ему:
завершено. Да - осталось нанести лишь несколько штрихов, и, по правде - я
очень, очень волнуюсь... Знаешь ли, что мне осталось?.. Одну звезду выткать
- самую большую, самую яркую - уже вижу ее пред собою... Ну да ладно -
сейчас завершу то, что должно, а там уж - будь что будет...
все так и засияли сильным серебристым светом - таким прекрасным, таким
чарующим, что и Михаил забыл обо всем. Девушка заплакала толи от счастья,
толи от душевной печали. Что касается маленького Унти, то он стоял с
вытаращенными глазами, зачарованный глядел на это величайшее и прекраснейшее
чудо в своей жизни. Итак, звезда сотканная девушкой зажила своей жизнью, и
лучи ее заполнили весь подвал - свету ее явно было тесно в этом закутке, и
Михаил уже знал, что дом карлика озарялся из глубин этим светом, выделялся
среди иных стоящих на улице домов также, как мертвый выделяется среди живых.
Это же почувствовала и девушка, и Унти - мальчик тут же проговорил:
сюда слуг Атука жестокого, а то и сама прилетит. Да - скорее сама
прилетит...
подчиняется ей. И этот город только служит ее прихоти. Она самая могучая
колдунья... И буря, и тьма - все подвластно Брохауре...
в углах появились зловещие тени, а над головами завыло, загрохотало -
потолок стал сотрясаться. В это же время, крысы очнулись, они засуетились,
забегали вокруг недвижимо лежащего, дремлющего карлика Сроби. Но вот все они
замерли, и вдруг построились в прямые колонны, подхватили своего господина,
и стремительно унесли в одно из чернеющих отверстий в стене. Подвал опустел,
а над головой продолжала неистовствовать, реветь буря; потолок содрогался
все сильнее, с него сыпала какая-то труха - становилось все темнее и темнее;
вот неожиданно взвыл и ворвался в помещение ток ледяного воздуха.
прижался к ее плечу.
оставлять в такой беде. Быть может, он и скуп и угрюм, но ведь не только
плохое в нем...
слов, и вот огромные эти пряди уменьшились, сложились ей по длине до плеч,
но при этом сияли не менее сильно, чем солнечные лучи в летний безоблачный
полдень - стоило только взглянуть на них, и вот на душе становилось тепло,
легко. Но не время было любоваться на волосы - потолок в нескольких местах с
ужасающим треском проломился, и из проломов этих хлынули стремительные
полчища снежинок - они с ревом складывались в стремительно изгибающиеся,
нестерпимым холодом обдающие колонны, и колонны эти разрастались, выбивались
из глубин своих темными вуалями, трепетали, разрывали, вновь сходились.
Только за мгновение до этого любовался Михаил на пряди солнечные, а тут уже
оторваться не мог от этой ужасающей круговерти. Вот показалось ему, будто
выступает необычайно длинный нос, вот еще и расширяется, воздух вдыхая, вот
рокочет: "У-у-у - русским духом пахнет!.." - вот уж и глаза выпученные
проступили, но тут девушка подхватила его за руку, и повлекла за собою. Унти
сам держался за ее платье, так как вторая рука девушки была занята - в ней
она несла свою пряжу. Но вот черный провал в крысиную нору - возле него
Михаил уже достаточно опомнился, и пропустил вперед мальчика и девочку;
затем, окруженный воем и полчищами снежинок, ожидающий, что в любое
мгновенье вцепиться в него сзади костяная длань, опустился и стал
пробираться на карачках. Стены были очень узкими, покрытыми какой-то темной,
смрадной слизью - ползти было тяжело, постоянно царапался он за какие-то
выступы. Впрочем, хорошо еще, что вообще можно было протиснуться - этот
туннель, конечно нельзя было сравнить с обычной крысиной норой...
подобны глыбам льда; ни одного из этих слов не знал Михаил, но он уже знал,
что это ведьма, и что она зовет его вернуться. И не было сил противиться - в
голосе была такая мощь, что, казалось, весь мир может рассыпаться в прах, от
любого из этих слов; казалось, что всякое сопротивление тщетно. Но вот
позади раздался ужасающий треск и грохот - туннель содрогнулся - проход
позади обрушился, и заклятье ведьмы хоть и слышалось еще, но было теперь
таким слабым, что не имело никакого значения. Наступил бы полный мрак, но
волосы девы сияли и в этом месте - Михаил видел темные стены, видел проходы
меньшие которые то и дело появлялись перед ним - раз из такого прохода прямо
перед ним высунулась черная крысиная морда, и тут же, испугавшись или
ослепнув от света волос, юркнула обратно. И потом Михаил полз и чувствовал,
как от напряжения пот стекает по его телу - он то все ожидал, что сейчас вот
эта, или какая-нибудь иная крыса вцепиться в него.
проход под резким углом пошел вниз, и они попросту заскользили вниз как с
детской горки. Довольно долго они неслись все вниз и вниз, и Михаилу
подумалось, сколь же долго потом придется выбираться - все карабкаться и
карабкаться - стало до слез горько - так захотелось поскорее вырваться из
всей этой круговерти да оказаться поскорее дома.
обширную пещеру, в которой на вертелах поджаривались некие здоровенные туши,
где мириады поваров, среди которых были и совсем уж удивительные, похожие не
то на исполинских тараканов, не то каракатиц создания - все они суетились и
готовили кушанья, от одного вида которых уже выворачивало наизнанку. Так
получилось, что упали они за какую-то печку, да там и замерли - услышали
некие тоненькие, злые голоса, поняли, что - это их касается и осторожно
выглянули.
толпой стояли перед двухметровым, ослепительно красным крабом, который
щелкал над их головами своими клешнями так, будто собирался всех их казнить.
Точнее - слышен был в основном лишь необычайно глубокий, из груди
подымающийся голос краба - крысы же только пищали.
него - сплошные кости, да мускулы - разве его разжуешь...
лежал среди своих слуг. Он бы уже должен был очнуться, однако, по дороге
крысы изрядно покусали его, впрыснули яда - от этого весьма сильного толчка
он лишь слегка вздрогнул.
готовить - давненько такого не приходило, и все для нее, для великой
Брохауры!..
прозвучало, тут же раздался детский плач. Плакали, звали мама несколько
маленьких девочек. Михаил увидел их - бедные дети, тринадцать девочек, и
двенадцать девочек - они стояли связанные на огромном, потемневшем от крови
столе, а вокруг них валялись тесаки, топоры, стояли огромные мясорубки, были
еще какие-то катки, буравы - все весьма подходящее для изысканной кухни
какого-то ресторана, но вызывающее и дрожь и отвращение, при осознании, для
чего все это предназначено.
девочку - мы бы ни одной косточки не оставили.
крыс. - Все они предназначены на обед нашей великой гостьей. Всех их с таким
трудом изловили, и мы даже не знаем, где найти столько же детей на
завтрашний день - ведь детей почти не осталось в нашем городе. Как бы
Брохаура нас самих съела. Да и сейчас - не хватает одного мальчишки - этот
негодник сбежал из под носа у наших агентов, мы обшарили уже все, что только
можно обшарить, но нигде его не нашли. Вот если вы найдете его, тогда
получите вдоволь сыра...
превратить в одного из нас. Это девка наколдовала...
из своих заклятий реветь...
молвила чуть слышно:
проникнуть к Брохауре. И не бойся - я не позволю, чтобы эти ужасные повара
хоть что-нибудь с тобой сделали... А ты - возьми-ка мое полотно. - и она
протянула Михаилу свою работу, которая оказалась совсем невесомой.
Унти уже перестал плакать, но посмотрел на нее доверчиво. Что касается
Михаила, то он все-таки весьма удивился, что и девушка хочет пробраться к
Брохауре. (А он к тому времени и вовсе стал забывать, зачем он здесь
находится - что ему надо выкрасть метлу).
к поварам. Тут и рак, который был среди них главный, и все остальные эти
причудливые создания замерли - даже и крысы прекратили свою голодную суету,
насторожили свои усы. Но вот оцепененье прошло, и первыми заверещали именно
Адамов Григорий
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей