Живей, живей, живей!
знак отчаяния. Ева видела, как он опять повернулся. Свет фонаря падал на
густые темные волосы и добродушное лицо с усиками, искаженное слишком
сильным для него чувством. Тоби воздел к небу кулаки. В том, что он глубоко
страдает, не мог бы сейчас усомниться никто, а уж Ева и подавно.
шзрестеиг означает всего-навсего полицейского), - пожалели бы хоть мою мать.
С ней ведь истерика. Вы видели.
вовсе я не собирался уходить по-английски. Просто я иду вот сюда. - - И он
снова принялся колотить по воротам.
Что, что, что?
убийство. Убийство в Ла Банделетте! Надо же! Что господин Горон скажет? Ведь
и подумать страшно! Хватает с нас самоубийств в казино. Но такого.., такого!
О господи, - совсем уже взвыл служитель закона, - и эта туда же!
раз легкие и быстрые. Дженис Лоуз, в ярко-красной пижаме, тоже подбежала к
воротам. Ярко-рыжие волосы до плеч контрастировали со смертельной бледностью
хорошенького лица. Двадцатитрехлетняя Дженис была маленькая, кругленькая,
аккуратненькая, цветущая, самоуверенная и всей внешностью (а иногда и
скромной сдержанностью манер) напоминала о духе восемнадцатого столетья. Но
в данный момент вид у нее был ошеломленный, и казалось, она вот-вот зарыдает
в голос.
сквозь решетку прямо в глаза Еве, не видя ее, новая трель свистка обрушилась
на их барабанные перепонки.
мадемуазель? Пойдете вы со мной по-хорошему или вас под конвоем вести?
ему на плечо. Он выхватил из-под плаща, короткую резиновую дубинку и помахал
ею.
неприятно. И вам небось неприятно, что ваш отец в таком виде... .Тоби
прикрыл, глаза руками. Дженис резко повернулась и бросилась к себе домой.
почти клянчил. - Ну, ну, ничего. Минуточек через пятнадцать прибудет
начальник. Всего-то минуточек через пятнадцать. А, там идите к ней,
пожалуйста, идите себе на здоровье. Ну? А пока что...
Мирамар. И тут, крайне нелепый в своем длинном плаще, коренастый и
широкоскулый, он ни с того ни с сего, разразился тирадой. Он совсем забылся.
Чувства переполняли его, и возгласы отдавали несусветной мелодрамой.
женщины.
чистота, и нежность, и... - он запнулся, сдерживая волнение таким отчаянным
усилием, что Ева словно сама его ощутила. - Меня сюда не пускают, - добавил
он по-французски, пожирая ворота покрасневшими глазами. - Так, может быть,
не запрещено хоть позвонить?
заминки, - ничего не обговорено. Ладно. Звоните. Господи, да зачем
бежать-то?
смотреть сквозь решетку. Надо обогнать Тоби Лоуза и вовремя схватить трубку.
Она и не догадывалась прежде, до какой степени Тоби ее идеализирует. У нее
руки чесались, просто дать ему по физиономии за весь этот высокопарный бред.
И тем не менее у нее как-то странно заныло сердце. С одной стороны, она вся
кипела от раздражения, а с другой стороны, в глубине своей истинно женской
души, она поклялась, что Тоби ни за что, ни за что не узнает о сомнительном
ночном эпизоде.
перехватило дыхание) и, совершенно удовлетворенный, удалился. Она услышала
стук его шагов, пересекавших улицу. Дверь дома напротив с шумом
захлопнулась. Ева втянула голову в плечи и бросилась к собственной двери.
не обратила на это внимания. Всего несколько ступенек отделяли ее от входа.
Они показались ей бесконечным бегом сквозь строй, где каждую секунду ее
могут забить до смерти. Целая вечность ушла на то, чтобы попасть ключом в
замок и потом еще повернуть его.
захлопнутой двери спас ее от нечистой силы. Теперь все! И главное - она была
уверена - никто ее не заметил. Сердце у нее отчаянно колотилось; снова она
ощутила липкость крови у себя на руке; голова шла кругом. Пока она стояла,
припав к перилам в темноте, с трудом переводя дух и приводя в порядок мысли
и чувства для разговора с Тоби, наверху начал звонить телефон.
Непременно обойдется. Она запахнула халатик и заспешила наверх снять
телефонную трубку.
Глава 6
Аристид Горон сидел на террасе отеля "Замок" со своим другом доктором
Дермотом Кинросом.
убийство сэра Мориса Лоуза.
ли. Такая нежная, такая прелестная шея...
и даже пятью, если найдет умного адвоката и сумеет пустить в ход свои чары.
Но, сами понимаете, пять лет тюрьмы - тоже не фунт изюма.
Тут-то и загвоздка. Эта прелестница считает, что вышла сухой из воды. Ей и в
голову не приходит, что ее подозревают. И когда, по горькому долгу службы,
мне придется...
почти неслыханное в Ла Банделетте, совсем выбило его из колеи. Мосье Горон
был человек благодушный, любезный, галантный, в гетрах и с белой розой в
петлице. Префекту не так уж часто приходится решать полицейские дела. В Ла
Банделетте он играл роль скорее некоего церемониймейстера. Но мосье Горон
был ко всему человек тонкий и проницательный.
кишащая машинами и открытыми экипажами, поблескивающими в предзакатных
лучах. За спиной мосье Горона простирался ввысь фасад отеля "Замок",
снабженный навесами в желтую с черным полоску, дабы защитить террасу от
солнца. За столиками на террасе народа было мало. Несколько выпученные глаза
мосье Горона пристально уставились в собеседника.
мучит. Увиделась с Лоузами, и ее как подменили. Совесть, что ли, заговорила?
Или что-то еще? Улики, как уже сказано, несомненны...
Кинрос, - вы не удовлетворены. Мосье Горон сощурился.
вполне удовлетворен. Оттого-то я и обратился к вам за помощью...
в толпе, так что, завидя его, вы бы тотчас подумали: вот интересный человек,
хорошо бы с ним познакомиться. Может быть, он так располагал к себе
исключительной терпимостью, написанной на его лице и обещающей вам, что он
вам близок и вас поймет.
задумчивое; упорный умственный труд оставил на нем легкие морщинки, а темные
глаза глядели рассеянно. Седина еще не тронула густых темных волос. Лишь при
особых поворотах головы вы могли догадаться, что половина этого лица
восстановлена пластической операцией после того, как ее разворотило снарядом
в Аррасе. По этому лицу вы угадывали чувство юмора и непоказной, серьезный
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Ильин Андрей
Прозоров Александр
Ибсен Генрик