Чтение 9–й страницы книги ~Ватага~

Вдруг, словно по команде, на сонных улицах, на реке, в лесу и всюду
загрохотали выстрелы. На всех колокольнях враз ударили в набат. Чрез со-
борную площадь, чрез взор и слух проснувшегося караульного, с гиканьем и
свистом промчались в снежной мгле гривастые и черные, как черти, тени.

- Господи Суси, Господи... - закрестился караульный, и его колотушка
покатилась в снег.

Федор Петрович Артамонов вскочил с кровати, на босую ногу надел пимы,
накинул барнаулку-шубу и, весь дрожа, вышел за ворота. Было тихо, только
снег крутил, и он подумал, что все это ему пригрезилось.

Но нет. Вскоре где-то на яру, у крепости, вновь затрещали выстрелы,
ударил набат, и колыхнулось из-за крыш зарево.

"Однако, красные пришли"... - мелькнуло в его испуганном уме.

Ржаво поскрипывали калитки. Слышались робкие, прерывавшиеся шаги и
голоса. Перекликались соседи:

- Эй, Назаров! Ты?

- Я.

- Это что такое?

- Не знаю...

Из метели вынырнул и дальше пробежал мальчишка. На бегу звенел на всю
метель:

- Полякам шубы перешивают!..

- Кто?

- Не знай кто!.. Не видно... Чу, палят...

- Эй, мальчик! - крикнул и Артамонов.

Но калитки резко захлопали. С выстрелами проскакали два всадника, за
ними еще, и целый отряд, что-то лопоча, жутко выкрикивая и стреляя в
муть. А сзади с гиканьем, со свистом, с матершиной, завихоривали на хра-
певших конях люди:

- В проулки не пушшай! Гони к реке! К реке-е!!

Чиновник Артамонов тоже нырнул в калитку.

Поляков гнали прямо на костры. Но у костров - народ. Поляки замета-
лись.

Тот, которого предупреждал рыжий, кричал товарищам, чтоб мчали попе-
рек реки "до лясу". И вот ошалело ринулись в тьму, в то место, где ра-
зорвалась дуга костров.

- Ребята, стой! - медной глоткой рявкнул Зыков партизанам и, рванув
уздой, враз вздыбил своего коня.

Все осадили лошадей.

- Готово. Влопались...

С проклятьем, с воплем, наседая друг на друга, враги стремглав ухнули
в ловушку-полынью, сразу вылетев из седел.

Тут было не глубоко - коню по шею - но вода быстро неслась, многих
утянуло под лед, иные хватались за конские хвосты, отчаянно хлопались в
ледяной воде, но, выбившись из сил, тонули с страшным визгом.

Всхрапывали, гоготали лошади, забрасывая передние ноги на закрайки,
но тонкий лед, звеня, сдавал.

- Вылазют! Вылазют! - вскричали партизаны, их зоркие глаза увидали
двух вылезших людей. - Прикончить надо...

- Пускай на морозе греются. Сами сдохнут, - сказал Зыков. - А впро-
чем... добудьте-ка сюда одного.

Он повернул коня, и все шагом поехали к кострам.

Месяц прогрыз подтянувшиеся к небу тучи, и в мутном свете видно было,
как трепаным дымом проплывали облака.

- К утру вызвездит, - проговорил рыжий. - Ишь, казацкое солнце ладит
рыло показать, - и махнул рукавицей на луну.

- Слушай, Срамных, - обратился к нему Зыков. - Город заперт?

- Так точно... Кругом дозоры. Офицерье схвачено. Крепостной начальник
схвачен... Пушку я досмотрел старинную, у церкви валялась, в крепости,
велел своим ребятам на вал втащить... Вдарить можно. Опять же встреча
тебе будет: трезвон и леменация... Приказ мной даден.

Приволокли поляка. Бритая, без шапки голова, большие усы закорючкой
вниз. Глаза на толстощеком лице прыгали, как у помешанного. Весь взмок,
и едва держался на ногах.

- Пане... Змилуйся, пане!.. - дрожа и стуча зубами, упал он пред Зы-
ковым в снег лицом.

"Сейчас пытать начнет", - сладостно подумал Гараська, пьянея звериным
чувством.

- Встань. Какой веры?

- Католик, пане... Католик.

- Рымской, что ли? О, сволочь... Разорвать бы...

- Дозволь мне, Степан, - хрипло загнусил сзади широкоплечий горбун с
свирепой мордой и сверкнул огромным топором.

- Нет, мне, Зыков, мне... - и Гараська соскочил с коня.

- Ну, ладно. Живи, - милостиво сказал Зыков. - Эй, дайте-ка ему сухую
лопотину... Раздеть... Вишь, у молодца руки зашлись.

Когда поляк был одет в теплый полушубок, Зыков сказал ему:

- Коня тебе не дам. Беги за нами бегом, грейся. Посмотришь, как Зыков
царствует, и своим перескажешь. Ежели твоя планида допустит тебя домой
вернуться, и там всем расскажи про Зыкова. Я так полагаю, что спас тебя
не зря. Ты кто? Ты враг мой, а я тебя возлюбил. И я мекаю, что много
грехов тяжких за это мне сбросится с костей. А теперича...

- Скачут, скачут! - закричали голоса.

Зыков обернулся к городу. В неокрепшем лунном свете мчались четверо.

- Передались!.. Без кроволитья! - кричали издали.

- Тпрру... Товарищ Зыков, - сказал запыхавшийся солдат. Белый конь
его мотал головой и фыркал. - Так что на митинге единогласно все трид-
цать пять человек постановили присоединиться к вам, товарищи... Долой
Колчака, да здравствует Красная армия и красные партизаны с товарищем
Зыковым во главе... Ура!.. - солдат замахал шапкой, конь его закрутился,
все закричали ура.

- Добро, - сказал Зыков. - Вы решили, ребята, по-умному. И нам работы
меньше, и ваши головы останутся на плечах торчать. Спасибо. Ну, готово,
что ль? Дай-ка огня.

Десяток выхваченных из костра горящих головней мигом, как в сказке,
осветили Зыкова. Он вынул из-за пазухи часы:

- Эвона, одиннадцать скоро. Горнист! Играй сбор!

Медный зов трубы звучно и резко прокатился над рекой. Лес и горы,
тотчас отозвавшись, пробредили во сне. У многочисленных костров закопо-
шились партизаны, и вот, как на крыльях, стали слетаться к месту сбора
всадники.

Зыков махнул рукой. Горнист сыграл "повзводно, стройся". Две сотни
живо встали головами к городу.

- Вот, братцы! - прокричал Зыков, указывая на стоявшего рядом поляка.
- Это наш враг был, теперича друг и брательник. Я его крестил в реке, в
Ердани. Имя ему теперича дадено Андрон, а фамиль Ерданский. - Бороды
враз взмотнулись, и над головами лошадей прокатился шершавый смех.

- Ну, теперича на гулеванье!..

Зыков вымахнул вперед отряда, за ним - сподручные. Развернули знамя.
Рожечники наскоро продули берестяные рожки, дудари испробовали дудки,
пикульщики - пикульки.

- Айда за мной!

Ударил барабан, горласто задудили многочисленные рожки и дудки, два
парня бухали колотушками в медные тазы, в которых только-что варили хле-
бово, свистуны в такт барабану оглушительно высвистывали.

Музыка стонала, выла, скорготала, хрюкала. Партизан от этой музыки
сразу затошнило, у всех заскучали животы. Гараська заткнул уши пальцами
и скривил рот: ужасно хотелось взвыть собакой.

Даже Зыков густо сплюнул и сказал в бороду:

- Вот сволочи... Аж мороз по коже...

Как только вступили в город, рыжий дядя Срамных сделал выстрел, тогда
на всех колокольнях раздался торжественный трезвон. Глаза Зыкова чуть
улыбнулись. Он ласково оглянулся на Срамных.

Все улицы по пути были освещены кострами. В переулках у костров выг-
нанные из домов и хибарок горожане, и в каждой кучке - зыковский всад-
ник.

Народ по приказу кричал ура, махали шапками, платками, флагами, осо-
бенно усердствовали мальчишки.

Собаки раз'яренно кидались на рожечников, стараясь вцепиться в глотки
лошадей. Крайний всадник снял с плеча вилы, ловко воткнул их в захрипев-
шего пса и перебросил через забор.

Зыков, гордо откинувшись, ехал на коне царем. Он совершенно не отве-
чал на восторженные крики. Только изредка подымал нагайку и выразительно
грозил толпе.

Лишь показались ворота крепости, с вала пыхнул огонь и вместе с пла-
менем тарарахнул взрыв, как гром. Кони шарахнулись и заплясали. Бежавшая
за отрядом толпа метнулась врассыпную, многие упали, опять вскочили, в
ближних домах вылетели стекла.

Зыков с подручными рысью в'ехал в крепость.

На валу, около того места, где разорвало пушку, хрипя, полз на карач-
ках бородатый, в поддевке человек. У самых ног зыковского коня он про-
тяжно охнул, перевалился на спину и вытянулся, закатив глаза. На откосе
неподвижно лежал еще один, зарывшись головой и руками в снег.

- Чурбаны неотесанные, - раздраженно сказал Зыков. - Из пушки палить
не могут.

- Я им говорил, - замахал руками прибежавший, бледный весь, как по-
лотно, солдат. - Пушка незнакомая, старинная, чорт ее ведает, что за
пушка... А они до самых краев, почитай, набили порохом... Вот и... Трое
твоих орудовали, двое тута-ка, эвот они... А третьего не знай куда фук-
нуло, поди, где ни то на крыше. Я от греха убег.

Еще подходили солдаты, тряслись, как осинник.