Чтение 9–й страницы книги ~Перелетный кабак~

И веселится пиво,

На что Господь, большой шутник,

С небес глядит счастливо.

А бакалейщик зол, как черт,

Он мать зовет "мамашей",

И жучит мать, и мучит мать,

И кормит постной кашей,

И, потирая ручки, ждет,

Что на такой диете

Исход летальный перебьет

Любое долголетье.

Его опора и семья -

Юнцы на побегушках,

И трижды в год он выдает

Получку им в полушках.

Кассиршу цепью приковав

К собачьей будке кассы,

Он научает рявкать "гав"

За тухлый ломтик мяса.

Трактирщик - вот пример дельца:

Он горд своей настойкой

И рад распить бутыль винца

С приятелем за стойкой.

А бакалейщик - образец,

Обратный всем транжирам:

Хоть будет бит - не угостит

Ни выпивкой, ни сыром.

Он, подметая свой лоток,

Мешает пыль в товары,

Продав как сахарный песок

Пески самой Сахары.

Он травит наш честной народ

Тухлятиной вонючей,

И люди мрут, а этот плут

Им саван ткет паучий.

Он рад бы вина все скупить

И все спиртное в мире

Не для того, чтоб их распить

С компанией в трактире,

А для того, чтобы себя

Почувствовав в ударе,

Затеять связь, уединясь

С графиней в будуаре.

Лукавый - вот его кумир

С кумирней из фанеры.

А покосившийся трактир -

Опора твердой веры.

Пускай песками всех Сахар

Сотрется бакалея,

А вместе с ней и дьявол-змей

Исчезнет, околея.

Капитан Дэлрой сильно опьянел от морского зелья, и восхищение его было
не только шумным, но и бурным. Он вскочил и поднял склянку.

- Ты будешь поэтом-лауреатом, Хэмп! - вскричал он. - Ты прав, ты прав!
Больше терпеть нельзя.

Он бешено побежал по песчаному склону и указал шестом в сторону
темнеющего берега, где стояло одинокое низкое здание, крытое рифленым
железом.

- Вот твой храм! - крикнул он. - Давай подожжем его.

До курорта было довольно далеко, сумерки и глыбы земли скрывали его от
взора, которому открывались только низкое здание на берегу и три
недостроенных кирпичных виллы.

Дэлрой глядел на эти дома с немалой и явной злобой.

- Посмотри! - сказал он. - Истинный Вавилон. И, потрясая вывеской, как
знаменем, пошел туда, изрыгая проклятия.

- Через сорок дней, - кричал он, - падет Пэбблс-вик! Псы будут лизать
кровь Дж. Ливсона, секретаря, а единороги...

- Стой, Пат! - кричал Хэмфри. - Ты слишком много выпил.

- Львы будут выть на холмах! - голосил капитан.

- Не львы, а ослы, - сказал Пэмп. - Что ж, пускай и другой осел идет.

Он отвязал ослика, навьючил и повел по дороге.

Глава 7

ОБЩЕСТВО ПРОСТЫХ ДУШ

На закате, когда небо стало и мягче, и мрачнее, а свинцовое море
окрасил лиловый траур, столь подходящий для трагедии, леди Джоан Брет снова
печально брела по берегу. Недавно шел дождь, сезон почти кончился, на берегу
почти никого не было, но она привыкла беспокойно бродить, ибо прогулки эти,
наверное, утишали неосознанный голод ее сложной души. Несмотря на тоску ее
телесные чувства были всегда настороже, и она ощущала запах моря даже тогда,
когда оно едва виднелось на горизонте. И теперь, сквозь шепот ветра и волн,
она ощутила за собой шуршание женской юбки. Она поняла, что дама эта обычно
движется медленно и важно, а сейчас спешит.

Леди Джоан обернулась, чтобы взглянуть, кто же ее догоняет, слегка
подняла брови и протянула руку. Одиночество ее нарушила леди Энид Уимпол,
кузина лорда Айвивуда, высокая, гибкая дама, уравновесившая свое природное
изящество безрадостным и причудливым нарядом. Волосы у нее были почти
бесцветные, но пышные; в красивом и строгом лице можно было усмотреть не
только пренебрежительную усталость, но и тонкость, и скромность, и даже
трогательность, однако бледно-голубые глаза, немного навыкате, сверкали тем
холодным оживлением, которое отличает взор женщин, задающих вопросы на
публичных собраниях.

Джоан Брет, как сама она писала, приходилась родственницей Айвивудам,
но леди Энид была двоюродной сестрой лорда, близкой, как родная сестра. Она
обитала вместе с ним, она вела дом, ибо мать его достигла неправдоподобного
возраста и жила лишь потому, что общество привыкло видеть в свете это
бессловесное создание. Лорд Айвивуд был не из тех, кто требует хлопот от
старой дамы, выполняющей свой светский долг. Не требовала их и леди Энид,
чье лицо носило отпечаток того же нечеловеческого, отрешенного здравомыслия,
что и лицо ее кузена.

- Я так рада, что тебя поймала! - сказала она. - Леди Айвивуд просто
мечтает, чтобы ты у нас погостила, пока Филип здесь. Он всегда восхищался
твоим сонетом о Кипре и хочет поговорить об отношениях с Турцией. Конечно,
он страшно занят, но я увижу его сегодня после заседания.

- Все видят его только до или после заседания, - с улыбкой сказала леди
Джоан.

- Ты простая душа? - самым обычным тоном спросила леди Энид.

- Простая? - переспросила Джоан, хмуря темные брови. - Господи, конечно
нет! Что ты такое говоришь?

- Они собираются сегодня в Малом Всемирном зале, и Филип у них
председателем, - объяснила леди Энид. - Он очень жалеет, что ему придется
уехать в парламент, но вместо него останется Ливсон. Будет выступать Мисисра
Аммон.

- Миссис?.. - переспросила Джоан. - Прости, я не расслышала.

- Ты вечно шутишь, - невесело, но любезно сказала леди Энид. - О нем
все говорят, и ты это прекрасно знаешь. Без него не было бы Простых душ.

- Ах, вон что!.. - сказала Джоан Брет. Потом помолчала и добавила: - А
кто такие эти души? Хотела бы я на них посмотреть...

И повернула печальное лицо к печальному, лиловому морю.

- Как? - спросила Энид Уимпол. - Ты никогда их не встречала?

- Нет, - сказала Джоан, глядя на темный гори-

зонт. - За всю мою жизнь я знала только одну простую душу.

- Ты непременно должна пойти к ним! - вскричала леди Энид в
сверкающе-холодном восторге. - Идем сейчас же! Филип скажет дивную речь, а
Мисисра Аммон всегда поразителен.

Не понимая толком, куда и зачем она идет, Джоан послушно побрела в
низкое, крытое железом здание, откуда гулко раздавался знакомый ей голос.
Когда она вошла, лорд Айвивуд стоял; на нем был безукоризненный фрак, но
сзади, на спинке стула, висело легкое пальто. А рядом, не в таком изящном,
но очень нарядном костюме, сидел старичок, которого она слышала на берегу.

Больше на трибуне никого не было; но под нею, к своему удивлению, Джоан
увидела мисс Браунинг все в том же черном платье. Она прилежно
стенографировала речь лорда Айвивуда. Еще удивительнее было то, что
неподалеку сидела миссис Макинтош и стенографировала эту же самую речь.

- Вот Мисисра Аммон, - серьезно прошептала леди Энид, указывая тонким
пальчиком на маленького старичка, сидевшего рядом с председателем.

- А где его зонтик? - спросила Джоан. - Без зонтика он никуда не
годится.

- ...мы видим наконец, - говорил лорд Айвивуд, - что невозможное стало
возможным. Восток и Запад едины. Восток уже не Восток, и Запад - не Запад;

перешеек прорван; Атлантический и Тихий океан слились воедино.
Несомненно, никто не способствовал этому больше, чем блистательный и могучий
мыслитель, которого вы будете слушать; и я глубоко сожалею, что более
практические, но никак не более важные дела мешают мне насладиться его