read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



ней взглядом. Он словно предугадывает уже что-то безвозвратное, непопра-
вимое - он, веривший, что здесь, на фабрике, в субботу после отбоя, ког-
да он один, случая причинить другому зло или вред у него не будет.
- А какой он из себя? - спрашивает она.
- Кристмас-то? Ну...
- Я не про Кристмаса.
- А-а, Браун. Ну да. Высокий, молодой. Смуглый; женщинам он кажется
интересным, - по слухам, многим. Большой охотник посмеяться, подура-
читься, над людьми подшутить. Но мне... - Голос его пресекся. Он не в
силах поднять глаза, выдержать ее упорный трезвый взгляд.
- Джо Браун, - говорит она. - А нет у него такого белого шрамика вот
тут, возле рта?
Он не в силах поднять глаза; он сидит на штабеле реек, но сделаного
не воротишь, и он готов язык себе откусить.
Из окна кабинета ему видна улица. Она близко, потому что лужайка не
широкая. Это - маленькая лужайка, на ней - пяток низкорослых кленов. Дом
- некрашеный, бурый, скромный коттедж - тоже мал и закрыт разросшимися
миртами, алтеем и садовым жасмином, если не считать просвета, через ко-
торый окно смотрит на улицу. Закрыт настолько, что свет уличного фонаря
на углу едва пробивается сюда.
Из окна ему видна и вывеска, которую он называет своим памятником.
Она стоит в углу двора, невысокая, обращенная к улице. Продолговатая,
полметра на метр, доска лицом повернута к прохожим, оборотной стороной к
нему. Но ему и незачем ее читать, потому что он сам аккуратно сделал ее
- при помощи молотка и пилы, сам аккуратно и тщательно вывел на ней над-
пись, когда понял, что ему понадобятся деньги на хлеб, на дрова и одеж-
ду. Когда он кончил семинарию, у него был небольшой доход с отцовского
капитала, но, получив церковь, он свои квартальные чеки сразу же стал
переводить на исправительную колонию для девочек в Мемфисе. Потом у него
отняли церковь, отняли Церковь, и самым горьким в жизни - горше утраты,
горше бесчестья - было для него письмо, в котором он сообщал колонии,
что отныне сможет посылать лишь половину прежней суммы.
Он продолжал переводить им половину доходов, которых и целиком едва
хватало бы ему на жизнь. "К счастью, я кое-что умею", - говаривал он в
то время. Отсюда - вывеска, которую он сам аккуратно сколотил и сам на-
писал, остроумно замешав в краску битое стекло, чтобы ночью под уличным
фонарем буквы по-рождественски искрились:
ПРЕП. ГЕИЛ ХАИТАУЭР, Д. Б.
УРОКИ РИСОВАНИЯ
ИЗГОТОВЛЕНИЕ
РОЖДЕСТВЕНСКИХ И ПОЗДРАВИТЕЛЬНЫХ ОТКРЫТОК
ПРОЯВЛЕНИЕ ФОТОГРАФИИ
Но минуло уже много лет, и учеников у него не было, а рождественских
открыток и фотопластинок было мало, краска и дробленое стекло осыпались
с полинявших букв. Их еще можно было прочесть, хотя, как и сам Хайтауэр,
большинство горожан в этом не нуждалось. Лишь изредка нянька-негритянка
со своими белыми питомцами останавливалась перед вывеской и читала
вслух, праздно и тупо, как водится у этой досужей малограмотной публики,
да приезжий, случайно попав на тихую, глухую, немощеную улочку, задержи-
вался, чтобы прочесть надпись, и, взглянув на маленький, бурый, почти
закрытый зеленью дом, шел дальше; случалось, приезжий поминал вывеску в
беседе с каким-нибудь знакомым из местных. "А-а, да, - говорил тот. -
Хайтауэр. Он там один живет. Приехал сюда священником пресвитерианской
церкви, но жена ему подгадила. Повадилась тайком в Мемфис ездить, разв-
лекалась там. Это было лет двадцать пять назад, когда они только приеха-
ли. Некоторые говорили, что он это знал. Якобы удовлетворить ее не мог
или не хотел, и знал, чем она занимается. И вот, в субботу ночью, в Мем-
фисе, ее убили - не то в публичном доме, не то еще где-то. В газетах -
шум. Пришлось ему уйти из церкви, а из Джефферсона уехать он почему-то
не захотел. Пробовали его заставить - для его же блага, ну и ради горо-
да, ради церкви. Церкви-то, понимаешь, это совсем ни к чему. Приезжают
люди, слышат про такие дела, и вдобавок он из города выселяться не хо-
чет. А он - ни в какую. И живет там - когда-то это была центральная ули-
ца - с тех самых пор один. Теперь она хотя бы не главная. И то слава Бо-
гу. Правда, теперь уж он никому не мешает, и, думаю, почти все про него
забыли. Сам по дому хозяйничает. Вряд ли кто зашел к нему в дом за двад-
цать пять лет. Не знаем, зачем он здесь остался. В сумерки или вечером,
если идешь мимо, обязательно видишь: у окна сидит. Сидит, и все. А так
его и не видать совсем - разве, случится, когда в саду работает".
Так что вывеска, которую он сколотил и написал, значит для него еще
меньше, чем для города; он уже не воспринимает ее как вывеску, как
весть. Он и не вспоминает о ней, пока в сумерки не займет свое место у
окна в кабинете. А тогда это - просто привычный продолговатый предмет
невысоко над уличной стороной лужайки; ничего не значащий; может быть -
такое же порождение трагической неизбывной земли, как кустарник и низкие
раскидистые клены, выросшие без его помощи или противодействия. Он уже и
не смотрит на нее - так же, как не замечает, в сущности, деревьев, из-за
которых наблюдает за улицей, дожидаясь ночи, мгновения, когда она насту-
пит. В доме, в кабинете за его спиной - тьма, и он ждет секунды, когда
последний свет погасает в небе, и опускается ночь, и только слабым све-
том упорно дышит напоенная днем былинка и лист, задерживая на земле ти-
хий свет, хотя ночь уже наступила. Теперь скоро, думает он, скоро. И да-
же про себя не говорит: "Еще осталось что-то от гордости и чести, от
жизни".
Семь лет назад, когда Байрон Банч приехал в Джефферсон и впервые уви-
дел маленькую вывеску: Гейл Хайтауэр, Д. Б. Уроки рисования. Рождест-
венские открытки. Проявление фотографий, он подумал: "Д. Б. Что такое Д.
Б. ", и спросил об этом, и ему сказали. Дрянной Безбожник. Гейл Хайтау-
эр, Дрянной Безбожник, по крайней мере - для Джефферсона, - сказали ему.
И как Хайтауэр приехал в Джефферсон прямо из семинарии, отказавшись от
других приходов; как он пустил в ход все связи, чтобы его направили в
Джефферсон. И как он прибыл с молодой женой и вышел из вагона уже в воз-
бужденном состоянии, объясняя, рассказывая старикам и старухам-столпам
церкви, что он выбрал Джефферсон с самого начала, когда еще только решил
стать священником; рассказывая с каким-то ликованием о том, как писал
письма, как надоедал людям, как использовал все связи, чтобы его послали
сюда. Местным слышалось в этом ликование барышника после выгодной сдел-
ки. То же, наверное, слышалось и старейшинам. Потому что они внимали ему
холодно, изумленно, с недоверием, - казалось, город как место жительства
был нужен ему, а не церковь, не составляющие церковь люди, перед которы-
ми ему предстояло служить. Словно ему безразличны были люди, живые люди,
и хотят они его тут или нет. А к тому же он был еще молод, и старшие пы-
тались охладить его радость и возбуждение разговором о серьезных церков-
ных делах, об обязанностях их церкви и его собственных. Байрону расска-
зывали, что и спустя полгода молодой священник все еще был возбужден и
все толковал о Гражданской войне, и убитом деде-кавалеристе, и о горев-
ших в Джефферсоне складах генерала Гранта - покуда не получалась полная
каша. Байрону рассказывали, что так же он говорил и с кафедры, так же на
кафедре заходился, превращая религию в непонятный сон. Не кошмар, но
чтото развертывающееся быстрее, чем слова в Писании, - смерч какой-то,
совсем оторвавшийся от земли. И старикам, старухам это тоже не нрави-
лось.
Будто даже на кафедре он не мог отделить религию от скачущей конницы
и покойного деда, застреленного на скаку. И в личной жизни, у себя дома,
тоже, наверное, не мог отделить. Наверное, даже не пытался, думал Бай-
рон, размышляя о том, что мужчине свойственно вытворять такое с женщи-
ной, которая ему принадлежит, что поэтому-то женщинам и приходится быть
сильными, и нельзя их винить за то, что они творят с мужчинами, из-за
них и ради них, - ибо, видит Бог, до чего это мудреное дело - быть же-
ной. Ему рассказывали, что жена священника была маленькая, тихая с виду
девушка, и городу сначала показалась бессловесной. Но в городе говорили,
что будь Хайтауэр самостоятельным человеком - человеком, каким следует
быть священнику, а не таким, который родился на тридцать лет позже того
единственного дня, которым он словно бы и жил всю жизнь, - дня, когда
его деда застрелили на скаку, - с ней бы тоже ничего не случилось. Но он
таким не был, и соседи часто слышали, как она плачет днем или поздно ве-
чером в приходском доме, и соседи понимали, что он не знает, как помочь
беде, потому что не знает, в чем беда. И как, бывало, она даже не явля-
лась в церковь, где служил ее собственный муж, - даже в воскресенье, - и
люди глядели на него и недоумевали - замечает ли он хотя бы, что ее тут
нет, помнит ли хотя бы, что у него вообще есть жена, - когда стоит на
кафедре, размахивая руками, и догма, которую он должен проповедать, вся
перемешана со скачущей конницей, доблестью и поражением, - точно так же,
как на улице, когда он начинал толковать им про скачущую кавалерию, она
мешалась с отпущением грехов и чином боевых серафимов, - и, разумеется,
старики и старухи решили в конце концов, что эти речи, произносимые в
доме Божием, в Божий день, граничат с самым настоящим святотатством.
И Байрону рассказывали, что после года жизни в Джефферсоне лицо у же-
ны сделалось застывшим, и, когда прихожанки посещали их дом, Хайтауэр
встречал их один, суетясь, без пиджака, в рубашке без воротничка, и в
первую минуту казалось, что он вообще не соображает, зачем они пришли и
чего от него хотят. Затем он приглашал их войти и, извинившись, исчезал.
Ни звука не слышалось в доме, покуда они сидели там в своих воскресных
платьях, разглядывая друг друга и комнату" прислушиваясь и не слыша ни
звука. А потом он возвращался одетый в воротничке, садился и говорил с
ними о церкви и о больных, и они отвечали ему спокойно и оживленно,
по-прежнему прислушиваясь и, может быть, поглядывая на дверь, может
быть, гадая, известно ли ему то, что они уже считали известным.
Дамы перестали к нему ходить. Вскоре они перестали встречать его жену
на улице. А он вел себя так, будто ничего не происходит. А потом она



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.