показалось, что у меня отнялись ноги. Мне хотелось одного:
пройти в комнату отдыха, лечь на тахту, укрыться пледом и
уснуть. Не у одной меня такая особенность. Когда переживаешь
стресс и вроде бы надо действовать, принимать решение,
большинство людей хочет лечь, уснуть и забыть о неприятном.
Потом -- будь что будет, но сейчас нужна передышка.
на тахту и укрылась пледом.
подгладила юбку и блузку. Мне очень хотелось есть. Я
приготовила бутерброд с ветчиной, открыла банку холодного пива.
Одного бутерброда оказалось мало, в микроволновой печи
подогрела консервированный горошек, вскипятила воду, выпила
кофе и решила, что надо поговорить с отцом прежде,чем принять
решение. Когда я читаю в романах о долгих и мучительных
раздумьях героев, -- все это глупости. Решение обычно
принимается сразу: увидела мужика, и он или нравится, или не
нравится, хорошая тряпка нравится или не нравится.
Нерешительность с мужиком бывает от того, что он сам
нерешителен, а с покупкой потому, что всегда не хватает денег.
в какой должности. Мне нравился Заместитель, хотя, конечно, вел
он себя, как сука, хотя определение "сука" применимо больше к
женщине. Сказать "как кобель" -- не точно, потому что "кобель"
-- сексуальная категория, а не нравственная. Но не это было
главным. Я хотела получить деньги: даже двухмесячная зарплата
президента компании решила бы мои проблемы года на два или даже
на три. То, что сегодня меня макнули, можно пережить. Но даже
за очень хорошие деньги терпеть унижения каждый день я не
хотела.
каким упоением он исполнял свою роль в этом розыгрыше. Ничего,
ты свое получишь, -- решила я тогда. И без всяких колебаний и
сомнений.
ящике справа есть фен.
момент я решила сделать поводок, который связывал бы меня и
Настю, покороче. Я не буду во всем слушаться ее.
санаторий. Уже вызвали швейцарского хирурга, и они с Гузманом
решат, оперировать ли его здесь или провести операцию там.
в санатории.
Завтра приходи, и решим.
когда мне видеться с отцом.
санатория.
комплимент. Завтра за тобой прислать машину?
коридору. И я пошла, боясь только одного: чтобы ко мне не
обратились с каким-нибудь вопросом. Я приближалась к охране.
Обычно для прохода в учреждение выписывают пропуск, а при
выходе его сдают. Если у меня спросят пропуск, что я должна
ответить? Я решила, что отвечу:
запомнить.
ладони к беретам. Я им кивнула.
десятка мужчин. Я завернула за угол, облегченно вздохнула и
бросилась к приближающемуся троллейбусу. Конечно, президенту
компании не пристало бегать за троллейбусом, но и стоять на
остановке мне тоже не хотелось. Президент, пробивающийся в
переполненный троллейбус на виду сотрудников компании -- не
президент, а пассажир, такой же, как и они, хотя, судя по
количеству машин на стоянке против офиса компании, очень
немногие сотрудники ездили общественным транспортом.
наступил. В этом микрорайоне, который когда-то зазывали
Химки-Ховрино, я прожила из тридцати двух лет своей жизни
двадцать. За эти двадцать лет выросли деревья, которые мы
сажали по субботникам. Я знала здесь многих, а еще больше знали
меня: не только соседи, но и родители учеников.
что постарше, гоняли между домами на роликовых коньках, на
скамейках в тени деревьев сидели старухи, грузные, с больными
ногами. Меня всегда поражала разница между зарубежными
старухами и нашими. В Москву приезжало много туристов, в
основном, пенсионеров. И французские, и американские, и
немецкие старухи были сухопарые, подтянутые и деятельные. Наши
старухи были почему-то разбухшие, медлительные. Я как-то
поделилась своими наблюдениями с Риммой.
Всю жизнь на картошке, капусте и макаронах. Они уже к тридцати
становятся тумбами, а когда рождаются внуки, они вообще
перестают быть женщинами. Все. Финита ля комедия. Они бабки.
Все маршруты закончены. Раньше из дома на работу, три раза за
жизнь в дом отдыха или в санаторий по профсоюзной путевке со
скидкой. А теперь только из дома в магазин, прачечную и
поликлинику. Все их путешествия.
Разумовская. Она мне преподавала географию в школе, не
скрывала, что из дворян, каждый год ездила в Париж к
родственникам, которые детьми вместе с родителями эмигрировали
сразу после революции.
фрукты ее раздражали. Она курила длинную тонкую черную
сигарету, из дорогих, судя по приятному запаху, и была одета в
легкий, в яркую клетку, шелковый костюмчик. Я поздоровалась с
ней и сказала:
голосом Олимпиада. -- Внучатые племянницы отдали свои вышедшие
из моды тряпки. У них в Париже мода заканчивается, а к нам она
только приходит, поэтому я самая модная старуха в нашем
микрорайоне. А у тебя что, неприятности?
устроилась. И один козел, в общем, в первый же день
поизгалялся.
По этим комплексам и надо врезать. Привожу пример. Сегодня стою
в очереди за дешевым луком, из совхоза привезли, и один
мужичонка -- маленький, пьяный, вонючий, матерится через каждые
два слова. Я ему сделала замечание. А он мне: да пошла ты на
хуй. Я ему тут же: на твой, что ли? Да он у тебя не больше трех
сантиметров, на нем не удержишься.
сказать ничего не может. Ты своему козлу не спускай, завтра же
врежь! Мужика надо бить по его комплексам.