Чтение 9–й страницы книги ~Умножающий печаль~

Я с сочувствием посмотрел на охранника - тугого, мускулистого, остро
пахнущего потом. Здоровенный ком жесткого мяса.

- Глупо так торчать, - попробовал я его уговорить. - Пошли вниз - девочек
подснимем, гормональную нагрузку снизим. А?

- Нельзя! - горестно-твердо отказал мне конвоир. - Николай Иваныч
запретил из номера выходить.

- Смотри, как у вас с дисциплиной хорошо поставлено! - восхитился я.

- Да, это верно, - с идиотской серьезностью подтвердил Валера. - У нас
дважды не повторяют.

- Замечательно! Раз так - будем сидеть по краям унитаза, как пара орлов
на вершине Кавказа. И тут постучали в дверь.

- Кто? - дернулся на стук охранник.

- Ужин из ресторана заказывали?

Валера приоткрыл дверь, внимательно рассмотрел в щель официанта, только
потом скинул цепочку и впустил неспешного посланца кухни - официант вкатил в
номер тележку с выпивкой и яствами. Валера, пропустив его в номер, на всякий
случай выглянул за дверь - пусто ли в коридоре. Молодец, бдит.

Я с удовольствием наблюдал, как официант снимал с телеги и расставлял на
столе многочисленные тарелки, судки, бутылки. Потирая от радостного
нетерпения руки, я объяснял моему дисциплинированному сторожевому животному:

- У меня, как у всякого художника, в жизни есть три желания, три задачи,
три высоких цели - завтрак, обед и ужин. Мимо завтрака и обеда я сегодня
пролетел. Значит, сейчас пожуем втройне... Але, ты как там?

Валера, шевеля губами, тщательно читал счет, потом подписал его, дал
официанту чаевые:

- Посуду заберешь завтра, - закрыл за ним дверь, не забыв придирчиво
проверить цепочку и замок.

В номере было жарко. Я скинул с себя рубаху и брюки, оставшись в одних
трусах, - в полуголом виде человек выглядит беззащитно-беспомощно.

- Рассупонься, сынок, - предложил я своему обормоту. - Сейчас будем
пировать, как древние римляне, - долго и в кайфе... Ты суп-то заказал? Я без
супа не могу!

- Предусмотрено, - снисходительно улыбнулся Валера.

- Молодец! Мыслишь стратегически - далеко пойдешь. Я тебе расскажу один
секрет: на зоне у людей странные представления. Без устриц или там черной
икры живут спокойно, а без баланды - полная чума!

Валера засмеялся:

- Устриц не брал, а черной икры - навалом... Уха из стерляди с
расстегаями подойдет?

Он снял и аккуратно развесил на спинке стула свой нарядный пиджак. Под
мышкой в кобуре - "Макаров", к брючному ремню прицеплены наручники.
Бой-парень, жопа - колесом!

- Давай-давай! - поторопил я его. - Ночь на дворе, приличные люди давно
уже в пыль пьяные, а мы - не синь пороху! Сдавай!

Валера повернулся к столу, взял в руки бутылку "смирновки" и начал
разливать по рюмкам.

Его бритый тяжелый затылок был отделен от накачанной мошной шеи жирной
складкой, такой глубокой и красной, будто кто-то уже рубанул его по загривку
топором.

Ну вот и мой черед пришел.

Я неслышно нагнулся, взял с пола свои брюки, растянул штанины на полный
размах рук и в быстром плавном броске накинул их охраннику на шею. За
неимением другого и это вполне может сойти за удавку. Резкий рывок в разные
стороны с одновременной подсечкой - полный абзац!

Валера обрушился на пол с грохотом упавшего в обморок буфета. Собственно,
весь вопрос и состоял в том, чтобы пистолет из его кобуры перекочевал ко
мне. Всех делов!

Из опрокинувшейся бутылки тихо журчала на пол водка. Я отпрыгнул назад,
естественно, попутно нагнулся и поднял бутылку, недовольно заметив ему:

- Экий ты, Валерка, нескладень! Сколько добра зря перевел... - Я уселся в
кресло, ни на миг не отводя взгляда от лежащего на паркете охранника, с
удовольствием выпил стоящую на столе рюмку водки. Ласково спросил, кивнув на
экран телевизора: - Ты видел, как я стреляю?

Валера вяло пошевелил пересохшими губами:

- Не убивайте... пожалуйста...

Я пожал плечами:

- Направление мысли правильное. Но не преувеличивай... От тебя зависит!
Николай Иваныч - кто?

- Он из службы безопасности "Бетимпекса"...

- О-о-о! - восхитился я. - Неслабая контора заботится обо мне. Настоящие
гуманитарии! Ты сам-то - в штате?

Одновременно я обшаривал карманы его висящего на стуле пиджака, достал
портмоне, связку ключей, запасную обойму, платок, разнообразную мусорную
мелочь, вытряхнул на стол содержимое бумажника - довольно много денег. Их я
отложил в сторону.

- Никто из нас не в штате... Мы в охранном агентстве "Конус". А к
"Бетимпексу" как бы не имеем отношения. И связи с Николай Иванычем у меня
нет...

- Понятно, - кивнул я. - То есть если я тебя сейчас стрельну или завтра
мы вдвоем шмальнем кого-нибудь, а потом ты угрохаешь меня, все эти страсти
для "Бетимпекса" - бим-бом? Концов нет?

- Выходит, так... - обреченно сказал Валера и сделал неуверенную попытку
приподняться.

- Ну-ну-ну! - Я поднял ствол. - Ты, сынок, лежи, где тебя уронили. У тебя
был трудный долгий день, тебе нужен покой. Брюки только мои отдай...

Под прицелом охранник стащил с шеи брюки и бросил мне через комнату.
Натягивая портки, я перекидывал из руки в руку пистолет, чтобы не выпустить
этого остолопа из поля стрельбы ни на долю секунды.

- Ты уж извини, друг, я понимаю, что ты с моими портками сжился, как с
родными. Но они мне пока нужны: тут такой дурацкий обычай, можно сказать,
народная традиция - на людях ходить в штанах...

Поднял с пола свой муаровый пиджак и разложил по карманам со стола все
нужное, пересчитал пачку денег.

- Деньги, надеюсь, не твои. Казенные? Валера молча кивнул.

- Ну, слава Богу! "Бетимпекс" - организация зажиточная, спишут на
представительские расходы. Тебе моя расписка не понадобится, они тебе на
слово поверят. Вставай! - скомандовал я и показал на здоровенную сумку-баул
в углу номера. - Ну-ка, собери все добро со стола...

Валера, испуганный и злой, с угрюмым сопением собирал и аккуратно
укладывал в сумку деликатесы и выпивку. А я пока внимательно рассматривал
сотовый телефон, который оставил мне Николай Иваныч. Включил, послушал
долгий протяжный гудок, засветился зеленоватый экран на электронном табло,
но звонить отсюда я не стал, выключил телефон и опустил в карман.

В этот момент охранник, взбесившийся шестипудовый зельц, бросился на
меня.

Вот, Господи, напасть какая!

Здоровенный мясной дурак, обученный приемам рукопашного боя с мирными
безоружными фраерами, попросту не представляет скорость реакции олимпийского
чемпиона. А может быть, глядя на меня, он не мог поверить, что этот
замурзанный, худой, обросший щетиной лагерный чмырь и есть тот самый
знаменитый чемпион? Или страх перед улыбчивым Николай Иванычем в нем сильнее
угрозы пистолета в руках беглого оборванца?

Охранник не преодолел половины разделявшей нас дистанции, пока я дважды
нажал спусковой крючок - выстрелы ударили коротко, негромко. Валера падал
долго, мягко. Будто ватную куклу подхватил я его на руки и тихо опустил на
пол.

Вот дурачье! Свинопасы серые! Ничего не умеют...

Пистолет положил в карман, салфеткой обмотал ладонь, плеснул на нее
водки, быстро протер подлокотники своего кресла, стол, ручки на двери в
ванную. Стакан и рюмку, из которых пил, бросил в сумку, огляделся, подхватил
баул, выключил свет и вышел в коридор. Притворил дверь, повесил на ручку
гостиничную табличку "Прошу не беспокоить". И ушел.

АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:

РУКОПОЛОЖЕНИЕ

- Все равно не понимаю! - помотал головой Ордынцев.

- А чего тут понимать? - усмехнулся я. - Ты там, у себя, наверное,
читаешь "Париматч", а надо читать Гете...

- Бу-сделано, - отрапортовал Серега и отдал мне честь. На правом запястье
мотнулся его браслет-амулет - шесть пулек в кованой золотой цепочке. -
Сегодня перед сном сразу же подчитаю маленько Гете. Только скажи, с какого
места, чтоб врубиться поскорее. Спиши слова, как говорится...

- "Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо", - со
значением сказал я.

- Ага! Понял! - кивнул Сергей и участливо спросил: - Не наоборот?

- Как случается... Иногда получается наоборот, - пожал я плечами.

Серега посмотрел сквозь бокал на пляшущий в камине огонь и совершенно
твердо разочаровал меня:

- Не стану я, пожалуй, читать на ночь твоего заплесневелого дедушку
Гете...

- Что так?

- Он ведь, помимо баловства стишатами, был, кажется, премьер-министром в
какой-то там Вюртембургской Швамбрании. А из поэзии заведующих мне больше по
душе творчество нашего бывшего премьера Виктора Степаныча. Есть у него
душераздирающее место, когда Мефистофель предлагает ему душу в обмен на
"Газпром", а Черномырдин говорит: "Я - часть той силы, что вечно хочет блага
и вечно совершает как всегда!.."

Я захохотал:

- Дурак ты, Сережка! Правильно про вас, ментов, говорят: ничего святого,
кроме зарплаты.

Серега истово перекрестил пупок: