Гюнвальд Ларссон.
царила тишина. Присутствующие тузы во главе с начальником полицейского
управления и членом коллегии Мальмом молчали.
прикидывают, как укоротить хвост строптивым подчиненным. Мысленно
переносятся в прошлое, когда кругом царил полный порядок и делегаты шведской
полиции, не моргнув глазом, голосовали за избрание Гейдриха президентом
Интерпола4. Вспоминают, насколько лучше обстояли дела всего год назад, когда
еще никто не смел оспаривать разумность решения, по которому подготовка
полицейских снова была доверена реакционерам из вооруженных сил.
Колльберг и Гюнвальд Ларссон не очень-то симпатизировали друг другу. Но за
последние годы им довелось многое пережить вместе, и отношения изменились.
Друзьями они не стали и вне службы вовсе не общались, однако все чаще
ощущали некое родство душ. А в спецгруппе и подавно чувствовали себя
союзниками.
и впрямь так удались, как нам тут говорят, сегодня же вечером покажем их в
"Новостях" по телевидению и в два счета накроем всю компанию.
разу не смотрел порнографического фильма. Девочка Луиза, семнадцать лет,
раздевается и все такое прочее.
не мог ничего подобного. Обычно на таких просмотрах вместо людей на экране
мелькали какие-то расплывчатые пятна, то ли клецки, то ли тефтели. Но на сей
раз изображение было на диво четким.
высокочувствительной пленке можно было хорошо рассмотреть человека,
находящегося перед стойкой.
человек. Остановился, посмотрел направо, потом налево. И наконец уставился
прямо в объектив, словно для того, чтобы его получше запечатлели анфас.
отложным воротником.
взгляд из-под густых бровей... Вот он поднял большую волосатую руку,
выдернул из ноздри волосок и стал внимательно рассматривать его.
даже он слегка озадачен.
объяснить. Скажем, заело спуск, и камера начала работать с опозданием. Что
поделаешь, деликатное устройство.
то...
Гюнвальд Ларссон.
был временно подчинен.
обожал ограбления банков и за последний год, когда число их неимоверно
возросло, расцвел пуще прежнего. Генератор идей и концентрат энергии, он мог
неделями трудиться по восемнадцать часов в сутки - и хоть бы что, никаких
жалоб, никакого намека на уныние и усталость. Порой его вконец измотанные
сотрудники спрашивали себя, уж не он ли директор пресловутого акционерного
общества "Шведские преступления".
увлекательным делом на свете.
налетов на банки. Таких налетов совершалось несметное количество. Некоторые
из этих дел раскрывали, правда, не до конца, кого-то задерживали, кого-то
сажали в тюрьму, но налеты только учащались, что ни неделя - три или четыре
случая, и всем было ясно, что многие из них каким-то образом связаны между
собой. Но каким?
неизмеримо больше, не проходило часа, чтобы кого-нибудь не ограбили На
улице, на площади, в магазине, в метро, в собственной квартире - нигде
нельзя было чувствовать себя в безопасности. Но банкам придавалось особое
значение. Покушаться на банки было все равно что посягать на основы
общества.
несостоятельность, лишь с величайшей натяжкой можно было назвать ее
сколько-нибудь дееспособной. Что же до полиции, то она и на такую оценку не
тянула. В одном Стокгольме за последние два года 220 тысяч правонарушений
остались нерасследованными из-за бессилия блюстителей порядка. Из более
серьезных преступлений удавалось раскрыть только каждое четвертое, а сколько
их вообще не доходило до полиции?
повелось кивать друг на друга, но теперь больше не на кого было кивать. И
никто не мог придумать ничего дельного. Правда, кто-то предложил запретить
людям пить пиво, но если учесть, что Швеция занимает далеко не первое место
по его потреблению, нетрудно было уразуметь, сколь далеки от
действительности умозаключения иных деятелей руководящих государственных
органов, если тут вообще можно говорить об умозаключениях.
реорганизации 1965 года, когда управление всеми полицейскими силами было
централизовано и передано в одни руки, сразу же стало очевидно, что руки,
мягко выражаясь, не те.
соображениями руководствуется в своих действиях Центральное полицейское
управление. Вопрос этот, понятное дело, оставался без ответа. Ревностно
оберегая свою кухню от чужого взгляда, начальник ЦПУ принципиально не давал
никаких разъяснений. Зато он обожал произносить речи, которые чаще всего не
представляли даже риторического интереса.
надежный способ подавать статистику преступности так, что она, формально
оставаясь верной, сбивала людей с толку. Все началось с того, что в верхах
решили сделать полицию более монолитной и боеспособной, щедрее оснастить ее
техникой вообще и оружием в частности. Чтобы получить на это средства,
требовалось преувеличить опасности, которым подвергались сотрудники. Словеса
помочь не могли, и началась подтасовка статистики.
шестидесятых годов. Демонстранты выступали за мир - их разгоняли силой. Они
были вооружены лозунгами и верой в свою правоту - против них применяли
слезоточивый газ, водометы и резиновые дубинки. Чуть не каждая антивоенная
манифестация заканчивалась потасовкой. Тех, кто пробовал обороняться,
избивали и арестовывали. Потом их привлекали к ответственности за "нападение
на представителей власти" или "буйное сопротивление", и независимо от того,
кончалось дело судом или нет, все такие случаи включали в статистику. Этот
прием срабатывал безошибочно. Каждый раз, когда на демонстрантов
натравливали сотню-другую полицейских, число "нападений на блюcтителeй
порядка" реэко возростало.
надо, с охотой внимали этому призыву. Ударь, например, пьянчужку дубинкой -
он, скорее всего, даст сдачи. Простая истина, любой усвоит.
с которыми раньше справлялся один человек, вооруженный простым карандашом и
толикой здравого смысла, теперь посылали полный автобус полицейских с
автоматами и в пуленепробиваемых жилетах.
не только антипатию и ненависть, оно сеет тревогу и страх.
превратился в город, где десятки тысяч граждан познали страх, а испуганный
человек опасен.
многие на самом деле уволились со страху. Хотя, как уже говорилось, их
вооружили до зубов и они чаще всего сидели в патрульных машинах.
Стокгольме, кому-то противно было нести службу так, как его заставляли.