годы, и многое вылетело из головы. Знаешь, в зябликах, вернее, в яблоках
нашего вертограда сидят черви, надо что-нибудь придумать, какое-нибудь
средство, а то останется сплошная труха и есть будет совершенно нечего, не
сваришь даже варенья. Мать глянула на мой сачок и спросила: ты что, опять
поссорился с отцом? Я не хотел огорчать ее и ответил так: немного, мама, мы
беседовали о первопечатнике Федорове Иоанне, я высказал убеждение, что он -
аз, буки, веди, глагол, добро, еси, живете, земля, ижица и так далее, а отец
не поверил и посоветовал мне поехать половить бабочек, и вот я еду. До
свидания, мама, - закричал я, - еду себе, еду за луговыми желтушками, да
здравствует лето, весна и цветы, величие мысли, могущество страсти, а также
любви, доброты, красоты! Дин-дон, бим-бом, тик-так, тук-тук, скрип-скряп. Я
недаром перечислил эти звуки, это мои любимые звуки, звуки летящего по
дачной тропинке веселого велосипеда, а весь поселок уже запутался в паутине
маленьких пауков, пусть до настоящей осени и было еще далеко. Но паукам все
равно, до свидания, мама, не горюй, мы еще встретимся. Она крикнула:
вернись! - и я оглянулся: мать тревожно стояла у калитки, и я подумал: если
вернусь, ничего хорошего из этого не выйдет: мать непременно станет плакать,
заставит покинуть седло велосипеда, возьмет под руку, и мы через сад
возвратимся на дачу, и мать начнет мирить меня с отцом, на что потребуется
еще несколько лет, а жизнь, которую в нашем и в соседних поселках принято
измерять сроками так называемого в р е м е н и, днями лета и годами зимы,
жизнь моя остановится и будет стоять, как сломанный велосипед в сарае, где
полно старых выцветших газет, деревянных чурок и лежат ржавые плоскогубцы.
Да, ты не хотел примирения с отцом нашим. Вот почему, когда мать крикнула
тебе вослед в е р н и с ь! - ты не вернулся, хотя тебе было чуточку жаль
ее, нашу терпеливую мать. Оглянувшись, ты увидел ее большие глаза цвета
пожухлой травы, в них медленно оживали слезы и отражались какие-то высокие
деревья с удивительной белой корой, тропинка, по которой ты ехал, и ты сам
со своими длинными худыми руками и тонкой шеей, и ты - в своем
неостановимом движении о т. Человеку со стороны, замученному химерами
знаменитого математика Н. Рыбкина, составителя многих учебников и сборников
задач и упражнений, человеку без воображения, без фантазии, ты показался бы
в те минуты скучным велосипедистом имярек, держащим путь свой из пункта А в
пункт Б, чтобы преодолеть положенное количество километров, а потом навсегда
исчезнуть в облаке горячей дорожной пыли. Но я, посвященный в высокие
помыслы твои и стремления, знаю, что в упомянутый день, отмеченный
незаурядной солнечной погодой, ты являл собою иной, непреходящий во времени
и пространстве тип велосипедиста. Непримиримость с окружающей
действительностью, стойкость в борьбе с лицемерием и ханжеством, несгибаемая
воля, твердость в достижении поставленной цели, исключительная
принципиальность и честность в отношениях с товарищами - эти и многие
другие замечательные качества ставили тебя вне обычного ряда велосипедистов.
Ты был не только и не столько велосипедистом, сколько
велосипедистом-человеком, веломашинистом-гражданином. Право, мне как-то
неловко, что ты так хвалишь меня. Я уверен, что совсем не стою этих красивых
слов. Мне представляется даже, я неправильно поступил в упомянутый день, я,
наверное, должен был вернуться на зов матери и успокоить ее, но я ехал и
ехал со своим сачком, и мне было безразлично, как и куда ехать, мне было
просто хорошо ехать, и как это обычно бывает со мной, когда мне никто не
мешает мыслить, я просто мыслил обо всем, что видел.
этажа, здесь кто-то живет, какая-нибудь семья. Часть семьи живет всю неделю,
а часть только в субботу и в воскресенье. Потом я увидел небольшую
двухколесную тележку, она стояла на опушке рощи, возле сенного стога, и я
сказал себе: вот тележка, на ней можно возить разные вещи, как-то: землю,
гравий, чемоданы, карандаши фабрики имени Сакко и Ванцетти, дикий мед, плоды
манговых деревьев, альпенштоки, поделки из слоновой кости, дранку, собрания
сочинений, клетки с кроликами, урны избирательные и для мусора, пуховики и
наоборот - ядра, краденые умывальники, табели о рангах и мануфактуру
периода Парижской коммуны. А сейчас вернется некто и станет возить на
тележке сено, тележка очень удобная. Я увидел маленькую девочку, она вела на
веревке собаку - обыкновенную, простую собаку - они шли в сторону станции.
Я знал, сейчас девочка идет на пруд, она будет купаться и купать свою
простую собаку, а затем минует сколько-то лет, девочка станет взрослой и
начнет жить взрослой жизнью: выйдет замуж, будет читать серьезные книги,
спешить и опаздывать на работу, покупать мебель, часами говорить по
телефону, стирать чулки, готовить есть себе и другим, ходить в гости и
пьянеть от вина, завидовать соседям и птицам, следить за метеосводками,
вытирать пыль, считать копейки, ждать ребенка, ходить к зубному, отдавать
туфли в ремонт, нравиться мужчинам, смотреть в окно на проезжающие
автомобили, посещать концерты и музеи, смеяться, когда не смешно, краснеть,
когда стыдно, плакать, когда плачется, кричать от боли, стонать от
прикосновений любимого, постепенно седеть, красить ресницы и волосы, мыть
руки перед обедом, а ноги - перед сном, платить пени, расписываться в
получении переводов, листать журналы, встречать на улицах старых знакомых,
выступать на собраниях, хоронить родственников, греметь посудой на кухне,
пробовать курить, пересказывать сюжеты фильмов, дерзить начальству,
жаловаться,что опять мигрень, выезжать за город и собирать грибы, изменять
мужу, бегать по магазинам, смотреть салюты, любить Шопена, нести вздор,
бояться пополнеть, мечтать о поездке за границу, думать о самоубийстве,
ругать неисправные лифты, копить на черный день, петь романсы, ждать
ребенка, хранить давние фотографии, продвигаться по службе, визжать от
ужаса, осуждающе качать головой, сетовать на бесконечные дожди, сожалеть об
утраченном, слушать последние известия по радио, ловить такси, ездить на юг,
воспитывать детей, часами простаивать в очередях, непоправимо стареть,
одеваться по моде, ругать правительство, жить по инерции, пить корвалол,
проклинать мужа, сидеть на диете, уходить и возвращаться, красить губы, не
желать ничего больше, навещать родителей, считать, что все кончено, а также
- что вельвет (драпбатистшелкситецсафьян) очень практичный, сидеть на
бюллетене, лгать подругам и родственникам, забывать обо всем на свете,
занимать деньги, жить, как живут все, и вспоминать дачу, пруд и простую
собаку. Я увидел сосну, опаленную молнией: желтые иглы. Я представил себе
июльскую грозовую ночь. Сначала в поселке было тихо и душно, и все спали с
открытыми окнами. Потом тайно явилась туча, она заволокла звезды и привела с
собой ветер. Ветер дунул - по всему поселку захлопали рамы, двери, и
зазвенели разбитые стекла. Затем в полной темноте загудел дождь: он намочил
крыши, сады, оставленные в садах раскладушки, матрацы, гамаки, простыни,
детские игрушки, буквари - и все остальное. В дачах проснулись. Зажигали,
но тут же гасили свет, ходили по комнатам, смотрели в окна и говорили друг
другу: ну и гроза, ну и льет. Били молнии, яблоки дозревали и падали в
траву. Одна молния ударила совсем рядом, никто не знал, где именно, однако
сходились на том, что где-то прямо в поселке, и те, у кого на крыше не было
громоотводов, давали себе слово, что завтра же поставят. А молния попала в
сосну, которая жила на краю леса, но не сожгла, а лишь опалила ее, причем
осветила весь лес, поселок, станцию, участок железнодорожной ветки. Молния
ослепила идущие поезда, посеребрила рельсы, выбелила шпалы. А потом - о, я
знаю, - потом ты увидел дом, где жила т а женщина, и ты оставил велосипед у
забора и постучал в ворота: тук-тук, милая, тук-тук, вот пришел я, твой
робкий, твой нежный, открой и прими меня, открой и прими, мне ничего от тебя
не нужно, я только взгляну на тебя и уеду, не прогоняй меня, только не
прогоняй, милая, думаю о тебе, плачу и молюсь о тебе.
о моих личных делах, тебе не должно быть до той женщины никакого дела, не
приставай, ты дурак, ты больной человек, я не хочу тебя знать, я позвоню
доктору Заузе, пусть он отвезет тебя снова т у д а, потому что ты надоел и
противен мне, кто ты такой, почему ты лезешь ко мне с расспросами,
перестань, лучше перестань, или я что-нибудь с тобой сделаю, что-нибудь
нехорошее. Не притворяйся, будто ты не знаешь, кто я такой; если ты
называешь меня сумасшедшим, то ты сам точно такой же сумасшедший, потому что
я - это ты сам, но ты до сих пор не хочешь понять этого, и если ты
позвонишь доктору Заузе, тебя отправят т у д а вместе со мной, и ты не
сможешь видеть ту женщину два или три месяца, а когда мы выпишемся, я приду
к той женщине и скажу о тебе всю правду, я скажу ей, что тебе вовсе не
столько-то лет, как ты утверждаешь, а всего столько-то, и что ты учишься в
школе для дураков не по собственному желанию, а потому, что в нормальную
школу тебя не приняли, ты болен, как и я, ужасно болен, ты почти идиот, ты
не можешь выучить ни одного стихотворения, и пусть женщина немедленно бросит
тебя, навсегда оставит стоять одного на темном пригородном перроне, да,
снежной ночью, когда все фонари разбиты и все электрические поезда ушли, и я
скажу ей: тот человек, который хочет вам понравиться, не достоин вас, и вы
не можете быть с ним, поскольку он никогда не сможет быть с вами как с
женщиной, он обманывает вас, он сумасшедший сопляк, плохой ученик спецшколы
и не в состоянии выучить ничего наизусть, и вы, тридцатилетняя серьезная
женщина, вы должны забыть, оставить его на заснеженном перроне ночью и
отдать предпочтение мне, настоящему человеку, взрослому мужчине, честному и
здоровому, ибо я очень хотел бы этого и без труда выучиваю наизусть любое
стихотворение и решаю любую задачу жизни. Врешь, это подлость, ты не скажешь
ей так, потому что ничем не отличаешься от меня, ты такой же, такой же
глупый и неспособный и учишься вместе со мной в одном классе, ты просто
решил избавиться от меня, ты любишь ту женщину, а я мешаю тебе, но у тебя
ничего не получится, я сам приду к ней и расскажу всю правду - о себе и о
тебе, я признаюсь, что люблю ее и хотел бы всегда, целую жизнь быть с ней,
хотя ни разу, никогда не пробовал быть ни с одной женщиной, но, наверное,
да, конечно, для нее, для той женщины, это не имеет значения, ведь она так
красива, так умна - нет, не имеет значения! и если я даже не сумею быть с
ней как с женщиной, она простит мне, ведь это не нужно, не обязательно, а
про тебя я скажу ей так: скоро к вам явится человек, чем-то похожий на меня,
он постучит в дверь: тук-тук, он попросит, чтобы вы бросили меня одного на
заснеженном перроне, потому что я больной, но, пожалуйста, пожалуйста, скажу
я, не верьте ему, ничему не верьте, он сам рассчитывает быть с вами, но он
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Прозоров Александр
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Витковский Евгений