уверен". "Очень, очень много общего", -- повторил Иенсен себе самому.
соды, размешал авторучкой и выпил.
бородка какой-то странной формы. Иенсен подержал его на ладони и мельком
взглянул на часы.
X
Непрерывная цепь кабин двигалась медленно, с лязгом и скрежетом, а Иенсен
тем временем старался увидеть по дороге все, что можно увидеть из кабины.
Сперва проплыл мимо огромный зал, где электрокары сновали по узким проходам
между штабелями увязанных в пачку свежих журналов, ниже -- люди в
комбинезонах развозили на тележках отливные формы и оглушительно грохотали
ротационные машины. Еще ниже -- душевые, туалеты, раздевалки со скамейками и
длинными рядами металлических зеленых шкафчиков. На скамейках сидели люди:
отдыхали, наверно, или у них кончилась смена. Многие вяло перелистывали
пестрые страницы свежих журналов -- только-только из-под пресса
скоропечатной машины. Но тут путешествие закончилось, и Иенсен очутился в
бумажном складе. В складе царила тишина, не полная, конечно, ибо звуки и
шумы, пронизывающие огромное здание, доносились и сюда биением мощного
пульса.
стоймя бумажных рулонов. Единственный человек, который встретился ему, был
щуплый паренек в белом халате. Паренек испуганно воззрился на Иенсена, зажав
в кулаке горящую сигарету.
него объявился попутчик -- мужчина средних лет в сером костюме. Мужчина
вошел в ту же кабину и поднялся вместе с ним до десятого этажа, где надо
было пересаживаться на другой лифт. Всю дорогу он молчал и даже не глядел в
сторону Иенсена. После пересадки на десятом этаже Иенсен заметил, что серый
костюм прыгнул в следующую кабину патерностера.
лифт поднял его на самый верх.
полу. Коридор описывал правильный четырехугольник вокруг скопления лестниц и
лифтовых механизмов, а по внешней стороне его шли белые двери. Слева от
каждой двери была укреплена металлическая табличка с одним, двумя, тремя или
четырьмя именами. Освещался коридор мертвенно-синим светом люминесцентных
ламп, укрепленных на потолке,
спустился на пять этажей, перед ним по-прежнему был отдел массовых изданий.
Коридоры были почти безлюдны, но из-за дверей доносились голоса и стук
пишущих машинок. На каждом этаже висели доски объявлений преимущественно с
сообщениями и приказами по издательству. Еще там были часы с боем и
контрольные часы для ночных вахтеров и специальное устройство на потолке,
чтобы автоматически выключать свет.
узнал названия журналов и припомнил, что все они довольно просты по
оформлению и содержат главным образом рассказы с цветными иллюстрациями.
два -- подлинней, два -- покороче, словом, четыре стороны прямоугольника. И
здесь были такие же белые двери и такие же голые стены. Если не считать
разных имен на табличках, верхние семь этажей почти ничем не отличались друг
от друга. Все было вычищено, вылизано, нигде ни малейших следов беспорядка,
всюду безукоризненная чистота. Из-за дверей доносились голоса, телефонные
звонки да изредка стук пишущих машинок.
пренебрежительных высказываний о самом издательстве uли его журналax.
наружной стороне дверей.
нерабочее время. Помни, что тебе как представителю подобает обдуманность,
достоинство и чувство ответственности.
действительности" и "лживость" суть синонимы "поэзии" и "воображения".
издательства и своего журнала. Даже в нерабочее время!
такой товар, который требует от современной журналистики крайне осторожного
обращения. Не думай, что все любят ее так же, как ты.
мечты. В твою задачу не входит шокировать, будоражить, беспокоить, а также
"открывать ему глаза" и "воспитывать".
содержания. Большинство из них было подписано руководством издательства,
дирекцией концерна и лишь некоторые -- лично издателем. Иенсен прочел все,
потом отправился вниз.
И обстановка менялась: здесь вдоль коридоров лежали светлые ковры, стояли
кресла из металлических трубок и хромированные пепельницы.
элегантность, чтобы с восемнадцатого опять пойти на убыль. Дирекция занимала
четыре этажа, ниже помещался административный отдел, отдел подписки,
доставки и тому подобное. Тут снова пошли голые коридоры, громче стал
перестук машинок, и все тот же холодный, белый, режущий свет.
вестибюля, часы показывали уже без малого пять. Всю дорогу вниз он проделал
пешком и потому испытывал некоторую усталость в икрах и коленях.
ни разу не видел его с тех пор, как час тому назад они расстались у лифта на
десятом этаже. Человек вошел в будку охранника перед главным входом. Через
стеклянную стену видно было, как он сказал что-то охраннику в форме. После
этого человек вытер пот со лба и скользнул по вестибюлю беглым равнодушным
взглядом.
автоматического лифта, который первым спустился вниз.
Комиссар Иенсен стоял, заложив руки за спину, задумчиво покачивался на
носках и глядел, как люди спешат к дверям. За дверями они рассыпались в
разные стороны к своим автомобилям и исчезали в них, робкие и какие-то
сутулые.
белой форме заперли входные двери и тоже ушли. Только человек в сером
костюме будто присох за стеклянной перегородкой. На дворе почти стемнело.
верхнюю кнопку на распределительном щите. Молниеносно, словно подхваченный
вихрем, долетел лифт до восемнадцатого этажа, створки дверей разъехались,
потом сомкнулись, и лифт понесся дальше.
как днем, но звуки за дверями смолкли. Иенсен постоял тихо, прислушиваясь, и
секунд через тридцать услышал, как где-то поблизости, примерно этажом ниже,
остановился другой лифт. Иенсен подождал, что будет дальше, но шагов не
услышал. И вообще ничего не услышал, хотя тишина почему-то не казалась
полной. Лишь приложив ухо к бетонированной стене, он уловил пульсирующий
стук отдаленных машин. Через некоторое время стук этот стал более внятным,
назойливым и несносным, как смутное ощущение боли.
сопровождал стук. Там, где лестницы обрывались, были две стальные двери,
крытые белым лаком. Одна -- побольше, другая -- поменьше, и обе без ручек.
Он достал из кармана ключ с диковинной бородкой, попробовал сперва открыть
первую, ту, что поменьше, но ключ не подошел. Зато вторая открылась сразу, и
Иенсен увидел перед собой узкую крутую лестницу, тоже бетонную. Лестница
скупо освещалась двумя небольшими матовыми плафонами. Иенсен поднялся по
этой лестнице, открыл еще какую-то дверь и очутился на крыше.
плоской крыши шла кирпичная балюстрада высотой около метра. Глубоко внизу
лежал город, испещренный миллионами холодных белых огоньков. В центре крыши
стоял десяток невысоких дымовых труб. Из двух валил дым, и, несмотря на
ветер, воздух здесь был едкий, тяжелый и удушливый.
в это же мгновение закрыл нижнюю, но, когда он вернулся на тридцатый этаж,
там было пустынно, безлюдно и тихо. Еще раз он попытался отпереть ту дверь,
что поменьше, но дверь упрямо не поддавалась. Скорей всего, это была дверь в
какое-нибудь машинное отделение, какую-нибудь диспетчерскую лифтов или
электрораспределитель.
профессиональной привычке неслышно и осторожно ступая на своих резиновых
подметках. В дальнем коротком коридоре остановился, напряг слух, и тут ему
почудились шаги где-то поблизости. Впрочем, звук шагов тотчас смолк и на
поверку мог оказаться эхом.
помещении какой-то редакции. Комната по своим размерам незначительно
превосходила арестантские камеры в подвале шестнадцатого участка, стены и
потолок в ней были голые, выбеленные, а пол -- светло-серый. Меблировка
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Шидловский Дмитрий
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Прозоров Александр