Чтение 9–й страницы книги ~Невиновных нет~

автономно. И результат также идет вверх. Вплоть до предпоследнего, где все
складывается в сумму, которая поступает ко мне, руководителю, на самый
верх. Я не вникаю в работу каждого из этажей, мне это не нужно и не
интересно. Мне бы это только мешало... Понял?

Сидельников кивнул.

- Я даже не буду знать, если тебя уволят за плохую работу, -
подмигнул Перфильев. - Для наглядности и такой пример: представь, что я
хозяин большого пятизвездочного отеля.

- А я вышибала? - засмеялся Сидельников.

- Не перебивай, вникай... И кабинет мой где-то под самыми небесами, а
далеко-далеко внизу служба, отвечающая за чистоту туалетов во всем отеле.
Отвечаешь за это только ты, и ты отвечаешь только за это. Скажи, на кой
черт мне знать, в каком состоянии туалет, допустим, в номере 1521? Или в
баре? Я не буду и не желаю знать, если ты уволишь какую-нибудь горничную
по жалобе жильцов или посетителей бара, но и не буду знать, если уволят
тебя. Твоя забота - чистые туалеты. Понял?

- Значит я, как говаривал товарищ Маяковский, "ассенизатор и
водовоз"?

- Нет, ты только ассенизатор, Влад. Водовоз этажом выше. И вы никак с
ним не связаны.

- Ладно. А дерьма много придется выгребать?

- Этого я не знаю, не по моей части. Про это тебе растолкует Василий
Кириллович. - Знаю только, что в подчинении у тебя будет пятнадцать добрых
молодцев вроде тебя. Все профессионалы, но уже без погон.

- Все понял, Паша... Слушай, а почему у тебя мужик-секретарь, а не
какая-нибудь с тугой попкой и ногами из подмышки?

- Влад, считай, что это здание - мой дом, где должна быть крепкая и
надежная семья. Мы собрались тут не совокупляться, а делать дело. Если
тебе больше по душе работа в борделе, порекомендую, куда и к кому
обратиться. Там много свежего молодого мяса, да еще со знанием иностранных
языков. Если это тебя возбуждает.

- Значит хочешь, чтоб вся Россия гадила только в унитазы?

- Желательно.

- А взятки берешь, Паша?

- Нет.

- А даешь?

- Иногда.

- Кому?

- Тем, кто берет.

- А ты богатый?

- Не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты.

- А на какой колеснице ездишь? "мерс", "вольво"?

- На обычной "Волге", Владик.

- Что так скромно?

- Для "Волги" легче купить запчасти, - усмехнулся Перфильев.

- Деньги-то где хранишь?

- В мошонке, Влад.

- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял
меня.

- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?

- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?

- Двигай...

Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая
возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это
были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее
Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная
Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и
заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и
анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую
коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два
с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных
о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях,
покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин
распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за
любые деньги...

Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников -
огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак,
темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с
картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о
мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой,
как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников
просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо
поглядывает ему вослед.

- Ну что? - спросил Лебяхин.

- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в
общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого
хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников
указал на замерзшие на дисплее строки.

- Да, - ответил Лебяхин.

- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.

- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"

- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на
экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".

- Не затягивай.

- К возвращению Павла будет полная картина...

9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД

...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним
мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не
выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.

Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья
платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось
вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.

В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков
выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал
телефонный зуммер. Я снял трубку:

- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.

- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе -
без обиняков сказал он и повесил трубку.

Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на
квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего
знакомства лишь два или три раза был у меня...

Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.

- Ты на машине? - спросил я.

- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром
плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.

Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из
чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким
неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли
в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку
все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и
то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его
принять, запросто, как по-русски, завалился.

- У тебя все в порядке? - спросил я.

- Скоро выясним.

- Леони вернулась? Как она?

- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она
как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"

- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?

- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает
точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно
спросил он.

- Возможно. Но в данном случае...

- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но
поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты
предпочитаешь женщин, то...

- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.

- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это
сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.

- Кто же за кем?

- Разумеется, ты за мной.

- Я?! Зачем?

- Вот мы и выясним.

- Ты для этого напился и приехал?

- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.

- Итак? - спросил я.

- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?

- Возможно. Такой у меня характер.

- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши
тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это
маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.

- И ты подозреваешь, что я?..

- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?

- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?

- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала: