Чтение 9–й страницы книги ~Опозная живого~

- Вы обо всем предупреждены или нужны разъяснения?

- Задача поставлена так. Сахаров должен быть опознан по фотоснимку. Снимки розданы. Мы встречаем его у трапа, следуем за ним по городу, засекаем все встречи и разделяемся в зависимости от ситуации.

- Сколько у вас человек?

- Четверо. С нами легковая машина и мотоцикл.

- Учтите главное: его ни в коем случае нельзя упустить.

- Мы не упустим, а погранохрана предупреждена.

- Погранохрана не понадобится. За границу он не побежит. Вероятнее всего, попытается удрать на самолете в Москву.

- Билетов в Москву уже нет. На все рейсы до утра.

- Он может ждать до утра. Смущены? Что делать тогда, узнаете. А пока разберем другие варианты. Во-первых, можно достать билет и по блату.

- Постараемся пресечь и эту возможность, товарищ полковник.

- Можно вылететь в Москву и с других аэродромов. Скажем, из Сухуми, Адлера или Тбилиси. А туда добраться не так сложно.

- Будет сложно. Предупредим кассира.

- В городе не одна касса. Можно уйти в Сочи и на "Комете". В Сухуми тем более. А до Тбилиси поездом ночь езды. Вариантов много. Ну так вот: если он опередит или перехитрит вас, задержите его хотя бы под предлогом, что он не то лицо, за которое себя выдает, что требуется проверка подлинности его документов, и вызовите меня - я буду у вас в управлении. Это на случай, если он попытается бежать из Батуми. Если вернется на теплоход, не спускайте с него глаз, куда бы он ни направился. Наблюдение и днем и ночью. Учтите, что он отличный пловец и легко может вплавь добраться до берега. Все это диктует необходимость по крайней мере двоим из вас сопровождать нас до Одессы.

- Нас предупредили об этом, товарищ полковник.

- Кто поедет?

- Я и лейтенант Нодия.

- Вот и отлично, - улыбаюсь я. - Будем работать совместно. Дополнительные распоряжения получите по возвращении на теплоход. Каюту мы вам подберем поближе к Сахарову. А пока займите пост у лифта на шлюпочной палубе и ждите, пока он не выйдет из каюты. Третья от вестибюля, номер сто двадцать четыре. Вы его сразу узнаете, если он не сбрил бороду, а я думаю, что не сбрил. Он будет с женой - эффектная крашеная блондинка лет сорока, жемчуг в ушах, жемчужная нитка на шее. Пойдете вслед за ними, чтобы наблюдающие у трапа действовали безошибочно. Важно не упустить его.

- Будет исполнено. - Старший лейтенант машинально тянет руку ко лбу, но, вспомнив, что он в штатском, виновато раскланивается и уходит. Хороший, по-видимому, работник, толковый и не болтливый. С такими легко.

- Вторая палуба вниз, - говорю ему вслед.

- А я здесь все знаю, товарищ полковник, - оборачивается он, спускаясь по трапу к подвешенным в гнездах шлюпкам.

Мы выходим с Галкой на мостик. Капитан уже на посту, вводит судно в устье портовой бухты. Медленно, как в кадре набегающей кинокамеры, движется навстречу причудливая конструкция порта - панорама зданий, кранов, цистерн, больших и малых судов у причалов на фоне зеленого амфитеатра нагорий с россыпью белых и кремовых домиков. Я люблю это зрелище нарастающего перед глазами порта с его пестрой палитрой красок и праздничной суетой на причалах и набережных. Как хорошо наблюдать эту сцену, когда ты беззаботен и счастлив той полнотой радости, какую дают эта высота неба, жар солнца, ленивая синь моря и бронзовый загар на лицах встречающих. Галка так и смотрит сейчас - с радостным чувством свободы от житейских забот, забыла даже спросить о прервавшем наш завтрак госте с военного катера.

Впрочем, ошибаюсь - вспомнила.

- Ты кого это высматриваешь в толпе?

- Видишь двух парней у трапа? Один в желтой водолазке, с усиками, другой - в майке. Типичные "бичи". А вон еще один у машины. И мотоцикл вдали у стеночки.

- Твои люди?

- Предполагаю.

- Это их тот парень прислал? Оттуда?

- Ага.

- Я так и подумала. Больно вышколен, только что каблуками не щелкает.

- Он и должен быть вышколен. Старший лейтенант по званию. С нами до Одессы поедет.

- Зачем?

- Может понадобиться.

- Договорились?

- Конечно. Обо всем, что требуется. Давай вниз, хочу с Сахаровым на палубе потолкаться, пока они на берег не сошли.

Сахаровых мы встречаем двумя этажами ниже, у лифта. Они явно собрались на берег. У Тамары импортная пляжная сумка с головой тигра на белом пластике, на руке у Сахарова переброшен аккуратно вывернутый подкладкой наверх пиджак.

- На экскурсию или на пляж? - интересуется Галка.

Тамара обиженно морщится:

- Я хотела на экскурсию. Потрясная прогулка в ботанический сад на Зеленом Мысу. Но Миша почему-то не хочет.

- А вы куда? - спрашивает он с обычной сахаровской незаинтересованностью, словно и не было у нас никакого разговора вчера.

- Сейчас никуда. Подождем, пока не схлынет эта туристская толчея. А там, вероятно, тоже на пляж. Кстати, - говорю я Сахарову, - за буйки там плавать вам не удастся. Охрана.

Он молча пожимает плечами все с той же наигранной безразличностью.

Все идет как задумано: старший лейтенант Лежава в летней кремовой распашонке неотступно следует за Сахаровым. Он и в кабину лифта с ними вошел, и шагает сейчас за ними по трапу.

- Интересно, зачем Сахарову пиджак? - спрашивает Галка: тоже заметила.

- А ты не догадываешься?

- Кажется, да.

- Погляди-ка на этих ребят у трапа. Вот один уже садится на мотоцикл думаю, в аэропорт махнет. Другой поплелся за нашей парочкой, а третий идет к машине.

- Кто это?

- Ты же его только что в лифте видела.

- Ясно.

- Все идет по плану.

У меня еще два часа свободного времени. В город ехать рано, а Галка теряет день.

- Ты бы на пляж поехала, - говорю я, - все-таки лучший пляж на побережье. Тамару найдешь. Вероятно, зареванную.

- Почему?

- Он же оставит ее на пляже. Вот ты и утешишь.

- А ты?

- Мне лишь через два часа надо быть в управлении. Кстати, может быть, я сегодня и не вернусь на теплоход. Возможно, мне придется срочно лететь в Москву. На сутки. Завтра, может быть даже утром, вернусь в Новороссийск. Как раз к теплоходу.

- Почему вдруг такая спешка?

- Все зависит от сложившейся ситуации, вернее, от некоторых ее обстоятельств. Каких, сам еще не знаю. Но, вероятнее всего, лететь придется.

- В связи с Бугровым?

- Не только. Это одна из связок, не больше. И не будем уточнять, Галочка. Всему свое время.

- А ведь верно сказал Сахаров: ты все-таки службист, Сашка.

- Обстоятельства, - неопределенно говорю я. - Задачи разделяются. Мне одна, тебе - другая. Добровольно или вынужденно, но Сахаров обязательно вернется на теплоход. Будет рваться ко мне - не пускай. Скажи, что я нездоров, повысилось давление или сердце пошаливает, - словом, что-нибудь придумай. Врач будет предупрежден. Дверь каюты держи всегда на запоре, ключ при себе. Предупреди стюардессу, чтобы второй ключ никому не давала. Вот, собственно, и все. А заканчивать операцию будем на перегоне Новороссийск Одесса.

ОБЛАВА

Вахтанг Мгеладзе, немолодой уже грузин в звании подполковника, говорит по-русски с легким акцентом. А внешне он чем-то напоминает Ираклия Андроникова, этого мастера короткого рассказа, - если не лицом, то каким-то только ему присущим обаянием.

- Похож? - улыбается он. - Многие говорят, а чем похож, понятия не имею. И рассказывать ничего не умею. Вместо рассказа я вам лучше рапорт Лежавы прочту.

- "Нинико, бери карандаш и стенографируй. Подполковника на месте нет, а у меня срочное донесение. Пиши. Полковник Гриднев задание уточнил. Надо не только проследить Сахарова во время его передвижений по городу, засечь все его встречи и явки, но и никоим образом не выпустить его из города. Только на теплоход - и никаких других вариантов. Первый вариант провалился сразу: в кассах аэропорта билетов на Москву не было. Только он вышел в зал ожидания и объявил во весь голос: "Друзья, - говорит, - кто захочет уступить мне билет в Москву, плачу вдвое". Никто не откликнулся. А он, как на рынке, еще громче: "Очень нужно, товарищи, поскорее попасть в Москву - человек при смерти! Может, кто с женой едет, так я и два билета возьму. По сто рублей, деньги на бочку". Тут кто-то зашевелился. Ну а мы тоже не простачки. Милиционер под боком - сразу в бой. "Не шуми, - говорит, - генацвале, нехорошо получается. А еще хуже спекуляцию разводить. Кто билет продаст, заберу обоих". Тут он извинения попросил: "Очень нужно, - говорит, товарищ, простите". Ко второй кассе пошел, на местные рейсы. А там уже Нико Гавашели сидел. "Продажа билетов, - говорит (это он уже с начальством согласовал), - временно прекращена ввиду нелетной погоды". - "Какая же нелетная погода, - кипятится Сахаров, - когда на небе ни облачка!" - "Здесь нет, - говорит Нико, - а в горах грозовой фронт, понял?" Ну Сахаров наш совсем заскучал. Стоит сейчас в дверях, пока я по телефону докладываю, что и как, и размышляет, куда податься. Торадзе с Нодия уже у машины, меня ждут. Вот он шагнул в дверь, прощай пока, Нинико, некогда мне: бегу, догоняю. А Гавашели уже на вокзал помчался - на случай, если Сахаров в Тбилиси надумает с вечерним скорым. Будешь расшифровывать, смотри не перепутай - зарежу".

Я невольно не могу сдержать улыбки, но и тревоги скрыть не могу - очень уж энергично действует Сахаров, очень уж ему хочется раньше меня в Москву попасть. И денег никаких не жалеет.

- Эх, не упустили бы, товарищ подполковник, - не могу я сдержаться.

Он смотрит на меня с таким успокаивающим радушием, что тревога моя тает, как мороженое на его блюдце.

- Извини, дорогой, не угощаю: совсем растаяло, - говорит он, поймав мой взгляд, - и давай так. Полковника и подполковника пока отменим, мы не на смотре. Я - Вахтанг, ты - Сандро, все, как у вас говорят, проще простого. Задача твоя мне ясна: из Сухуми предупредили. Ему не уйти. Мне уже все ясно: брать его ты не хочешь или потому, что цепочка, которая за ним тянется, тебе неясна, или потому, что оснований для ареста пока еще нет. Думаю, второе вернее. Так?

- Так, - говорю я, - основания в Москве добывают, а мне важно не выпустить его с теплохода, до Одессы довезти. Двух я у тебя забираю предупрежден?

- Поедут Лежава и Нодия. От таких ни по морю, ни посуху не уйдешь. Будь спок, как там в Москве говорят, Райкин, кажется? А Сахаров этот что, из-за рубежа?

- Нет, - вздыхаю я, - из-за рубежа давно бы взяли. А то с сорок шестого в Москве живет. А в сорок третьем в Одессе в гестапо подвизался в чине гауптштурмфюрера. По национальности русский, по обстоятельствам немец, а по духу подлец.

- Тогда зачем спешить? Взять можно и позже, пусть гуляет до поры до времени. А пока нащупай всю его агентуру - связных, явки, шифровки, тайники, почтовые ящики.

- Нельзя. Нет времени. Он узнал меня и сразу понял, что открыт. Главное для него теперь - уйти от следствия. И если мы не разоблачим его до возвращения в Москву, он преспокойно оборвет все связи и с милой улыбкой предложит Немезиде ничью. А это, сам понимаешь, нас никак не устраивает. А если возьмем его до возвращения в Москву, то хоть кончик ниточки да останется. А там, смотри, и весь клубок размотаем. Вот он и рвется в Москву нас опередить.

- Почему бы тебе там его не встретить? У тебя же все шансы попасть в Москву раньше.

- Может, и придется слетать на сутки. Спецрейс устроишь?

- А почему нет? Туда и обратно.

- Обратно не сюда, а в Новороссийск, к теплоходу. Он сегодня вечером отойдет, в Новороссийске утром будет. А мою поездку сейчас с Москвой согласую.

Мгеладзе хрустит пальцами и вздыхает сочувственно.

- А жаль небось отпуска, а? На таком теплоходе только жить-поживать, а не шпионов ловить. Я сам прошлым летом на "Шота Руставели" такой же круиз проделал. Бассейн - царский, можно сказать, коньячок к ужину, пивком залейся. Я сам люблю и на сквознячке посидеть, и шариками на бильярде постукать, и кофейку у Махмуда вкусить - есть у нас такой мусульманин, кофе как аллах варит.

- Да, - говорю, - жаль, конечно, - и вздыхаю. И не пляж в голове, а мечущийся по городу Сахаров и Корецкий в Москве у телефона.

С ним я и соединяюсь по ВЧ.

- Есть новости? - спрашиваю.

- Вагон! Ермоленко встретился с Бугровым и уточнил все, что требуется. Сахаров Михаил Данилович бежал вместе с Бугровым из заключения в феврале сорок пятого года во время транспортировки лагерного эшелона на запад. Обстоятельства побега и события, ему предшествовавшие, очень интересны, но это не телефонный разговор. Главное же в том, что Бугров лично знал Сахарова, сражался с ним бок о бок в Словацких Татрах и даже получил от него фотокарточку, на которой они сняты вместе на биваке партизанского отряда Славко Бенека. Второе: Бугров категорически утверждает, что Сахаров погиб в марте того же года, когда он в составе партизанской пятерки прикрывал переброску отряда в горах. Погибли они близ Махалян на Братиславском шоссе. Там и похоронены, и памятник им поставлен - гранитная глыба с именами, среди которых и Сахаров. Снимок этот тоже имеется.

- Значит, Бугров не очевидец гибели Сахарова? - перебиваю я.

- Нет, но он принимал участие в захоронении погибших. Кроме того, одному из группы прикрытия, хотя и тяжело раненному, все же удалось спастись. Это Янек Ондра, бывший пулеметчик отряда. Сейчас он директор одного из телевизионных ателье в Братиславе.

- Вот что, Коля, - опять перебиваю я, - немедленно после разговора со мной свяжись с Братиславой. Попроси товарищей помочь нам. Пусть постараются найти этого Ондру и взять у него письменные показания о гибели группы прикрытия, и Сахарова в частности. Объясни товарищам срочность всего этого дела...

- Уже связались, - не без гордости сообщает Корецкий. - Ответ ожидаем сегодня же.

- Лады, - говорю я, - дальше. Бугрова - в Москву, сам понимаешь. Вместе с Ермоленко и всей документацией по делу. Тоже сегодня.

- Уже вылетели. Будут часам к шести, если в пути ничто не задержит. - В голосе Корецкого уже звучит торжество угадавшего все шесть номеров в очередном тираже "Спортлото". - Теперь, я думаю, Александр Романович, можно и к старухе. К псевдомамаше Сахарова. Сослаться на то, что это какой-нибудь другой Сахаров, ей не удастся. Он все рассказал Бугрову: и кто его мать, и где она живет и работает. И об отношениях с ней рассказал. Не очень, оказывается, любила она сыночка. Парень о вузе мечтал, а она его работать заставила: деньги, мол, дома нужны. Учеником к мяснику на рынок определила; мясники, говорит, теперь лучше инженеров живут. А уходя в свой последний бой, Сахаров так и сказал Бугрову: "Найдешь, если жив будешь, в Апрелевке матушку, так передай ей, что подарков не шлю, а если умереть придется в бою, так умру с честью, ни имени своего, ни Родины не опозорив". Бугров бы так и передал, если б нашел ее по приезде, ну а потом, как мы знаем, по совету однополчанина своего передумал. Я полагаю завтра же ее навестить и поговорить по душам, благо основания для такого разговора у нас имеются, если, конечно, - добавляет он, - не будет других указаний.

- Будут, Коля, - говорю я, понимая, как огорчу я сейчас человека. Навещу ее я, и не завтра, а сегодня же вечером. После того, как встречусь с Бугровым.

Корецкий долго молчит, так долго, что я уже начинаю думать, не произошло ли где-нибудь разъединения на линии.

- Ничего не понимаю, - доносится до меня наконец его недоумевающий голос, - вы откуда говорите, Александр Романович?

- Из Батуми, Коля. И в течение ближайшего часа отбываю в Москву.

- А как же Сахаров?

- Пока он мечется по городу в поисках билета на самолет. Надеется попасть в Москву раньше меня.

- И вы допустите?

- Нет, конечно. Его сопровождает в странствиях целая опергруппа, надежно его блокирующая. В конце концов, если понадобится, прибегнем к крайним мерам.

- Будете брать?

- Зачем? Просто попросим по-хорошему не покидать теплохода до прибытия в Одессу.

- На теплоходе палуб много, кают еще больше, а пассажиров по пальцам не сосчитаешь.

- Зато выход один, Коля. К трапу.

- Можно и через борт. Вплавь, если плавает. А плавать он умеет - в гестаповских школах и не тому выучат.

- Умеет, Коля! И до берега доплывет - что днем, что ночью. Только к борту его не подпустят.

- Что ж, вам виднее, - не очень охотно соглашается Корецкий.

Пусть огорчается. Дело есть дело.

- Задержи Бугрова и Ермоленко до моего прибытия, - заканчиваю я разговор. - Надеюсь, до семи буду, если погода позволит. Постарайся к этому времени и Ондру найти. Сам понимаешь, как важны сейчас его показания. Бугров плюс Ондра плюс памятник на могиле Сахарова - вот наши три роковые для Гетцке карты. И пиковая дама из Апрелевки ему уже не поможет.

Я расстаюсь с Корецким, но телефон меня не отпускает. Звонит городской аппарат. Мгеладзе слушает, говорит что-то по-грузински и передает трубку мне.

- Докладывает Лежава, товарищ полковник, - слышу я знакомый баритон. На этот раз рапорт старшего лейтенанта суховат, точен и лишен "вольностей" вроде "генацвале" и пресловутого "объекта", оброненных им в телефонной беседе с симпатичной стенографистской Нинико. - Звоню из отделения милиции морвокзала, куда только что доставлен задержанный нами гражданин Сахаров. Прорваться ему не удалось ни в Сочи, ни в Тбилиси. Правда, на железнодорожном вокзале через носильщика достал билет на тбилисский скорый, но проинструктированная нами милиция задержала и носильщика и незаконного владельца билета, добытого спекулятивным путем. Конечно, потом их отпустили, а билет вернули в кассу для продажи в порядке живой очереди. Гражданин Сахаров в очереди стоять не захотел, а помчался в порт. Задержись мы хотя бы минуты на две, он бы ушел: как раз в этот момент отходила от причала "Комета" в Сухуми. Он уже прыгнул с пристани на борт, но Торадзе успел все-таки остановить судно. Прямо с причала мы и доставили задержанного в отделение милиции. Задержание объяснили, как вы приказали: есть, мол, подозрение, что он выдает себя за другого, и требуется проверить подлинность его документов. Задержанный гражданин Сахаров проявил спокойствие и выдержку, не ругался и не кричал, только сказал, что обжалует незаконное задержание в прокуратуру города. Ни я, ни Нодия при этом не присутствовали держимся в стороне, ведь нам еще придется встречаться на теплоходе, - а участвуют в задержании Торадзе и Гавашели. Так какие же будут указания, товарищ полковник?

- Сейчас приеду. Предупредите об этом задержанного, не называя моей фамилии. Все.

На моих часах без пяти три. Рейсовый самолет в Москву в шестнадцать сорок. Говорю Мгеладзе:

- Спецрейса не надо. Обеспечь место в рейсовом. У меня еще полтора часа. Успею.

Через десять минут я уже у морвокзала. Машину на подходе останавливает Лежава.

- Докладываю, товарищ полковник. Задержанный Сахаров вместе с Торадзе и Гавашели находится в дежурке отделения милиции. Жду ваших распоряжений.

- Думаю, что Сахарова следует отпустить, пусть вернется на теплоход. А вам необходимо продолжить за ним наблюдение, как мы условились. Будьте наготове. Еще раз учтите: пловец первоклассный. В разговор не вступайте, но, если спросит что, отвечайте вежливо и по существу. Ко мне в каюту не допускайте: болен, мол. На теплоходе буду завтра. Тогда и поговорим.

Сахаров при виде меня не удивлен и не рассержен - видимо, был уверен, что приеду именно я.

- Что за детские игры? - спрашивает Сахаров, когда мы остаемся одни.

- Это не игра, а операция по задержанию государственного преступника. Тон у меня официален и строг.

- Есть уже ордер на арест? - ухмыляется Сахаров. - Покажи.

- Это не арест, а задержание гражданина Сахарова по подозрению в том, что он не то лицо, за которое себя выдает.

- Так ты же не в милиции работаешь, Гриднев.

- Дело гауптштурмфюрера Гетцке проходит по моему ведомству, Сахаров.

- Партбилетом рискуешь.

- Ничуть. Нарушения процессуальных норм не будет. Твердо надеюсь, что буду иметь все основания просить прокурора о превращении твоего задержания в арест.

- А если не дождешься?

Я развожу руками, стараясь подчеркнуть огорчение.

- Тогда твое счастье. Вернешься в Москву к своим арбатским пенатам.

Сахаров молчит, долго думает, поджав губы, потом с явным удовольствием (как это у него получается, не понимаю) лениво потягивается и говорит:

- Есть смысл подождать, кавалер Бален де Балю. Считай, что предложение принято.

И мы выходим вместе, как два вполне расположенных друг к другу спутника по морскому пассажирскому рейсу. Торадзе и Гавашели исчезают, а Лежава и Нодия, видимо, следуют за нами, должны, хоть даже я их не замечаю.

Уже выходя из лифта, решаюсь сыграть. Полузакрыв глаза, прижимаюсь к стенке и тяжело вздыхаю.

- Что с тобой? - спрашивает Сахаров.

- Сердце, - выдавливаю я с трудом, - по-ша-ли-вает... - И еще раз вздыхаю, приложив руку к груди.

- Я провожу тебя до каюты, - говорит он.

Я, молча кивнув, соглашаюсь. Он доводит меня до двери, но, прежде чем открыть ее, я шепчу:

- Не вздумай удрать. Как бы я сейчас ни чувствовал себя, тебе все равно не уйти. Возьмут тут же, у трапа. Я не бросаюсь словами, ты знаешь. - И, открыв дверь, хрипло говорю удивленно встречающей меня Галке: - Валидол!

Сахаров, по-моему, еще стоит за дверью, и я, приложив палец к губам молчи, мол, - сажусь на койку и продолжаю шепотом:

- Валидола не требуется. Как только Сахаров уйдет, я незаметно должен уйти.

- Значит, все-таки летишь?

- В шестнадцать сорок.

- Вернешься завтра?

- Рассчитываю.

- А мне как держаться?

- Главное, поддерживай версию болезни. С Тамарой и Сахаровым встречайся как можно реже. Держись сдержанно и огорченно. Все-таки я заболел и вынужден лежать в каюте.

И мы расстались, чтобы встретиться завтра в Новороссийске.

Москва
МИХАИЛ САХАРОВ