Чтение 9–й страницы книги ~Белое танго~

любила эту грустную, пронзительную песню, хотя и не знала, как она
называется:

- When the sun goes to bed, that's the time you raise your head... -
подпевала она, положив ладони на плечи Генералу.

- Ого, и по-английски сечешь? - с восхищением спросил Генерал.

- Маненько ботаю, - весело отозвалась она.

Генерал хихикнул, думая про себя: "Эта сучка сама отчебучит".

Чарующая песня текла дальше. Они танцевали, почти не сходя с места. Таня
обвила руками шею Генерала и плотно прижалась к нему. Она слышала, как
учащается его дыхание, чувствовала, как упирается ей в живот набухающий
твердый комок под его брюками...

Вдруг его лицо побледнело и перекосилось, и он легко, словно пушинку,
поднял ее на руки и понес к матрацу.

Он медленно, бережно положил ее на полосатое покрывало к самой стенке.
Она заложила руки за голову и молча, в ожидании, смотрела на него. Генерал
навис над нею, оскалившись, с закрытыми глазами, цепенея.

Вдруг он лицом вниз рухнул на матрац рядом с Таней. Лежал, не поднимая
головы, молчал.

- Paint your face with despair... - выводил ангельский голос Яна Гиллана.

Таня ждала. Минуты тянулись. Не понимая, что происходит, она
запаниковала.

Хотела спросить, но не решалась. Наконец коснулась ладонью его затылка.

- Что, милый, что?

- Убери клешню, - прошипел он сквозь зубы.

- Что? - Краска ударила ей в лицо.

- Уйди, - сдавленно произнес он. - Прошу тебя...

Она перелезла через него, попутно выключив магнитофон, и в тишине прошла
в окну. Такой пощечины не заслужила. Тут что-то не так. Бледная, как стенка,
она налила полстакана лимонаду, не спеша выпила, потом налила еще, подумав,
добавила коньяку и, вернувшись к постели, присела на самый краешек.

Генерал по-прежнему лежал, уткнувшись лицом в подушку. Она поднесла
стакан к его голове.

- Вот, миленький, выпей.

- Уйди, - глухо повторил он.

Тут она завелась. Поставила стакан на тумбочку и прилегла грудью на спину
Генералу. Правой рукой она стала тихо гладить его затылок, уши, шею. Он
молчал, не поднимая головы.

- Тебе плохо? - еле сдерживая себя, чтобы сверху его не пришлепнуть,
спросила Таня как можно ласковей.

- Н-нет, - еле слышно ответил он.

- Тебе плохо со мной, да?

- Нет-нет, - ответил он уже громче.

- Тогда что? Он молчал.

Она приподнялась, сняла стакан с тумбочки и вновь поднесла к голове
Генерала.

- Выпей, родной мой. Выпей и все пройдет... - пел ее голосок елеем.

Он чуть повернул голову, покосился на Таню красным глазом, потом
перевернулся, приподнялся, взял стакан из Таниной руки и жадно, запрокинув
голову, выпил. Потом с силой швырнул стакан через всю комнату. Чудом не
задев телевизор, стакан ударился о противоположную стену и разлетелся
вдребезги.

Генерал молча, тяжело смотрел на Таню. По-звериному. Загнанным волком. Ее
как обожгло. Она увидела истинное лицо, во всем совпадающее с ее ожиданиями
и грезами. Дикая, безудержная стихия рванулась из глубины ее сознания. Она
порывисто обняла его и стала покрывать это скорбное лицо поцелуями. Рот с
опущенными уголками, нос, лоб, скулы, открытые глаза. Через некоторое время
она почувствовала, что его губы шевельнулись, и он начал отвечать ей
слабыми, какими-то неуверенными поцелуями. Мозг, лихорадочно выискивающий
твердую почву, отметил новое движение. Мысли устаканивались. Потом он взял
ее за плечи и стал отводить их назад. Она немного отодвинула лицо от его
лица и посмотрела на него.

Ситуация стала контролируемой.

- Налей мне, - хрипло сказал он. - Коньяку. Полный.

Она поднялась, подошла к окну, налила из пузатой бутылки в уцелевший
стакан. Снова захотелось ему врезать.

Он перекинул ноги через край и резко сел. Взяв принесенный стакан, он
одним глотком выпил половину и уже медленно, прихлебывая, стал допивать
остальное.

Таня села рядом с ним, прижавшись бедром к его бедру, и положила руку ему
на плечо. Он допил, поставил стакан на пол и замер, чуть покачиваясь вперед
и назад. Молчала и Таня. Она ждала.

Так прошло около минуты. Потом Генерал резко выпрямился, так что Танина
рука слетела с его плеча, отодвинулся от нее и посмотрел ей прямо в глаза.

- А, ладно. - Он махнул рукой и криво усмехнулся. - Все равно, в
последний раз видимся. - Она кивнула, нутром чуя, что это далеко не так и
никуда он теперь не денется. Если уж овладела собой, поломает и его. Что на
самом деле уже случилось. - Никому не говорил, а тебе скажу. Знаю, не
продашь...

Таня кивнула, ничего не говоря. Ее слова были сейчас не нужны.

- Я ведь мальцом-то шустрый был, из ранних. И марусю имел не из дворовых
каких-нибудь, а справную, взрослую, майорскую жену. А потом - первая ходка,
по малолетству еще, ну и... Короче, подсел я на Дуньку Кулакову, и крепко. А
что делать? Баб на зоне, считай, не было, а петухов драть как-то западло...
Ну, откинулся, значит, первым делом к крале своей зарядил, чин чином, букет
сирени, шампанского пузырь... И по нулям. Полная параша. Звиздец без салюта.
Озверел я тогда, загулял по-черному, на взросляк по бакланству пошел,
позорно. А там все по новой. - Он плеснул себе еще коньяку, выпил, закурил,
посмотрел на Таню. Та, хоть почти ни слова из его рассказа не поняла,
кивнула со значением. - Я потом и лечиться ходил, да без толку все. Так вот
и живу на самообслуживании. Иногда от тоски на бан сгоняешь, снимешь сусанну
позабубенней, в парадняке оприходуешь - и вся любовь...

Красочный язык Генерала окатил своей новизной, а потому в суть проблемы
Таня въехала не сразу, а лишь тогда, когда он упомянул о лечении. Читала она
об этом брошюрку, тайком подцепленную на Никитиной полочке, "Мы мужчины"
называется. Что ж, дело житейское, хотя больше по части прыщавых подростков.
Ой, темнит что-то волчара, только вот зачем? Ладно, родной, хочешь поиграть,
я согласна. Поглядим, надолго ли тебя хватит.

А Генерал поднял голову и, не глядя на Таню, тусклым, бесцветным голосом
сказал:

- Все. Это все. Иди. Кому расскажешь - убью.

Но она не ушла. Ведь слова его не на это же рассчитаны. Взяв в ладони его
лицо, она стала покачивать его, как младенца, приговаривая:

- Бедный-бедный Генерал... глупый-глупый Генерал...

Он опешил.

- Чего?

Она перестала покачивать, но руки с его лица не сняла.

- Послушай меня, глупенький мой, только не перебивай. Смотри мне в глаза,
отвечай на вопросы и думай, прежде чем говорить.

Он криво усмехнулся.

- Ну ты наглая! Прямо опер! Смотреть в глаза! Отвечать на вопросы!

- Опер так опер. По-твоему, все твои беды от того, что ты не можешь
нормально впердолить?

И опять она его срезала! На этот раз словцом, которого он никогда не
слышал, но смысл которого был ясен предельно. Вот это девчонка!

- Д-да...

- Ну и дурак!

Он вскинулся, но, увидев в больших золотистых глазах лишь нежность,
присмирел.

- Так вот, все твои беды от того, что ты никого не любил и тебя никто не
любил. Потому что если любишь человека, то хочешь дать ему такое счастье,
которое будет счастьем для него, а не для тебя... А он, если любит, даст
тебе твое счастье... А изъяны исправит только любовь. Согласен?

- Ну?..

Он не понимал, куда она клонит, и затаился.

- И если, приходя ко мне, ты будешь думать только обо мне, а не о том,
получится впердолить или нет, то все будет хорошо. Согласен?

- Ну...

Он натужно соображал, че ей надо.

- И если я, приходя к тебе, буду думать не о том, хорошо ты мне вставишь
или нет, а о том, хорошо ли тебе со мной, то тебе действительно будет
хорошо...

Согласен?

- Ну.

Таня как-то резко помягчела и отвела взгляд.

- И ты, мой Генерал, нужен мне таким, какой ты есть, - сказала она и
положила голову ему на колени.

Он стал молча рассеянно гладить ее медные кудри. Она лежала и тихо-тихо
мурлыкала. Так прошло минуты три.

И тут Таня поднялась.

- Вот что, генерал, поставь-ка музыку. Только поспокойнее.

Он вскочил с матраца и принялся рыться в пленках. Таня подошла к окну и
налила полстакана коньяка, дополнив доверху лимонадом. Она на ходу выпила
половину, а другую поставила у магнитофона и отошла в центр комнаты.

Генерал отыскал нужную кассету и установил ее на магнитофон. За спиной он
услышал какие-то движения, но не придал им значения. Когда он включил
магнитофон и повернулся к Тане, она стояла посреди комнаты, покачиваясь и
сжимая что-то в кулаке. Он хотел подойти к ней, но она сказала:

- Стой. Он встал.

- Возьми стакан. Он взял.

- Выпей. Он выпил.