Чтение 9–й страницы книги ~Школа двойников~

Речь идет о "подходе". -- Лизавета и в эфире умела играть голосом, превращая
обычное слово в насмешку, сейчас это вышло особенно удачно. -- Все равно что
изобретать по новой велосипед или колесо. В принципе, любой человек со
средним и при этом "очень средним" образованием может обосновать что угодно,
да так гладко, что профаны будут балдеть и тащиться, да еще выложат за это
миллиарды. Вспомните, больше двух лет академики твердили, что никакой
красной ртути нет и быть не может! А сколько было желающих экспортировать
сей стратегический товар!

-- С красной ртутью другое, я этим занимался. -- Будучи человеком
увлекающимся, Саша Маневич так или иначе занимался всеми шумными делами
последних лет. -- Люди просто мыли деньги, продавали рубли за валюту, ни
покупатель, ни продавец ни секунды не верили в чудо красной ртути. Это была
отмазка для властей, просто так рубли не вывезешь, доллары не легализуешь. Я
бы назвал эту операцию "черный бартер"!

-- Может быть, не знаю. -- Сбить Лизавету всегда было непросто, вместо
отвергнутого аргумента она умела находить два новых. -- Президиум Академии
наук ежемесячно получает больше сотни проектов вечных двигателей. Если такой
проект увидит человек неподготовленный, он решит, что землянам больше ни к
чему искать новые источники энергии -- зачем, если есть один, вечный?

-- А у нас что -- вечный двигатель?

-- Конечно, один новостийный "нон-стоп" чего стоит. Я бы вообще
отправляла в мусорную корзину все заявки на производство информационных
программ, в которых есть слова "новый подход к информации". Со времен
Троянской войны и похода аргонавтов за Золотым Руном подход к информации
один и тот же -- все, что нарушает привычный порядок вещей, становится
слухом, легендой, мифом или репортажем. Это, кстати, и к вопросу о хороших
новостях. Если завод работает, если крестьянин убирает урожай, если учитель
проводит урок -- это просто жизнь.

-- А вам, молодым, только чернуху подавай. Ты красивая девушка -- и все
про убийства, про пожары, про аварии. Вампиризм какой-то, психическая
болезнь! Нельзя быть такой кровожадной!

-- Я не могу с вами согласиться, Светлана Владимировна. -- Саша угробил
немало сил на то, чтобы наладить дружеские контакты с милицией, пожарными и
прочими спецами по ЧП, и поэтому часто привозил именно "кровожадные",
чернушные сюжеты. -- Информация -- это прежде всего право знать о том, что
угрожает безопасности людей. Это мост, который может рухнуть, это хулиганы
во дворе и на улицах, это война, на которой могут убить вашего сына или
мужа.

-- Но не только же это! Надо же от трупов людям роздых дать! -- не
выдержала Верейская. -- Ваше лекарство очень часто превращается в яд.
Передозировка, явная передозировка. Ты даже под Новый год устроила повесть о
крови и кражах!

Лизавета работала с Верейской в новогодней программе и делала обзор
года. Лана до сих пор при всяком удобном случае поминала эту передачу -- в
пять минут Лизавета вместила и Дагестан, и Чечню, и заложников, и взрывы в
Москве и Волгодонске. За те же пять минут она рассказала о банкротствах,
финансовых махинациях, переделе сфер влияния между бандитскими
группировками...

Лана тогда разозлилась не на шутку и вспылила:

-- Ты бы хоть из любопытства нашла какое-нибудь хорошее событие года. А
то -- война, обманы, землетрясения, мертвые банкиры, ограбленный музей!

-- Музей как раз из серии добрых новостей, -- ехидно ввернула Лизавета,
-- преступники задержаны, скоро суд!

-- Язва! На экране научилась быть мягкой и обворожительной, маскируешь
свой яд улыбками! -- сказала Светлана Владимировна и согласилась, что
Лизавета, в сущности, права -- самые значительные события года действительно
отдавали дымом войн и горечью обманутых надежд...

Разгромив Лизавету, Верейская сосредоточилась на Саше, который имел
неосторожность улыбнуться.

-- Не знаю, не знаю, почему и на каком основании ты улыбаешься, словно
сам без греха! Как где на заводе забастовка -- там сразу Маневич! Провокатор
какой-то! Азеф!

-- Ну, Светлана Владимировна, так уж и Азеф, могли бы для меня фигуру
поприятнее отыскать!

-- Ничего, не хрустальный. Привыкай! Вот станете работать по-новому, с
пьесой дня и по сценарию, и не так вас назовут, чернушников!

-- Никакие мы не чернушники! -- Лизавета сделала вид, что обиделась. --
Могу доказать. Когда я снимала в Москве выборы, там прямо в буфете умер
человек. Помощник депутата. Хлебнул водочки -- и инфаркт. Будь я любителем
мазута и дегтя -- какое раздолье для широковещательных заявлений и далеко
идущих выводов! А я воздержалась!

-- Так-таки и ни словечка об этом в репортаже? -- засомневалась Лана.

-- Ты это серьезно? -- немедленно "взял след" Саша Маневич. Он сразу
стал похож на лайку -- простоватая, обманчивая внешность, дружелюбный хвост
колечком и задатки высококлассного охотника. Сейчас он помахивал хвостом, то
есть ласково улыбался.

-- А ты точно знаешь, что умер? Может, просто обморок?

-- Точно, -- лукаво и бесстрастно ответила Лизавета.

-- Как его зовут, не выяснила?

-- А как ты думаешь?

Саша демонстративно хлопнул себя по лбу:

-- Зачем я задаю глупые вопросы! Великая Лизавета, разумеется, все
разузнала и все выведала.

-- Ладно, там Лидочка, наверное, уже текст прислала, пойду посмотрю.

Лана Верейская плавным царственным жестом поднесла к губам керамическую
рюмочку с японской красавицей на боку, одним глотком опустошила ее и
величественно выплыла из комнаты.

А Лизавета охотно рассказала Саше Маневичу все, что знала о смерти
Владимира Дедукова и о школе двойников, которая беспокоила второго помощника
депутата Поливанова.

-- Он так страшно захрипел. И унесли его в момент. А потом, когда
расспрашивала охрану насчет происшествий, -- никто ни слова. Даже странно.
Ведь он рухнул на глазах у сотни людей!

Саша слушал внимательно и азартно. И задавал дополнительные вопросы:

-- А ты потом газетки-журналы не посмотрела? Никто не писал об этом?

-- Я не видела, -- покачала головой Лизавета.

-- И я не видел. А ведь это ЧП! Ты потом еще подробности выясняла?

-- Кое-что узнала. Уж больно загадочная эта школа двойников. Я, кстати,
выяснила, что Поливанова выбрали в Думу не в Туле и не в Орле, а в городе,
гораздо более близком к Петербургу, -- Новгороде. Между прочим, в комитете
по образованию этот экс-директор школы работал бок о бок с другим
экс-педагогом, историком, членом Государственной думы от Петербурга Яковом
Сергеевичем Зотовым.

-- Ах, с этим... -- Саша вздохнул.

Якова Зотова и Лизавета, и Саша, и все петербургские журналисты знали
не просто хорошо, а очень хорошо. Он выдвинулся благодаря своей невероятной
активности и умению гладко говорить о чем угодно. Зотов был всегда готов
публично выступить по любому поводу, и его вызывали как "скорую помощь",
когда позарез был необходим комментарий "специалиста-политолога", а люди
более осторожные отказывались порадовать прессу своим мнением. Вот уже
десять лет Яков Сергеевич Зотов, педагог, преподаватель высшей школы,
именовал себя политологом. А раньше он два десятка лет просто преподавал
историю КПСС -- и диплом у него был соответствующий, и диссертацию защитил
по теме "Деятельность ячеек РСДРП(б) на Кубани после революции 1905 года".

Политологом Зотов стал тогда, когда ликвидировали одиозные кафедры,
имевшиеся в каждом вузе. А поскольку о безработице и массовых увольнениях в
те времена еще не помышляли, то упраздненные научно-педагогические
коллективы переродились и стали коллективами преподавателей
социально-политической истории двадцатого века. Возрожденные к новой жизни
доценты и профессора творчески переработали название собственных кафедр, и
на просторах СССР появились легионы политологов.

Не все политологи пошли в политику, как речистый Зотов. Он же -- как
курочка по зернышку: здесь в газете мелькнул, там на телевидении выступил,
потом на радио пригласили как постоянного комментатора, -- в результате
прочная репутация и победа на выборах в Думу четыре года назад.

В этот раз Яков Сергеевич снова успешно прошел предвыборную дистанцию
-- в годы парламентского сидения он не забывал дружить с прессой, особенно
городской, -- подкидывал время от времени эксклюзивные скандальчики и
позаботился о финансовых тылах для своего второго похода на Думу. Кому, чем
и как он помог, журналисты только гадали, однако не то двести тысяч, не то
полмиллиона долларов на выборы Зотов достал без труда.

Саша не занимался чисто политическими темами, но тут почему-то достал
блокнот и принялся писать.

-- Значит, умер помощник Поливанова, а Поливанов -- приятель нашего
Зотова. -- Все названные Лизаветой имена и фамилии Саша Маневич аккуратно
занес в толстый кожаный блокнот. Он был не только романтиком, но и педантом.
Вот такая гремучая психологическая смесь.

-- Зотову я даже не звонила. Так, поспрашивала других думцев,
обиняком... Сам Зотов сразу стал бы...

-- Напрашиваться в эфир, -- не дал ей договорить Саша. Когда люди много
и по-настоящему работают вместе, они научаются понимать друг друга с
полуслова.

-- Но я должна узнать, какую такую школу двойников-близнецов собираются
открыть наши думцы. И что по этому поводу думает господин Зотов. Мне
почему-то кажется, школьной реформой здесь и не пахнет. Это какая-то
политическая школа каких-то политических двойников. И ведь фактов особых
нет, а в голову лезут всякие истории про дублеров Саддама и Кастро.

-- Я тоже об этом подумал. Бред, да и только! При чем тут школа?

-- Вот и хотелось бы узнать!

-- Узнаем, -- пообещал Саша Маневич.