Чтение 9–й страницы книги ~Жизнь взаймы~

-- Да, -- сказала Лилиан. -- Большего здесь не хотят.

-- Ну, как? Начнем с сегодняшнего дня? -- спросил Рихтер.

-- Нет, -- рассеянно ответила Лилиан, -- теперь это уже не
имеет смысла. Мне здесь осталось жить недолго.

-- Вы уезжаете?

-- Да, уезжаю.

то я говорю, -- испуганно подумала она.

-- Вы выздоровели?

Хриплый голос старика прозвучал сердито, как будто Лилиан
обманула его и решила дезертировать.

-- Я не уезжаю насовсем, -- поспешно сказала она. -- Я
уезжаю лишь на короткое время. Я вернусь обратно.

-- Все возвращаются обратно, -- прохрипел Рихтер,
успокоившись. -- Все.

-- Передать ваш ход Ренье?

-- Бесполезно. Можно считать, что я уже сделал ему мат.
Скажите Ренье, что лучше начать сначала.

а, -- подумала она, -- начать сначала,

После обеда Лилиан уговорила молоденькую сестру
показать ей последние рентгеновские снимки. Не успев как
следует закрыть дверь, Лилиан вытащила из конверта темные
снимки и принялась разглядывать их против света. Она не
очень-то разбиралась в них, но помнила, как Далай-Лама
несколько раз показывал ей затемнения и темные пятна. В
последнее время он этого больше не делал.

Лилиан смотрела на снимки, на их блестящую серо-черную
поверхность; от них зависела ее жизнь.

Вот ее плечевая кость, вот позвонки, ребра, весь ее скелет,
а в промежутках то зловещее и неясное нечто, что зовется
здоровьем или болезнью. Она вспомнила свои прежние снимки,
вспомнила расплывчатые серые пятна на них и попыталась найти их
вновь. Она разыскала эти пятна, и ей показалось, что они
увеличились.

Лилиан резко обернулась. Теплый свет мирно струился из-под
золотистого абажура. В комнате было тихо, но Лилиан почудилось,
что тишина ждет ответа на вопрос, неведомый ей. Она повернулась
к зеркалу.

-- Ну, так что же? -- раздался за ее спиной голос
молоденькой сестры. Неслышно ступая на резиновых подошвах,
сестра вошла, чтобы забрать снимки.

-- В последние два месяца я потеряла два кило, -- сказала
Лилиан.

-- Нельзя быть такой беспокойной. И надо есть побольше. Вы
ведь уже очень неплохо поправились.

-- Скажите, а вы когда-нибудь болели?

-- Нет, никогда, если не считать кори и скарлатины. Ну, да и
вы скоро поправитесь, -- по привычке затараторила девушка. --
Небольшие рецидивы всегда возможны. Особенно зимой.

-- И весной, -- с горечью сказала Лилиан. -- И летом. И
осенью.

-- Надо быть поспокойнее. И выполнять предписания
профессора!

-- Да, я так и сделаю, -- сказала Лилиан, вдруг потеряв
терпение.

-- Вам надо побольше есть. Тогда вы быстро наберете эти
несколько кило. -- Сестра уже стояла в дверях. -- Начните с
сегодняшнего вечера. На ужин у нас шоколадное суфле с ванильным
соусом.

x x x

Сестра ушла, а Лилиан все еще стояла неподвижно. Неужели это
та же самая комната, какой она была минуту назад?

В дверь постучали. Вошел Хольман.

-- Клерфэ завтра уезжает. Сегодня ночью -- полнолуние.
Поэтому в орной хижине, как обычно, будет праздник. Давайте
удерем и отправимся с ним наверх? Ведь это последний вечер с
Клерфэ. Будет очень грустно провести его здесь. Пойдете с нами?

Лилиан не ответила.

-- Долорес Пальмер и Шарль Ней тоже хотят идти, -- сказал
Хольман. -- Если мы улизнем отсюда часов в десять, то как раз
поспеем к фуникулеру. Он работает сегодня до часу ночи.

-- Вы изменились, -- с неприязнью сказала Лилиан. -- Раньше
вы были так осторожны.

Хольман засмеялся.

-- И опять буду! Начиная с завтрашнего вечера. Клерфэ уедет,
и снова наступит тишь и гладь. С завтрашнего вечера я стану
самым послушным, самым осторожным пациентом. А вы нет? Ну, так
как же, зайти за вами в десять?

-- Да.

-- Хорошо. Значит, мы сегодня празднуем.

-- Что именно? -- спросила Лилиан.

Хольман оторопел.

-- Каждый что-нибудь свое, -- сказал он затем. -- Что мы еще
живы. Что приехал жузеппе. Что наступило полнолуние.

-- И что завтра мы опять станем идеальными пациентами.

-- Ну что ж, я согласен и на это!

Хольман ушел.

автра, -- думала Лилиан. -- Завтра привычная санаторная
рутина бесшумно поглотит все, как мокрый снег, который
безостановочно падает в эту гнилую зиму, мягкий и тихий,
засыпающий и заглушающий все живое... Только не меня, -- думала
она. -- Только не меня!

x x x

орная хижина ярко светилась. Она была расположена высоко над
деревней; раз в месяц, в полнолуние, ее не закрывали всю ночь,
и посетители разъезжались с факелами.

Для больных санатория праздники в орной хижине были своего
рода маскарадами. Шарль Ней и Хольман наклеили себе усики,
чтобы их нельзя было узнать. Красавица Долорес Пальмер накинула
на волосы кружевной шарф и прикрыла лицо вуалеткой.

Лилиан не захотела надеть ни шарфа, ни вуали. Она была в
своих обычных синих брюках и меховом жакете.

Лилиан выглядела очень взволнованной. В ночи было что-то
Драматичное: луна то выплывала из-за рваных облаков, то снова
скрывалась за ними, тени от облаков ложились на белые склоны, и
склоны оживали -- казалось, гигантские фламинго с мощными
крыльями летают над землей.

-- Когда вы уезжаете? -- спросила Лилиан Клерфэ.

-- Завтра после обеда. Хочу до наступления темноты проехать
перевал. -- Он посмотрел на нее. -- Поедете со мной?

-- Да, -- ответила она.

Клерфэ засмеялся; он ей не поверил.

-- Хорошо, -- сказал он. -- Только не берите много вещей.

-- Мне много не нужно. Куда мы поедем?

-- Прежде всего мы избавимся от снега, который вы так
ненавидите. Проще всего поехать в Тессин на ЛагоМаджоре. Весна
идет оттуда. Сейчас там уже все в цвету.

-- А потом куда?

-- В Париж.

-- Хорошо, -- серьезно сказала Лилиан.

-- Боже мой, -- прошептал Хольман. -- Пришел Далай-Лама! Вот
он, стоит в дверях.

Все четверо поглядели на профессора, бледного, с лысиной во
всю голову, в сером костюме. Он обозревал веселую суматоху,
царившую в орной хижине. Потом повернулся и направился к
столику, стоявшему слева, неподалеку от двери.

-- Может, нам лучше исчезнуть? -- с беспокойством спросил
Хольман.

-- Он вас не узнает, -- сказала Лилиан. -- Из-за усов.

-- А вас? И Долорес?

-- Мы можем сесть так, что он будет видеть Лилиан и Долорес
только со спины, -- сказал Шарль Ней. -- Тогда он и их не
узнает.

-- Все равно узнает. У него не глаза, а рентгеновский
аппарат. Но попробовать можно. Сядьте на мое место, Лилиан.

Лилиан покачала головой.

-- А вы, Долорес?

Помедлив секунду, Долорес встала и села так, чтобы
Далай-Лама не смог ее увидеть.

Лилиан смотрела на врача, и он смотрел на нее.

-- Смешно! -- сказала она. -- Но здесь поневоле становишься
смешным.

-- Люди всегда смешны, -- возразил Клерфэ. -- И если
осознать это, жизнь кажется намного легче.

-- В котором часу вы уезжаете завтра? -- вдруг спросила