Санта-Клары, жил с ним по соседству в общежитии и, кажется, был
единственным, с кем Джон дружил в команде пловцов.
хотели бы что-то узнать о Джоне? Право, не уверен, смогу ли быть вам
полезен.
бесконечным переходам под трибунами олимпийского стадиона мы выбрались на
площадь. Она, как обычно, кишела народом, ветер надувал разноцветные
"паруса" огромных шатров, натянутых над временными кафе, почтовой и
справочной службами. Мы прошли мимо "человека-оркестра", не задерживались
возле "ангела" с двухметровыми крыльями, оклеенными серебристой фольгой. В
дальнем конце парка выбрали свободное местечко на лужайке и сели,
подставляя лицо горячему июльскому солнцу.
почувствовал легкое недомогание. Такое бывает, когда ты в хорошей форме.
Потом обедали вместе в олимпийской деревне. Больше мы не виделись. А потом
- эта чудовищная новость...
хотя и видел, как неприятен Лоусону разговор о Маккинли. - Почему же вы?..
не правда ли? - Лоусон хмуро посмотрел на меня. - Отвечу: я ненавижу
Маккинли за то, что спортсмен для него - лишь подопытный кролик.
оборвал меня.
встретиться только потому, что Джонни высоко ценил вас. И еще потому, что
знаю - вы сами в прошлом пловец, надеялся, что мы найдем общий язык.
Извините, но больше ничего нового я сообщить не могу. - Он поднялся.
разобраться. Джонни кое-чем поделился со мной, но, боюсь, не всем, что мог
бы рассказать о Маккинли.
катастрофу...
Почему же?
Крэнстон, как всегда, был спокоен в этот день?
озабочен. Я не придал атому значения - все мы перед стартом чуть-чуть не в
себе. Но мне бросилось в глаза другое - нервничал и Маккинли. Я застал его
в раздевалке, когда он курил. Это невероятно! Маккинли, который печется о
своем здоровье, словно английская королева, и вдруг - закурил!
спортсмену, как к "подопытному кролику"? Его тренерские новшества?
химизации спорта...
временно бросила тень на Маккинли.
допингах, для определения которых уже создана аппаратура. Но разве мало в
мире рождается средств, о существовании которых никто еще и не
догадывается?..
что-то еще возникнет в памяти, не сочтите за труд, позвоните. - Я вытащил
из нагрудного кармашка кусочек белого лощеного картона и написал рядом с
киевским номер моего монреальского телефона. И вдруг подумал: вот так же я
давал свою карточку Джонни, он взял ее и на прощание помахал мне рукой...
удовольствием вытянулся во весь рост.
плакал, а мне хотелось закрыть глаза и забыться, ибо голова моя шла кругом
от множества непонятных, но таивших в себе скрытый смысл фактов.
тесемке с "ладанкой", свой бокс в пресс-центре, первое, что мне попало в
руки, был белый конверт без марки, на котором красивым каллиграфическим
почерком было выведено: "Мистеру О. Романько". Это не могло быть
приглашением на прием - на тех конвертах имя отстукивают на машинке; не
напоминал конверт и одно из "посланий", которыми засыпали нас
"доброжелатели", начинавшие обращения традиционным бандеровским "друже"...
Это было письмо, которого я не ожидал, но, вне всякого сомнения,
адресованное мне.
его, я прочел:
телефону, номер которого любезно предоставил мне Генри Лоусон, но увы...
Мне крайне необходимо с Вами поговорить о Дж. Крэнстоне. Буду вам очень
признательна, если сегодня, в любое время, начиная от 14:00, Вы позвоните
ко мне в отель "Шератон".
в ложе прессы олимпийского стадиона и наблюдать за финалом стометровки. Не
мог же я пропустить забег с Валерием Борзовым, хотя бы потому, что любил
его не только за его золотые медали, не только за умение распоряжаться
собственными силами. Он импонировал мне выдержкой, воспитанностью,
какой-то особой элегантностью, с которой нес нелегкое чемпионское бремя,
никогда не опускаясь до дешевого панибратства, но в то же время оставаясь
простым и доступным.
влиятельных фирм - от японского "Кэнона" до американской "IBM",
слетевшихся в Монреаль делать бизнес на олимпиаде, кинодив, призванных
украшать официальные ложи, и прочих вельможных мистеров и мисс - был в
десяти минутах ходьбы от пресс-центра и отличался от новомодного гиганта
из стекла и стали "Холлидейинн", ставшего отелем номер один в столице
Олимпийских игр, викторианской добропорядочностью, почти домашним уютом и
невероятно высокими ценами. Уже одно то, что Джейн Префонтейн
расположилась в "Шератоне", вызвало во мне чувство отчуждения, хотя я ни
разу не видел девушку Крэнстона и уж тем более не слышал о ней ничего
дурного. Но известно: чаще всего не мы управляем чувствами, а они нами, и
не всегда наши чувства - лучший советчик, особенно когда нужно принять
решение.
Джейн. Лишь теперь, задним числом ревизуя свое поведение в те дни, я
пришел к выводу, что причиной тому, конечно же, был не отель "Шератон";
скорее всего я смалодушничал, решив избавить себя от вида женских слез.
Что могла добавить нового к тому, что я уже знал, Джейн Префонтейн, ведь в
тот день она была за многие сотни миль отсюда и ничего не ведала о
последних минутах Джонни.
номером 2804, бросил письмо Джейн в сумку вместе с разноцветными листами
информационных сообщений и направился в большой зал, уставленный пишущими
машинками. Мой столик с русской "Оливетти" был последним в ряду, что
создавало иллюзию относительной отгороженности от остальных журналистов,
выстукивающих на машинках очередные опусы, жующих бутерброды и отчаянно
дымящих всеми табаками мира, беззаботно болтающих или отрешенно взирающих
на экраны цветных телевизоров внутренней олимпийской телесети.
огромный человеческий улей. Взгляд мой остановился на темно-коричневой
громаде "Шератона"...
девичий голос, так чудовищно перевравший мою фамилию, что я не сразу
сообразил, что вызывают меня.
когда я подошел к стойке. - Кабина номер шесть. Благодарю вас!
Киева.
окунули в кипяток.
бежит мой приятель, - лепетал я, понимая, что горожу чушь, но не мог
остановиться. - Меня ждет в пресс-центре... Мы должны вместе брать
интервью...
ждите меня в холле отеля, справа от входа, у цветочного киоска.
Маккефри Энн
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Андреев Николай