся тому, чтобы признать себя типичным представителем. Мне ка-
залось, что во мне есть что-то неординарное, и мысли иной раз приходили
в голову дерзкие и решительные. Я смотрел передачи, читал книги про тру-
жеников наших полей и заводов и думал, что мое лицо не такое. Вот они и
есть типичные представители, а я нетипичный, особый, ищущий и размышляю-
щий.

Мне казалось, что я все понимаю. А иногда казалось, что я ничего не
понимаю. Я не понимал, почему мы сами себя хвалим, почему черное то и
дело называют белым и почему мой образ мыслей - как бы это выразиться
поточней? - мало соответствует общепринятому образу мыслей советского
человека. Последнее меня огорчало. Я уже готов был поверить в то, что
мои глаза устроены как-то иначе. Они устроены негативно и видят белое
черным, в то время как нормальные люди видят правильно. Белое - белым, а
черное - тоже белым.

В таких условиях я не мог себя считать типичным представителем.

Чтобы не выделяться, я начал прикидываться дурачком. Стал валять
ваньку, как говорится. Оказалось - это удобно. С дурачка какой спрос? Он
даже если что и ляпнет невпопад, и назовет черное черным - так это по
дурости. Над ним можно посмеяться.

Мне не нравилась моя двойственность, потому что в душе я считал себя
человеком серьезным, даже печальным, и сердце у меня болело по поводу
глупостей и лжи.

Я склонен был винить себя. Мне очень хотелось пристроиться и шагать в
ногу, с песнями, с большой и широкой гордостью за себя и других людей.

Но присмотревшись повнимательнее, я увидел, что напрасно приписываю
себе оригинальность. Оказалось, что большинство людей видят то же, что
вижу я. И вовсе не прикидываются при этом дурачками. Они просто делают
свое дело, а сердце болит у них не меньше моего.

Написав автобиографию, я окончательно убедился в том, что являюсь ти-
пичным представителем. Ничего не было в моей жизни такого, чего бы не
было ни у кого. Различия характеров не имеют значения. Все или почти все
размышляют о жизни и приходят к невеселым выводам.

Я же пришел все-таки к одному веселому выводу. Нас много, типичных
представителей. Мы сумели, оставаясь типичными представителями, не озло-
биться, не потерять веры в людей и не позволить себе стать циниками.

И это самая громкая фраза, какую я могу себе позволить.

* Часть 2

Глагол "инженер" *

Без пяти минут

В один прекрасный день я осознал, что заканчиваю институт.

Это было в начале сентября, когда нас собрали на кафедре, в лаборато-
рии измерительной техники, и объявили, что начинается преддипломная
практика.

Все обставили очень торжественно. Принесли откуда-то доску и водрузи-
ли ее на звуковой генератор. Профессору сделали возвышение. Преподавате-
ли стояли неровным строем, заложив руки за спину. Они испытующе смотрели
на нас. А мы победоносно смотрели на них, потому что знали, что теперь
поделать с нами ничего невозможно. Они просто обязаны нас выпустить с
дипломами.

Профессор вскарабкался на возвышение и сказал: